Наследники бенкендорфа
Петербургские историки и общественные деятели выступили с открытым письмом к гражданам страны, связанным с двумя недавними событиями, вызвавшими бурное обсуждение в обществе. В Госдуме собираются рассматривать проект закона «О противодействии реабилитации в новых независимых государствах на территории бывшего Союза ССР нацизма, нацистских преступников и их пособников», а Дмитрий Медведев подписал указ о создании при себе «комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». И то и другое авторы обращения считают чрезвычайно опасным — о чем они и говорили в минувший четверг в Европейском университете в клубе «Зеленая лампа».
Государство строит свою историю по заповедям начальника Третьего отделения
Начните с себя
Инициатор обращения — известный ученый, декан Смольного института свободных искусств и наук Санкт-Петербургского госуниверситета Николай Копосов — отмечает, что и закон, и указ апеллируют к якобы попыткам фальсификации истории в постсоветских государствах. Но их внешнеполитическая направленность, полагает он, — лишь прикрытие внутриполитической ориентации. А под благородным предлогом борьбы с нацизмом, по его словам, власть пытается ограничить свободу слова и научных исследований, законодательно закрепить одну из возможных точек зрения на историю ХХ века и превратить историю в полигон, где создается официальная идеология, что прямо запрещено 13-й статьей российской Конституции. Между тем, считает он, бороться с наследием нацизма — и тоталитаризма в целом — надо прежде всего в собственной стране.
«Оба документа пронизывает пафос обличения фальсификаторов истории — но только тех, кто действует «в ущерб интересам России», — говорится в обращении. Столь избирательный подход к фальсификациям — подарок фальсификаторам. Правда не бывает избирательной… Указ и закон приведут к дальнейшему ухудшению отношений России с ее соседями, на государственный суверенитет которых они недвусмысленно посягают. Не менее опасны и возможные внутриполитические последствия: предлагаемые в проекте закона юридические нормы сформулированы настолько неопределенно, что при желании под них можно подвести едва ли не любое неугодное высказывание о прошлом».
В обращении констатируется, что Вторая мировая война была трагедией для человечества, но трагедией был и массовый террор, осуществлявшийся тоталитарными режимами. Понять причины этой трагедии — важнейшая задача исторической науки и всего общества, и чтобы решить эту задачу, нужны «открытые архивы, а не закрытые для обсуждения темы». Авторы обращения (оно помещено на сайте www.politmemo.ru и открыто для подписания по адресу [email protected]) призывают «всех историков, всю российскую интеллигенцию и всех граждан РФ присоединиться к нашему протесту и защитить свободу исторического исследования и преподавания, без которой немыслимо демократическое общество», и предлагают президенту и парламенту России «строить государственную политику в области исторической памяти, опираясь на свободную от принуждений историческую науку и международный диалог, имеющий целью преодолеть тяжелое наследие прошлого».
Историки на улицу не выйдут
По мнению доктора исторических наук, профессора Льва Клейна, обращение излишне сдержанно в оценках. «Власть ясно говорит нам своими действиями: вы — быдло и дерьмо, вы — наши псы, к ноге, будете писать то, что мы велим, а не то отправим к Ходорковскому! И с ней надо разговаривать на другом языке, на том, который она только и понимает: когда десятки тысяч пенсионеров после монетизации льгот вышли на улицы — им сразу вернули часть льгот», — говорит он.
В ответ писатель Яков Гордин заметил, что «для разговора с властью с позиции силы надо иметь силу», а адвокат Юрий Шмидт, один из защитников Михаила Ходорковского, усомнился в том, что тысячи историков и юристов выйдут на улицы, как это было во время монетизации.
По его словам, когда в стране кризис — внимание общества всегда пытаются направить туда, где оно будет отвлечено от насущных дел. «Нам подбрасывают пустышки, чтобы на это уходили наши силы», — считает Шмидт. Что касается юридической стороны дела, то, по его мнению, уместно задать вопрос: каков субъект закона? Почему речь идет только о новых независимых государствах на территории бывшего СССР? А пропаганда нацизма на территории Чехии или Польши нас не волнует? Намерение авторов закона привлекать к ответственности за то, что происходит вне России, Шмидт называет «юридическим нонсенсом» — такое возможно лишь в случае, если аналогичное деяние является преступным и по законам этих стран, но об этом в законопроекте нет ни слова…
Международное общество «Мемориал», по словам члена правления общества Александра Даниэля, уже выступило с заявлением по поводу создания «комиссии по борьбе с фальсификациями».
