Лики ночлежного дома

Тот самый Коля

Тут, к примеру, живет человек, который в теплую погоду даже за куревом выходит на улицу в костюме с галстуком. Перед выходом он отутюживает стрелки на брюках так, что, как шутят ночлежники, о них можно обрезаться. Чуть смущенно он говорит, что в свое время у его прадеда по материнской линии было имение в Старой Руссе, а его дед по отцовской линии был генералом царской армии. Портрет генерала Ермишкина висел в доме родителей на почетном месте даже при Сталине. На портрете дед, большой, важный, сидел в своей генеральской форме в кресле, в руках у него была сабля....У этого человека, на зависть многих других ночлежников, с документами все в порядке: в прикроватной тумбочке он бережно хранит в конверте и всегда с охотой показывает свои паспорт и трудовую книжку, согласно которой через полтора года он наконец-то начнет получать положенную ему по стажу пенсию. По профессии он специалист по морским приборам, 27 лет провел на кораблях в командировках, этим и объясняет, почему одна и вторая жены, забрав детей, от него уходили, «ну еще выпивал, - добавляет, - не без этого». А вот штампа о прописке у него в паспорте нет - несколько лет назад при обмене квартиры его «кинули» или, как еще говорят ночлежники, «обули на хату» - дали подписать не те бумажки. Очутился на улице, потом на Синопской...
А у этого обитателя ночлежки, назовем его, например, Игорем, в общей сложности - 27 лет отсидки. О себе рассказывает: «Какой-то мой прадед держал, по слухам, где-то в Питере свой кабак, а двоюродный дед был художник - Кириллов Андрей Степанович, его картина «Пушкин в деревне» висит в Русском музее. Я в детстве тоже рисовал прилично, особенно природа хорошо получалась, дед говорил: «Станешь, как я, художником - подарю тебе свои старинные серебряные часы на цепочке». Я художником не стал, а часы на цепочках частенько в руках держал. Правда, чужие, - усмехается он. - Я любой замок открою, любую машину угоню, - с тихой гордостью говорит он. - Только сегодня угонять неохота - другой хозяин машины пошел. Раньше это был настоящий интеллигент, а сегодня - банальный хам. Помню, в 63-м году мы с моим подельником Женькой рано утречком снимаем колеса с ЗИМа, Женька - левое заднее, я - правое переднее. Вдруг кто-то меня сзади за плечо трогает. Оглядываюсь: стоит солидный мужчина в пальто, шляпе. Спокойно так спрашивает: «За сколько колесо продашь?» Я отвечаю: «За 100 рублей». Он достает кошелек из внутреннего кармана, отсчитывает деньги, подает: «Это тебе и твоему напарнику. И уходите отсюда». Ну, мы взяли и ушли... Вот какие раньше были благородные люди, не то что сейчас - сразу за шкирятник или дубинкой по голове и в участок... Но, хочу сказать, на ворованные деньги никогда не обогатишься: я в последний раз вскрыл квартиру, взял из бара 940 тысяч рублей. Ну и что?! На другой день пошел в казино и проиграл из них 400 тысяч. А остальные с Ленкой в ресторане прокутили. Ленка - это моя последняя любовь. Мне тогда пятьдесят было, ей - 25. Рыжая, высокая, лихая, она мне потом в изоляторе на свидании сказала: «Зато погуляли»... После возвращения разыскивал ее - куда-то сгинула, может - все, на том свете, отгуляла свое...
Александр, высокий, средних лет мужчина с добрым лицом, любит вспоминать, как еще в школе участвовал в литературных олимпиадах, получал грамоты, и однажды ему передали, что его приглашает к себе в гости сама Вера Панова. Она жила в доме на Марсовом поле. Пили вдвоем чай, она говорила, что из него может получиться настоящий писатель, и дала некоторые ценные советы по поводу литературного творчества. Александр стал военным, был командиром роты, два его рассказа были напечатаны в многотиражке. Далее - какая-то жуткая пьянка, трибунал, зона. С туберкулезом пришел в ночлежку - жена отказалась прописывать. Сейчас основное время Александр проводит в туберкулезной больнице, в выходные приезжает к друзьям на Синопскую. И снова проклятая водка то и дело подводит его... Александр говорит, что написал повесть о своей жизни, но вот беда - половину рукописи где-то посеял...
Коля, как и правнук генерала Ермишкина, - жертва квартирных махинаций в начале перестройки. Коле 46 лет, а разум ребенка, таких в народе называют блаженными. Приветлив, улыбчив, разговорчив, чувствуется, что рос в интеллигентной семье. Вот его рассказ о том, как он оказался на Синопской: «...Я летом жил в деревне, и вдруг мне сказали, что мои мама и папа разбились на машине. Меня привели к поезду и сказали, как мне найти в Петербурге мой дом, но, когда я приехал и нашел, в нашей квартире жили чужие люди. Я позвонил, дверь открыл какой-то мужчина и сказал мне: «Уходи вон и больше сюда не приходи». Я три дня жил там в подвале, и, когда спал, вода капала мне прямо на лицо. Потом меня оттуда отвезли в Кащенко. Там мне не понравилось, потому что больные заставляли пить водку, а один больной меня все время бил. Врач сказал, что лучше он меня выпишет... Я пошел на вокзал, но там меня избили хулиганы и отняли все документы. После этого я просил милостыню в лавре. Однажды мне даже дали два банана, в другой раз - пятьдесят рублей, правда, потом на улице их отобрали. Но все равно эти хулиганы оказались хорошими, не такими, как на вокзале, потому что они мне сказали про ночлежку... Коля с юных лет влюблен в Людмилу Сенчину. Наизусть знает весь ее репертуар. «Хотите, я вам спою ее песню?» - предлагает он. Встает, руки по швам, и тоненьким голосом поет: «А пока-пока-по камушкам...» «Если вы встретите Людмилу Петровну, пожалуйста, передайте ей от меня привет», - просит он... Колина мечта - сходить в цирк и посмотреть на фокусников, которых он несколько раз видел по телевизору. «А вы не знаете, волшебная палочка у них настоящая?» - с мечтательной улыбкой спрашивает он...

