Есть только мы между прошлым и будущим...
«Петербургская линия» - общественная организация, возникшая прошлым летом в результате стихийного объединения петербургских журналистов. Очень разных. А вместе нас свело то, что политическая ситуация и общественная, и особенно массмедийная атмосфера в городе и в стране, окончательно перестали нас устраивать. И мы решили заняться ее очищением - в конце концов, это наш профессиональный долг.
Мы проводили круглые столы, высказывая свое мнение и предоставляя слово всем желающим, но прежде всего - тем, кто в этой самой ситуации был лишен возможности опубликовать свою позицию в средствах массовой информации. В августе-сентябре мы даже издавали собственную газету «Петербургская линия», но за недостатком средств пришлось ее приостановить.
Хотя мы продолжали встречаться, устраивали конференции и диспуты на разные интересные и актуальные темы, писали и издавали книги. Кроме того, сейчас все мы, несмотря на возникшие сложности, работаем, так сказать, по специальности в разных печатных и электронных СМИ, не положили пера и не выключили микрофон. Но все же нам не хватало площадки для свободного комментария к окружающей действительности.
Эта площадка появилась - теперь в «Новой газете» периодически будет выходить разворот «Петербургской линии».
«Петербургская линия» прочерчена сразу в двух измерениях: между настоящим и будущим - и между правдой и ложью. Никакого пафоса - просто так же, как «вакансия поэта», которая «опасна, если не пуста», - есть извечная вакансия юродивого, или, по нашим временам, «городского сумасшедшего» (вариант - «правдолюбца»), который просто называет вещи своими именами и просто предупреждает. Просто говорит о том, что король Джакомон лыс и что скоро об этом будут весело и беззаботно чирикать все те муниципальные воробьи, которые нынче так рьяно суетятся, изображая дружный хор «соловьев Его Императорского Величества».
В этом смысле с «Петербургской линией» сливаются не только представители скромного журналистского цеха, решившие войти в одноименное городское объединение, но - вольно или невольно - все те, кто сохранил способность свободно размышлять вслух, а равно вкус к этому не вполне «благонамеренному» роду занятий.
«Петербургская линия» - не партия, не масонская ложа и не клуб. Это просто - гражданский вектор, стрелка с лаконичной надписью: «Выход». Это универсальный и воздушно легкий в своей простоте ответ на чугунно-свинцовые вопросы тысячелетней волынки, именуемой «отечественной историей». Если здание непригодно для жизни, не надо пытаться его «обустроить» изнутри, сидя в сырых казематах. Для начала надо выйти на свежий воздух - и как следует оглядеться. И если «наш дом - тюрьма», в котором есть только один «гражданин» - он же «начальник», а все остальные - суть осужденные и подследственные, значит, надо придумать совсем другой дом. Такой, где гражданами будут все жильцы, а не один только управдом в фуражке с голубым околышем.
Но как быть свободным, если ты уже арестант? Как научиться вольно грезить вслух, если к дверному глазку то и дело приникает чуткий смотритель в мягких войлочных тапочках? Как ускользнуть от бюрократии с ее всевидящими и всеслышащими органами государственных чувств? На первый взгляд, сделать это невозможно, и никакая «Петербургская линия» здесь не поможет.
Но это не так. Дело в том, что - подобно любой супер-гипер-мега-конструкции - бюрократическое государство лишь представляется величественно гладким монолитом. На деле оно являет собой гигантский брикет пирамидально спрессованного мусора, наполненный бесчисленными пустотами и покрытый густой сетью трещин и шероховатостей.
Задача, таким образом, заключается в том, чтобы, подобно камнеломке, научиться цепляться и прорастать, постепенно разъедая начальничью вертикаль изнутри.
Самое важное - суметь поверить в то, что цветок - сильнее камня. Для этого нужно совсем немного: знать, что в это верит еще кто-то, кроме тебя. Когда романтики объединяются, они - сами того не замечая - превращаются в прагматиков. И красота не то чтобы спасает мир, но, по крайней мере, не дает ему окончательно захлебнуться в собственных нечистотах.
Даниил КОЦЮБИНСКИЙ
фото Андрея ЗАДОРОЖНОГО