В нем подчеркивается, что дело не только в том, что попытки выделить среди фальсификации истории «особую категорию подделок, наносящих ущерб интересам России» кажутся, мягко говоря, странными. Дело в том, что сегодняшние попытки фальсифицировать отечественную историю действительно нередки. Продолжают тиражироваться сталинские фальсификации о «пятой колонне» и «военно-фашистском заговоре» в 1937 году, по всей стране распространяются книги, где вопреки общеизвестным фактам доказывается непричастность НКВД к катынскому делу — расстрелу военнопленных поляков в 1940 году, приуменьшается или, хуже того, оправдывается государственный террор сталинской эпохи — и подобные тенденции прослеживаются даже в учебных пособиях для средней школы… Наносят ли подобные грубые исторические фальсификации ущерб России? Несомненно: они лишают народ России его уникального и трагического прошлого, размывают нравственные ориентиры молодежи, подрывают уважение к России за рубежом».
В «Мемориале» полагают, что с фальсификациями надо бороться в рамках открытых и свободных научных дискуссий, а лучший способ противодействия фальсификаторам — обеспечение свободного доступа к историческим источникам. Но, скорее всего, президентская комиссия будет противодействовать не фальсификациям исторических фактов, а мнениям, оценкам и концепциям, которые идут вразрез с правительственной политикой. И, по словам Александра Даниэля, создание комиссии видится вообще антиконституционным, потому что в ее деятельности есть «элементы продвижения государственной идеологии».
— Казалось бы, закон страшнее, чем указ, — считает Даниэль. — Чего доброго, сажать начнут. Но комиссия может очень сильно повлиять на сферу образования, особенно в средней школе, если она начнет корректировать новые учебники и установит жесткий государственный контроль над курсом образования. Я недавно услышал от одного профессора: надо дать детям счастливое прошлое, если рассказать им правду, они начнут колоться и уезжать на Запад.
Мемориальные законы наоборот
— Президентская комиссия состоит из 28 человек, из них 24 чиновника, — замечает Яков Гордин. — Это явно непрофессиональный подход: люди, не имеющие к исторической науке никакого отношения, призваны решать вопросы истории». Реальная фальсификация истории, по его мнению, налицо — например, в журнале «Национальная оборона» вышла статья «Берия — упущенный шанс России», где рассказывается про гениального Сталина и нереализованные таланты его соратника. Но вряд ли комиссия этим заинтересуется, скорее всего она возьмет на вооружение известное выражение начальника Третьего отделения генерала Александра Бенкендорфа: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение; вот, мой друг, точка зрения, с которой русская история должна быть рассматриваема и писана».
— Я не понимаю, что такое «фальсификация истории в ущерб интересам России», — говорит правозащитник Борис Пустынцев. — Отрицание сталинских преступлений в Катыни, бесспорно, наносит ущерб интересам России. Это кардинально расходится с пониманием инициаторов указа — однако именно они берут на себя наглость определять, где правда, а где фальсификация, и говорить от нашего имени. А по словам директора программы «Права человека» Смольного института свободных искусств и наук Дмитрия Дубровского, за последние несколько лет возник опасный тренд — ограничение академических прав и свобод. В одном из вузов запретили проводить конференцию «Ельцин и демократия», в другом — закрыли специализацию «Права человека». — Комиссия усилит этот тренд, а закон станет плеткой для ограничения преподавания в вузах, — считает Дубровский…
— Во Франции есть так называемые «мемориальные» законы, где, например, запрещается отрицание холокоста или отрицание геноцида армян в Турции, — говорит Николай Копосов. — Однако недавно под давлением общественности был отозван закон, где предписывалось рассказывать в учебниках о «положительных последствиях колонизации» тех или иных территорий. Во Франции есть культура публичных дискуссий, там интеллектуалы не молчат, а всегда высказывают свое мнение, их за это не сажают, и правительство прислушивается к их мнению, а суды не коррумпированы. В России все наоборот.
Протест российских историков поддержал член Французской академии, председатель ассоциации «За свободу истории» Пьер Нора. «Всякое вмешательство государства и политики в научные исследования и интеллектуальную деятельность порочно и достойно осуждения, — считает он. — Франция прошла через период, когда истории и прошлому пытались диктовать официальные истины. И теперь президент Национальной Ассамблеи говорит, что парламент не должен давать юридическую трактовку прошлого».
