ДГ: взял и ушел
Мы помним его таким
…Никогда не знала, чего от него ждать. С первой встречи. Это был декабрь 2012 года. Верстался новогодний номер «Новой газеты». Главный редактор Дмитрий Муратов за два дня до сдачи номера поручил мне «нетривиальное интервью» с Даниилом Граниным, зная, что с 93-летним классиком разговоров опубликован уже миллион!
«Полмиллиона» я прочитала точно – так готовилась, так боялась. Несла в подарок книги и цветы. С порога узнала, что Гранин не любит цветы и очень трудно угодить ему книгой. Мы разговаривали не в его кабинете среди книг и картин, а в белом зале, за круглым столом. 15 минут. Было страшно неуютно. Гранин отвечал односложно, скверно, хмурился. Вдруг всё прервал и сказал: «Послушай, уходи. Ты – неинтересная, скучная. Такие банальные вопросы. Не знал я и не думал, что такие скучные могут работать в "Новой газете"». Встал и ушел. И я ушла.
Плелась от его дома на Малой Посадской по Каменноостровскому проспекту, и камни сжимались от моих слез. Я не могла признаться Муратову, что интервью в новогодний номер не будет. Страдала сутки. И вдруг раздался телефонный звонок: «Нина, это Гранин. Послушай, мы недоговорили вчера. Приходи сегодня». Я не пришла – примчалась. Из всех разговоров мне тот дороже прочих. Даниил Александрович переводил на русский литературный язык картины Марка Шагала. А потом самую полюбившуюся мне цитату из этого «перевода» я вышила Гранину на носовом платке: «Любовь – это жест, невозможный ни в какой акробатике».
…Мы часто виделись последние пару лет – я выучила наизусть восьмизначный код домофона у его ворот. А созванивались еще чаще. И всегда спрашивала у Гранина:
– Как вы поживаете? Как себя чувствуете?
И он отвечал неизменно:
– Я поживаю, Нина, я чувствую, и это уже хорошо, и это уже много.
Как-то я принесла ему блокнот, обычный, формата А4, стыренный на работе. Гранин все писал от руки или надиктовывал помощнице Ирочке. Я хотела подарить писателю несколько блокнотов. А он не взял: «Себе оставь – я уже не успею столько».
…3 июня президент Владимир Путин вручал Гранину Государственную премию в Константиновском дворце в Стрельне. 4–5 июня он был плох. Лежал с температурой. И даже не получал лично Пушкинскую премию. На взволнованное: «Как вы?» отвечал: «Если честно, неважно, Нина, я устал… Я устал от всего, от всех. Все хотят от меня чего-то, о чем-то просят, подпишите, защитите, заступитесь, я устал, ты веришь? Мне тяжело».
Он хотел в Комарово на дачу. Хотел еще писать. Говорить хотел. Никогда не знала о чем.
Осенью 2016 года мы задумали диалоги для «Новой» – «Дома у Гранина». Экономисты, академики РАН, металлурги, писатели – я к каждой беседе готовилась и придумывала десятки вопросов. Приходила заранее. Гранин просил дать ему взглянуть на мои заготовки. Брал рукописи. Пробегал глазами. Высмеивал. Переспрашивал. Уточнял. Иногда возвращал бумажки. Иногда рвал и выбрасывал в урну возле кресла. Меня трясло: всё! Конец! Нет вопросов – полное фиаско! И на пороге – гость…
А Гранин, даже если больной, полудремал в кресле, открывал в себе сто пятнадцатое дыхание и затевал разговор, и вел его, и я почти не вмешивалась. Сидела всегда на полу у его колен и только держала в ладонях любимые руки, чтобы чувствовать: он спокоен или нервничает? Мерзнет или не очень? Устал?
…В январе 2014 года, после презентации книги «Человек не отсюда», мы ехали в машине втроем: он и его чуткий водитель Боря. Звонок. Какой-то помощник президента. Сообщил, что Путин зовет Гранина в Москву – вручить орден.
– Чей орден? Путина? Ему вручить надо? Пусть он и приезжает…
Вместо Путина приехала ФСО. Осмотреть квартиру писателя: не хранят ли там взрывчатку, не привечают ли террористов. ФСО всё прошерстила и отчиталась: ни тротила, ни ИГИЛ. Всё – хуже. В такую квартиру не может войти при камерах президент… И орден Путин вручал писателю в подставной квартире. А этим летом Гранин сказал: «Я в другую квартиру не поеду».
Встречались во дворце.
Подруга дочери писателя сказала так о его «хоромах»: «Знаешь, Марина, есть в жизни вещи, которые не меняются. Это ваша квартира».
Гранин не хотел делать в ней ремонт. Это ахматовское: «Здесь все меня переживет, все, даже ветхие скворешни…» ДГ хотел протянуть в этой квартире ровно столько, сколько ему и ей отпущено.
…Он – образца 1919 года – в Бога не верил. Его слова: «Я родился, вырос и рос при советской власти. Был убежденным атеистом. В первый раз усомнился в своем атеизме после войны. У меня никого в живых не осталось из одноклассников, одногруппников, однополчан. А я выжил. Почему? Зачем? Кому это было нужно? Потом я недавно тяжело болел, лежал без сознания неделю, врачи поставили на мне крест, и друзья приходили со мной попрощаться. Я был обречен. Почему я выздоровел? Не знаю. И врачи не понимают. Они мне сказали: «Даниил Александрович, вы нарушаете все законы медицины». Но так случилось. Я благодарен за это. Богу? Небу? Судьбе? Называйте как хотите».
…К Дню Победы «Новая газета» подарила Гранину настольную лампу. 7 мая 2017 года мы с писателем меняли старую на новую. Распутали тройники. Починили провода. Но вот беда – в новой лампе не оказалось лампочки. В старом доме на Малой Посадской высокие потолки, и мы не нашли стремянку. Стул на стол, сверху – я, мы что-то выкрутили, вкрутили, добились света. А когда добились, в коробке из-под новой лампы мы обнаружили лампочку. Новую лампочку для жизни новой лампы. Это я сейчас о том, что нам оставил Гранин – книги, интервью, себя – в любом свете…
...Когда человеку 99-й год – ты знаешь, что тебя ждет. Ты рискуешь. Ты понимаешь, что прирастаешь кровно, и оторваться бескровно не получится! Каждую встречу я готовила себя: однажды это случится. Не помогает. Никакая соломка. Когда падаешь с такой высоты…
Я не буду делать с ним «последних» интервью – он бы меня убил за само это слово «последнее». Но последние два года я каждую встречу записывала его диалоги и монологи. Гранин косился на мой телефон. А в конце ехидно спрашивал: «Что, подлая, всё записала?» Я кивала, и он кивал: «Ну молодец».
Теперь всё соберу воедино, мой писатель.
***
«Я считаю, что нынешняя Россия – это... практически неуправляемый монстр. И не только практически неуправляемый, но и теоретически: слишком разные регионы, слишком большая территория. Россию сегодня невозможно сплотить...» О своих встречах с Граниным рассказывает журналист, историк Даниил КОЦЮБИНСКИЙ