Милый мой диктатор

Последняя декада апреля, аккурат между двух дней рождения: вчера, 20-го, – Гитлера, завтра, 22-го, – Ленина, – согласитесь, удачное время поговорить с нашим героем. Историки, политологи – все они выскажутся веско, многословно... Но кто еще, кроме петербургского актера Леонида Мозгового, в буквальном смысле слова «пропустил» обоих вождей через себя?


Владимир Ильич в сокуровском «Тельце», Адольф Шикльгрубер в его же «Молохе».
– Когда меня спрашивают, чем близки друг другу эти персонажи, я думаю: наверное, тем, что они фанаты своего дела и ради дела отвергают все остальное. В том числе и любовь.
В детстве Леню ставили на стульчик, и он читал «Снегиря» Агнии Барто.
В альбоме, вместе с фотографиями 45-летней давности, он хранит справку о том, что отчислен из военного летного училища «по нежеланию учиться».
В театральный поступал трижды. Обрел кучу комплексов. Был очень неуверен в себе. На первом курсе имел тройку по мастерству.
Хотя в дипломе его записано «актер драмы и кино», большую часть жизни ни кино, ни тем более драмой он не занимался. После института попал в Театр музкомедии. Гликерию Богданову-Чеснокову носил на руках. Играл очень много ролей. Но неинтересных.
На Ленинградском конкурсе чтецов с программой «Погибшие поэты» неожиданно – а может, все к тому шло – стал лауреатом. Пригласили в Областную филармонию. Полтора года не решался бросить театр. Ушел. Ни капли не жалеет. Иначе бы не встретился с Окуджавой, Давидом Самойловым, Пушкиным, Некрасовым, Блоком, Есениным, Набоковым, Пастернаком...
Он не похож ни на Ленина, ни на Гитлера.
– Счастье мое двойное. Счастье в том, что когда-то я попал на курс к Борису Зону. Последний его выпуск, десятый. Попал, приехав из провинции, не представляя даже толком – куда, что это за великий педагог. Кадочников, Трофимов, Алиса Фрейндлих, Зинаида Шарко, Леонид Дьячков, Эммануил Виторган, Лев Додин, Наталья Тенякова, Ольга Антонова – учеников его можно перечислять бесконечно. При этом каждую неделю, пока был жив Станиславский, Зон садился в «Красную стрелу», ехал к мастеру и записывал за ним, как школяр... А далеко на втором этапе своей жизни я познакомился с Александром Сокуровым.
Мозговой считает, что сошлись их пути неслучайно: «Он толстые книжки любит, я тоже». Да и многое другое вроде бы совпадает.
А вот что до фюрера...
Леонид Павлович пригласил режиссера на свой новый спектакль «Сон смешного человека» – это было уже после того, как Мозговой сыграл Чехова в сокуровской ленте «Камень». Тот, спустя два года, раньше все времени никак не мог выкроить, наконец пришел. Спектакль не очень понравился. Но момент сложился удачно.
«И как он во мне увидел Гитлера?!»
Предстояло отрешиться от легенды. Было странно, но не страшно. В глубине души Мозговой всегда знал: «Если мне нравится, я сумею донести. Надо только иметь очень крепкую нервную систему. У меня она, надеюсь, есть – коли я до сих пор не сошел с ума...»
Когда заканчивали «Молох», впереди уже маячил «Телец».
– Я думал: «Кого он может мне предложить? Дзержинского, Троцкого? Каменева?..»
И вдруг...
Позвал – а сам на первый грим не пришел. Видно, где-то внутри у Сокурова были сильные сомнения. «Целый день мы просидели за работой, вечером он звонит гримеру и спрашивает: «Ну как, Жанна Сергеевна?» – «Похож».
На следующий день повторили.
– Если весь фильм у нас выйдет, как этот грим, все будет в порядке, – выдохнул режиссер.
Слава богу, это случилось.
– Сокуров снимает Ленина с пьедестала, но не унижает его. Главное ощущение от картины – сострадание. После премьеры мне очень многие со слезами на глазах говорили: «У меня так же мама умирала (бабушка, дядя)...» И все проникаются этим чувством.
А ведь воссоздан, заметим, далеко не худший период – целых полтора года до смерти. Чудом сохранились фотографии того времени. Удивительно, почему их не уничтожили.
– Сокуров потрясающе бережно ведет актеров. И он так тонко показывает эту атмосферу: человек болен тяжело и давно, и исхода иного нет, и мы уже привыкаем к этому и устаем. Он начинает нас раздражать. Это потом мы каемся – недосказали, недолюбили, но пока... У нас свои дела, своя жизнь – а он лежит тут, требует постоянного внимания... На-до-е-ло!
Это так понятно.
«В этом трагедия. В этом величие фильма».
Сегодня ему приходится играть роль диктатора Леонида Мозгового, худрука. «Ленконцерт – моя трагедия».
Около года назад судьба ГКФУ «Петербург-концерт» – так сейчас официально называется эта организация, по словам Мозгового и его коллег, висела на волоске.
– Пришла новая начальница Комитета по культуре. Сказала: «Нам не нужен Петербург-концерт, нам нужна Фабрика звезд!» Фигурально или нет, но сюда прислали, одну за другой, пять комиссий. Ничего не нашли, однако продолжали искать... Я понимаю, наше здание на Фонтанке им очень понравилось!..
Все жили на таблетках. Как рассказывает Леонид Павлович, полгода назад, после очередного разбора полетов, художественный руководитель Петербургконцерта Валерий Конахевич вышел из кабинета, где проходило заседание, схватился за сердце, хотел принять валидол и не успел, умер. Прямо в коридоре.
Директор попросил: «Нужен свой человек – с именем и порядочный. Давай ты».
– У одних людей есть воля, у других – характер. У меня преобладает воля – я умею заставить себя, а других – нет. Я считаю, что стыдно делать кое-как. Или делай – или не делай. А заставлять мне неудобно. Кричать не умею, давить – тоже. Сорок лет, как я закончил институт, 30 лет – как работаю в Ленконцерте. За тридцать лет в том кабинете, где я сейчас сижу, я был не больше десяти раз. Никогда не ходил к начальству, ничего не просил – еще не читая Булгакова... Внутри это «не просите» всегда сидело. А есть люди, которые уже сейчас ко мне приходят и требуют...
Мозговой сразу предупредил: если не смогу – уйду. «Мне это очень трудно. Я актер-одиночка. Я никогда не рвался наверх. У меня нет связей... В этом кресле – диктатора из меня не получится».
Возможно, поэтому и ушел в свое время из театра. Как там говорил Товстоногов – «добровольная диктатура»? А еще есть метафора: закулисье съедает творчество. Вот и съели бы его пятнадцать моноспектаклей...
– Я не чувствую себя начальником. Это и хорошо, и плохо. Я все пропускаю через себя, да. Я равный среди них. Но управлять...
Угроза закрытия вроде отступила. Но если в молодости, как вспоминает Мозговой, он «работал» по 30–35 концертов в месяц, сейчас – пять-шесть...
– Мы предложили пойти в школы, учить детей русскому языку и литературе с помощью профессиональных декламаторов. В вузы – набирать и обучать студентов. Еще есть мечта возродить конкурс чтецов имени Яхонтова...
В Петербург-концерте все сплошь индивидуальности – их надо каким-то образом приспособить, сладить.
– Начальник не должен быть мягким. Но как выработать в себе жесткость – когда знаешь не понаслышке, насколько это все порой... может быть больно?..
Что ж, диктаторами не рождаются.

Валерия СТРЕЛЬНИКОВА
фото Александр БАНЬКОВ