Начните с себя
Инициатор обращения — известный ученый, декан Смольного института свободных искусств и наук Санкт-Петербургского госуниверситета Николай Копосов — отмечает, что и закон, и указ апеллируют к якобы попыткам фальсификации истории в постсоветских государствах. Но их внешнеполитическая направленность, полагает он, — лишь прикрытие внутриполитической ориентации. А под благородным предлогом борьбы с нацизмом, по его словам, власть пытается ограничить свободу слова и научных исследований, законодательно закрепить одну из возможных точек зрения на историю ХХ века и превратить историю в полигон, где создается официальная идеология, что прямо запрещено 13-й статьей российской Конституции. Между тем, считает он, бороться с наследием нацизма — и тоталитаризма в целом — надо прежде всего в собственной стране.
«Оба документа пронизывает пафос обличения фальсификаторов истории — но только тех, кто действует «в ущерб интересам России», — говорится в обращении. Столь избирательный подход к фальсификациям — подарок фальсификаторам. Правда не бывает избирательной… Указ и закон приведут к дальнейшему ухудшению отношений России с ее соседями, на государственный суверенитет которых они недвусмысленно посягают. Не менее опасны и возможные внутриполитические последствия: предлагаемые в проекте закона юридические нормы сформулированы настолько неопределенно, что при желании под них можно подвести едва ли не любое неугодное высказывание о прошлом».
В обращении констатируется, что Вторая мировая война была трагедией для человечества, но трагедией был и массовый террор, осуществлявшийся тоталитарными режимами. Понять причины этой трагедии — важнейшая задача исторической науки и всего общества, и чтобы решить эту задачу, нужны «открытые архивы, а не закрытые для обсуждения темы». Авторы обращения (оно помещено на сайте www.politmemo.ru и открыто для подписания по адресу [email protected]) призывают «всех историков, всю российскую интеллигенцию и всех граждан РФ присоединиться к нашему протесту и защитить свободу исторического исследования и преподавания, без которой немыслимо демократическое общество», и предлагают президенту и парламенту России «строить государственную политику в области исторической памяти, опираясь на свободную от принуждений историческую науку и международный диалог, имеющий целью преодолеть тяжелое наследие прошлого».
Историки на улицу не выйдут
По мнению доктора исторических наук, профессора Льва Клейна, обращение излишне сдержанно в оценках. «Власть ясно говорит нам своими действиями: вы — быдло и дерьмо, вы — наши псы, к ноге, будете писать то, что мы велим, а не то отправим к Ходорковскому! И с ней надо разговаривать на другом языке, на том, который она только и понимает: когда десятки тысяч пенсионеров после монетизации льгот вышли на улицы — им сразу вернули часть льгот», — говорит он.
В ответ писатель Яков Гордин заметил, что «для разговора с властью с позиции силы надо иметь силу», а адвокат Юрий Шмидт, один из защитников Михаила Ходорковского, усомнился в том, что тысячи историков и юристов выйдут на улицы, как это было во время монетизации.
По его словам, когда в стране кризис — внимание общества всегда пытаются направить туда, где оно будет отвлечено от насущных дел. «Нам подбрасывают пустышки, чтобы на это уходили наши силы», — считает Шмидт. Что касается юридической стороны дела, то, по его мнению, уместно задать вопрос: каков субъект закона? Почему речь идет только о новых независимых государствах на территории бывшего СССР? А пропаганда нацизма на территории Чехии или Польши нас не волнует? Намерение авторов закона привлекать к ответственности за то, что происходит вне России, Шмидт называет «юридическим нонсенсом» — такое возможно лишь в случае, если аналогичное деяние является преступным и по законам этих стран, но об этом в законопроекте нет ни слова…
Международное общество «Мемориал», по словам члена правления общества Александра Даниэля, уже выступило с заявлением по поводу создания «комиссии по борьбе с фальсификациями».
В нем подчеркивается, что дело не только в том, что попытки выделить среди фальсификации истории «особую категорию подделок, наносящих ущерб интересам России» кажутся, мягко говоря, странными. Дело в том, что сегодняшние попытки фальсифицировать отечественную историю действительно нередки. Продолжают тиражироваться сталинские фальсификации о «пятой колонне» и «военно-фашистском заговоре» в 1937 году, по всей стране распространяются книги, где вопреки общеизвестным фактам доказывается непричастность НКВД к катынскому делу — расстрелу военнопленных поляков в 1940 году, приуменьшается или, хуже того, оправдывается государственный террор сталинской эпохи — и подобные тенденции прослеживаются даже в учебных пособиях для средней школы… Наносят ли подобные грубые исторические фальсификации ущерб России? Несомненно: они лишают народ России его уникального и трагического прошлого, размывают нравственные ориентиры молодежи, подрывают уважение к России за рубежом».
