Солдат мертв, служба идет

Сергей Тарников. Последнее фото

Запущенный двор в самом центре Питера, на Литейном: груды мусора, искореженные двери, битые стекла. Впечатление такое, будто только что закончился артобстрел. Но народ выжил. У поломанной скамейки хмурые мужики сосут пиво, внутри бугристой возвышенности, когда-то называвшейся клумбой, играют дети. С трудом нахожу нужную дверь (в Питере их принято называть парадными, но сказать так язык не поворачивается). Штопаная-латаная досочками и фанерками, не раз сносимая с петель, многое она повидала на своем веку. Заперта. Долго звоню. Открывает молодой парень, опирающийся на палку. Прихрамывая, ведет меня через темную площадку, потом - по коридору необъятной питерской коммуналки: двери, двери, поворот - и опять двери...
Янис Обухов - друг Сергея, вместе служили в армии. (Правда, хромает он не из-за службы, уже дома повредил колено, сделали операцию, месяц лежал в гипсе.) Прошлой осенью Янис вернулся домой. А Сергей - нет...
Их было семь человек, семеро девятнадцатилетних парней. Вокруг - седые гранитные утесы, прямые как мачты карельские сосны да хмурый Финский залив. И больше никого. Одни на пустынном полуострове под названием Крестовый. Двухэтажный домик на берегу - по-армейски ПТН, а если полностью - пост технического наблюдения «Крестовый» 19-й погранзаставы Северо-Западного регионального управления Федеральной пограничной службы.
Задача была предельно проста: наблюдать за заливом, по телефону докладывать на заставу, ну еще обеспечивать собственное выживание. Ведь кругом - ни души, глушь. Зимой и на машине не подъедешь, только по льду на «Буране», а если залив не замерз, машина пробирается по дороге, потом останавливается, где уже совсем невмоготу, и дальше продукты таскают на руках да на санях. Вместе с едой перетаскивали солярку в бочках - для дизеля. Ведь ни электричества, ни газа, ни отопления на ПТН не было, вся надежда - на дизель: когда он работает, есть свет и тепло, нет - сиди в темноте и холоде. А дизель на беду то и дело ломался, так что случалось, оставались на несколько дней без света, бывало и зимой, в морозы. А финские трескучие морозы - сами знаете. Ночью спали в одежде, сдвигали кровати, чтобы хоть немного согреться. Заготавливали дрова.
Дрова нужны были не только зимой: летом готовили на костре. Хотя летом была другая напасть: холодильника-то нет, в жару все портится, банки с тушенкой вздуваются. С едой тоже случались проблемы. Продукты полагалось привозить раз в две недели, но, бывало, задерживали, и тогда - клади зубы на полку. Правда, залив рядом, рыбы - лови не хочу... Как-то прибилась к ним собака (потом убежала от бескормицы), однажды задрала в лесу енота - сварили. А один раз камнем (!) подбили в лесу фазана... Такие вот таежные условия.
- Да не то чтобы таежные, - усмехается Янис, - но похоже...
Была в этой заброшенности и своя прелесть. Не было на ПТН ни одного офицера, даже старший группы - такой же, как все, солдат-срочник, разве что не рядовой, а сержант. Немолодой капитан, командир погранзаставы Комиссаров наведывался не так уж часто. А так - сами себе хозяева...
- Дедовщина? - удивляется Янис. - Откуда она там? Мы же жили как одна семья, все вместе....
Были и минусы. Например - никаких лекарств, даже элементарного градусника температуру измерить, из медикаментов - только то, что заботливые мамы с папами прислали сыночкам. Правда, на здоровье никто особенно не жаловался - молодые парни. Однако ж, всякое может случиться. И случилось.
Сергей Тарников попал на Крестовый в конце марта прошлого года. Парень он был неприхотливый - из небольшого поселка на Кубани. С детства был приучен управляться с хозяйством (в деревне - оно не то что в городе, да и надеяться там, кроме как на себя, не на кого). От дел не бегал, так что и здесь они его нашли: если что починить, подкрутить, подмазать - это Тарников. Был помощником у Яниса: тот - старший дизелист, Сергей - младший. Через полгода, осенью Янис как раз должен был демобилизоваться, Сергей оставался ему на смену...
