Романтик с острова сша
Шестидесятник, западник, пижон - это о Василии Аксенове. Лидер молодежной «городской прозы» шестидесятых - тоже о нем. Это в прошлом. Живой классик - это уже сегодня... Улыбка с прищуром, хрипловатый голос заядлого курильщика, которому невмоготу без сигареты и пятнадцати минут, чистый русский язык интеллигента и интонации «на повышение», выдающие американца... В Америке он живет уже 21 год, но когда говорит о России, всегда говорит «мы». «Я люблю эту страну» - это об Америке. Но Россия - МЫ...
Василий Аксенов
Василий Аксенов был здесь больше недели. В основном - по делам. Начались съемки его многотомной «Московской саги», по которой делают 12-серийный телефильм. «Сага» вышла в Америке (как и все его книги после 80-го, когда он уехал по приглашению в США и был лишен советского гражданства). Ее сразу назвали «Войной и миром» XX века: Аксенов, как и Толстой в своем романе, пишет об основных событиях целой эпохи российской жизни - от «пореволюционного» до «оттепельного» времени, показывая их через историю одной московской семьи.
«Московская сага» - огромный кинопроект. Одних персонажей - 283 человека. «Не представляю, как удержать их всех в руках. Кто-то может заболеть, запить, забеременеть - с актерами такое случается, знаете ли...» Актеры блестящие: Соломин, Чурикова («как раз вчера смотрели фотопробы»), Александр Балуев, Чулпан Хаматова. В роли Сталина, возможно, Игорь Кваша. «Кто будет играть моего любимого героя - Лаврентия Павловича Берию, - пока не знаю».
В Петербурге Аксенов - всего один день. «Приезжать в Петербург - все равно что возвращаться в студенческую молодость... Мои любимые места? Петроградская сторона - больше всего времени в молодости болтался здесь...» На этот раз времени нет. Всего день - и весь день встречи, встречи, встречи: с родственниками, писателями, которые тоже почти как родственники, журналистами...
Журналисты - народ политизированный, вечным - литературой - интересуются мало, больше сиюминутным.
«Я думаю, утрата интереса к либеральному движению в России в последнее время возникла потому, что либеральное движение здесь, по сути, еще и не начиналось. Становление демократии в России проходило однобоким, странным образом. Все кинулись обогащаться или, там, ходить в ночные клубы, воображая, что это и есть демократия... Либерализм - это стройная концепция, ее надо изучать, в нее надо вживаться. Еще не было серьезных попыток установить либеральное общество в России. Дай бог, что это еще впереди. Если еще не поздно. Надеюсь, не поздно»...
«Я уловил, что в разговорах здесь все чаще стало мелькать слово «вредный». Вот давал интервью радио «Эхо Москвы», и на студию позвонил кто-то и сказал: «Зачем вы даете эфир этой контре?»... Так что мы не должны забывать, что у нас за плечами»...
«Я вижу, что гэбисты здесь все больше в почете. Повод ли это, чтобы брезгливо относиться к представителям нынешней власти?... Знаете, прежде в Америке, говоря о ком-то из русских, я как последний аргумент приводил: «Но ведь он же из КГБ»! А американцы отвечали: «So what?» - что из того?... У меня не уменьшилась брезгливость к выходцам из КГБ. Но у меня никогда не было к ним ненависти, только отвращение. Я пытаюсь найти беспристрастный подход. Без КГБ не было бы перестройки. Именно там решили, что пора демонтировать систему. Надо помнить о прошлом. Но не стоит ставить точку на человеке по причине его прошлых связей с этой организацией»...
«Владимир Владимирович - человек подвижный, умеющий приспосабливаться к среде. Среди западных дипломатов он один, среди российских генералов, натренированных на любимые русские напитки, - другой. Но почему он первым позвонил Бушу (после 11 сентября) и сказал «мы вас поддерживаем»? Наверное, думал в тот момент и о Чечне: мы вас поддерживаем здесь, а вы нас поддержите там... И все же его кругозор за последнее время расширился, он поездил по миру, почувствовал задачи, которые стоят перед Россией. Другое дело, что в домашней практике администрация Кремля создает ощущение двуликости. Нельзя же быть одновременно либералом для Запада и консерватором для домашних нужд - я имею в виду закрытие телевизионных станций, процессы сомнительного свойства над экологами, которых обвиняют в шпионаже»...
«До 1968 года (когда советские танки вошли в Чехословакию) у нас существовало романтическое ощущение необратимости движения к демократии, свободе. В 68-м стало ясно, что этому конец. Именно тогда возникла идея массовой эмиграции. Это было желание целого поколения, не мое лично. Мне до того такое даже в голову не приходило. В 68-м мы поняли, что здесь ничего уже нельзя сделать, надо уносить ноги. Пятисоттысячная армия в Праге раздавила всех там и всех нас здесь, наши утопические надежды. Наступило колоссальное, страшное похмелье. Это связано и с непомерным употреблением алкоголя этим поколением... Надо ли сейчас уносить ноги из России? Ни в коем случае! Сейчас совсем другое дело. Ситуация не безнадежна»...
Николай ДОНСКОВ