Дом, в котором он живет

Появляются в ночлежке и «залетные». Например, одно время ночевал там красивый, хорошо одетый молодой человек, в недавнем прошлом помощник (или, как за его спиной добродушно шутят ночлежники, «помойщик») какого-то депутата на выборах. Привела его на Синопскую семейная драма: после развода он оставил жене с маленькой дочкой свою квартиру, а сам остался без жилья. «Потому что я очень люблю свою жену и хочу, чтоб ей было хорошо, - хмуро говорил он. - Она разрешает мне приходить по выходным погулять с дочкой и выгулять собаку... Собака - единственная, кто переживает, когда я ухожу. «...Что за отношения у них с женой, почему именно в ночлежке нашел этот человек временное пристанище - тут тайна... Впрочем, бывали случаи, когда здесь ночевали и новые русские - любители экзотики, ночевали, чтобы, как считает старожил ночлежки Николай, словить особый кайф... Еще однажды осенью залетело на Синопскую непонятное существо в странном одеянии, лопочущее на французском языке. Существо оказалось мужчиной, хиппи-наркоманом из Франции, заблудившимся в русских просторах. На следующий день «скорая» отвезла его в сумасшедший дом...
Говорят, ночлежку вот-вот закроют. Ее обитатели переедут в новый ночлежный дом на Боровой улице. Из сотни обитателей переселения удостоятся десятка три, очевидно, самых примерных, самых мирных, самых приближенных к начальству. Остальные разбредутся кто куда. «Один черт, - сказал кто-то из ночлежников. - Жить-то не вечно». А подновленное безобразное здание на Синопской, говорят, будет переведено в маневренный фонд для переселения туда злостных неплательщиков квартплаты. В назидание остальным жителям города.

Эмилия КУНДЫШЕВА
фото автора