В «Мемориале» полагают, что с фальсификациями надо бороться в рамках открытых и свободных научных дискуссий, а лучший способ противодействия фальсификаторам — обеспечение свободного доступа к историческим источникам. Но, скорее всего, президентская комиссия будет противодействовать не фальсификациям исторических фактов, а мнениям, оценкам и концепциям, которые идут вразрез с правительственной политикой. И, по словам Александра Даниэля, создание комиссии видится вообще антиконституционным, потому что в ее деятельности есть «элементы продвижения государственной идеологии».
— Казалось бы, закон страшнее, чем указ, — считает Даниэль. — Чего доброго, сажать начнут. Но комиссия может очень сильно повлиять на сферу образования, особенно в средней школе, если она начнет корректировать новые учебники и установит жесткий государственный контроль над курсом образования. Я недавно услышал от одного профессора: надо дать детям счастливое прошлое, если рассказать им правду, они начнут колоться и уезжать на Запад.
Мемориальные законы наоборот
— Президентская комиссия состоит из 28 человек, из них 24 чиновника, — замечает Яков Гордин. — Это явно непрофессиональный подход: люди, не имеющие к исторической науке никакого отношения, призваны решать вопросы истории». Реальная фальсификация истории, по его мнению, налицо — например, в журнале «Национальная оборона» вышла статья «Берия — упущенный шанс России», где рассказывается про гениального Сталина и нереализованные таланты его соратника. Но вряд ли комиссия этим заинтересуется, скорее всего она возьмет на вооружение известное выражение начальника Третьего отделения генерала Александра Бенкендорфа: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение; вот, мой друг, точка зрения, с которой русская история должна быть рассматриваема и писана».
— Я не понимаю, что такое «фальсификация истории в ущерб интересам России», — говорит правозащитник Борис Пустынцев. — Отрицание сталинских преступлений в Катыни, бесспорно, наносит ущерб интересам России. Это кардинально расходится с пониманием инициаторов указа — однако именно они берут на себя наглость определять, где правда, а где фальсификация, и говорить от нашего имени. А по словам директора программы «Права человека» Смольного института свободных искусств и наук Дмитрия Дубровского, за последние несколько лет возник опасный тренд — ограничение академических прав и свобод. В одном из вузов запретили проводить конференцию «Ельцин и демократия», в другом — закрыли специализацию «Права человека». — Комиссия усилит этот тренд, а закон станет плеткой для ограничения преподавания в вузах, — считает Дубровский…
— Во Франции есть так называемые «мемориальные» законы, где, например, запрещается отрицание холокоста или отрицание геноцида армян в Турции, — говорит Николай Копосов. — Однако недавно под давлением общественности был отозван закон, где предписывалось рассказывать в учебниках о «положительных последствиях колонизации» тех или иных территорий. Во Франции есть культура публичных дискуссий, там интеллектуалы не молчат, а всегда высказывают свое мнение, их за это не сажают, и правительство прислушивается к их мнению, а суды не коррумпированы. В России все наоборот.
Протест российских историков поддержал член Французской академии, председатель ассоциации «За свободу истории» Пьер Нора. «Всякое вмешательство государства и политики в научные исследования и интеллектуальную деятельность порочно и достойно осуждения, — считает он. — Франция прошла через период, когда истории и прошлому пытались диктовать официальные истины. И теперь президент Национальной Ассамблеи говорит, что парламент не должен давать юридическую трактовку прошлого».
Борис ВИШНЕВСКИЙ
Карикатура Виктора БОГОРАДА
Дословно
«На основании нового закона, если он будет принят, уголовному преследованию будут подвергаться граждане не только России, но и тех государств, территория которых ранее входила в состав СССР, причем за действия, совершенные на территории этих, ныне независимых, государств. Подобные законодательные инициативы, содержащие практически невыполнимые и юридически абсурдные положения, наносят ущерб международному престижу России. Указ и закон приведут к дальнейшему ухудшению отношений России с ее соседями, на государственный суверенитет которых они недвусмысленно посягают. Бороться с наследием нацизма — и тоталитаризма в целом — надо прежде всего в собственной стране.
Не менее опасны и возможные внутриполитические последствия. Предлагаемые в проекте закона юридические нормы сформулированы настолько неопределенно, что при желании под них можно подвести едва ли не любое неугодное высказывание о прошлом. Несмотря на сделанную в проекте (статья 4, часть 3) оговорку, что действие закона не распространяется на личные взгляды и научные исследования, «если их реализация не направлена на реабилитацию нацизма», в другой статье (часть 6, статья 3) «научные организации» уже упомянуты в числе потенциальных нарушителей нового закона».
(Из обращения отечественных историков к гражданам России, президенту и ГД РФ)