Сергей заболел 9 октября, не заболел даже, а так, прихворнул, что-то типа простуды. Стала опухать шея. Ну ничего, решил, что надуло холодными балтийскими ветрами. На следующий день - хуже, температура (хотя и без градусника, но чувствуется), а голову уже и не повернуть. Солдатский консилиум решил, что надо поступить так, как им в детстве делали мамки: у кого-то нашлась мазь, натерли Сергею шею, повязали шарфом. Хотели позвонить на заставу, Сергей их остановил: ничего, мол, отлежусь. Не привык он жаловаться. На следующий день - еще хуже, опухоль разнесло, уже и глаз заплыл. Тогда - 11 октября вечером - Янис позвонил на заставу, доложил: так, мол, и так, Тарникову плохо, надо его забирать, везти в больницу.
Но начальство не спешило. На следующий день на Крестовый должна была как раз идти машина с продуктами, решили убить двух зайцев сразу: и продукты привезти, и больного вывезти. А на следующий день - 12-го - Сергею стало уже совсем плохо: он уже и сидеть-то не мог, валился. С раннего утра с ПТН беспрестанно звонили на заставу: срочно забирайте Тарникова. Но ответ все тот же: вот пойдет машина с продуктами, тогда и заберем. А Сергей уже совсем никакой: лицо посинело, стал задыхаться, хрипеть... Примерно в пол-одиннадцатого утра он умер. И только тогда отцы-командиры зашевелились.
Виктор Тарников - дядя Сергея. В недалеком прошлом военный, подполковник, три десятка лет в армии, служил в Высшем военно-инженерном училище в Пушкине. Он по-армейски прям, категоричен.
- Как это так? - возмущается он. - Почему начальник заставы никак не реагировал? Вот он мне говорит: по докладам солдат он не мог предположить, что нужна срочная медицинская помощь. Так ведь солдаты же не врачи, откуда им знать! А он на то и командир, чтобы разобраться в ситуации! Врачи потом говорили, что Сережу можно было спасти, если бы ему вовремя помогли. Комиссаров должен был военную «скорую» вызвать, а он этого не сделал, вообще никаких мер не принял, угробил парня!
Впрочем, «скорую помощь» с заставы все же вызвали, правда, слишком поздно, сообщение о вызове зафиксировано в одиннадцать ноль шесть. Уже больше получаса Сергей был мертв.
По заключению судебно-медицинской экспертизы Сергей Тарников умер от острого гнойного тонзиллита (или по-другому - острой ангины), осложненного сепсисом, стремительно развившимся в течение нескольких суток. Но ведь никто же его не лечил - кто ж виноват?
Виновата болезнь - к такому выводу пришла военная прокуратура Северо-Западного регионального управления ФПС РФ, которая два месяца проводила проверку ЧП на Крестовом. Парня сгубила болезнь, а не отцы-командиры - и точка. Возбуждать уголовное дело прокуроры не стали - за «отсутствием события преступления».
Дядю Сергея эти доводы не убедили. Он уверен в другом: ведомственная прокуратура боролась за честь мундира, а его племянник погиб вовсе не от болезни. То есть непосредственной причиной смерти стала, конечно, болезнь, но погиб он «из-за преступной халатности начальника заставы, неисполнения им в полной мере служебных обязанностей и многочисленных нарушений воинских уставов».
Ведь стоило вовремя принять меры - и Сергея можно было спасти!
Виктор Тарников бросился в обычный для всех отечественных правдоискателей омут: обращался к правозащитникам - «Солдатским матерям Санкт-Петербурга», уполномоченному по правам человека Владимиру Лукину, Элле Панфиловой, писал письма полпреду президента по Северо-Западу Илье Клебанову, директору ФСБ Николаю Патрушеву, в Генпрокуратуру, в Госдуму, президенту... Через три месяца наконец пришел ответ: уголовное дело возбуждено. Впрочем, остается одно но. По извечной нашей традиции заниматься им будет все та же ведомственная военная прокуратура. И что - снова честь мундира? Виновата коварная болезнь и роковое стечение обстоятельств?
А впрочем... впрочем, парня-то уже все равно не вернешь. Его девушка там, на Кубани, поначалу выплакав глаза, наверное, уже стала как-то свыкаться с потерей. И оглушенные горем родители уже стали понемногу приходить в себя. Может быть, уже и не надо ничего?
- Нет, - убежден Виктор Тарников, - я уверен: должен быть суд. Хотя ни я, ни родители Сергея не жаждем мести, не стремимся к тому, чтобы на командира заставы надели наручники и посадили в тюрьму. Нет, мы не этого хотим. Мы хотим, чтобы во всем разобрались, нашли виновных. И чтобы больше такое не повторялось. Ведь погиб молодой парень, ему вот только сейчас, 1 апреля, исполнилось бы двадцать лет. А его нет. И никто не виноват. А там все продолжается по-старому.
...И не только там, а, наверное, всюду в армии все продолжается по-старому. И сколько еще будет продолжаться?