Им было всего лишь тринадцать

Толик Рябков из Колпина попал на фронт в 13 лет. Примечательно, что ни его семья, ни соседи до последнего момента не знали о стремительном наступлении немцев.
– Известие о том, что фашисты взяли Красный Бор и двигаются к Ленинграду, свалилось как снег на голову, – рассказывает сегодня Анатолий Михайлович. – Как сейчас помню, многие в это не верили. Рабочие Ижорского завода, ездившие на предприятие из тех мест, которые оказались уже под немцем, пытались вернуться назад, домой... Потом началась блокада. К ноябрю с улиц исчезли собаки и кошки. Мать с сестрой еще кое-как держались, а я уже тогда полностью слег. Сам не мог встать с кровати и точно бы умер, не окажись рядом воинская часть.
От голодной смерти подростка спасли солдаты: его взял на довольствие расквартированный в тех местах полк. Сперва артиллеристы определили пацана на кухню, где он отъелся и пришел в себя. Затем со словами «Чего я, даром хлеб, что ли, ем?» – паренек напросился в красноармейцы.
Анатолия послали в отряд связистов. Сидел на коммутаторе, соединял «Сокола» с «Незабудкой». По голосу офицеры принимали мальчика за девушку, пытались познакомиться, интересовались, какого цвета у нее глаза. Потом старшие товарищи показали «телефонистке», как нужно соединять порванные провода. Взвод каждый день нес огромные потери... Вскоре Рябкова послали на передовую.
– ...Я пробрался вдоль длинного провода и восстановил связь в нескольких местах. Передвигаться по этой кровавой линии у меня получалось лучше, чем у взрослых: фашисты меня не замечали...
Сразу после первого выхода на позицию вернувшегося по уши в грязи юного бойца позвал к себе полковой комиссар, похвалил и решил чем-то наградить.
– В подвале, где располагался штаб, лежала целая куча посылок с Большой земли. Комиссар открыл самую внушительную, достал пачку печенья и рукавицы. Варежки мне малы оказались, а вот печенье...
Налили мальчишке и полковые сто грамм. 23 февраля 1942 года 13-летний Толик Рябков принял присягу и получил табельное оружие.
На войне он неожиданно встретился с собственным отцом. Выяснилось, что командир полка, к которому его приписали, воевал вместе с его отцом в «зимнюю» финскую войну. Вместе они брали Выборг. Вот и решил офицер сделать сюрприз боевому другу...
– Про отца мне никто не рассказывал, просто объявили, что с июня 1942-го я перевожусь в 125-ю стрелковую дивизию. До новой части добирался пешком, с собой тащил и оружие, и противогаз (без него тогда, кстати, пройти куда-либо было просто невозможно – как без паспорта).
Папа, увидев своего отпрыска, страшно удивился, но домой «малого» не отправил. Так они отслужили еще год, пока Рябкова-старшего не перевели под Москву. Потом он участвовал в освобождении Одессы и Моздока, закончив войну в Будапеште, где был тяжело ранен. Для Толика же фронтовая жизнь в середине 1943-го завершилась: как раз тогда вышел приказ о зачислении всех сынов полка в Суворовские училища.
– Идти туда я не захотел. Вернулся домой, но в нормальную школу сумел отходить всего недели две... По счастливому стечению обстоятельств попал юнгой в Кронштадт, где и служил до 1955 года...
Толина сверстница, Лариса Дергун, на передовой оказалась под конец войны. В октябре 1942 года вместе с другими детьми ее вывезли из осажденного Ленинграда на теплоходе. Несколько раз фашисты пытались утопить корабль, но он все же добрался до берега.
Лару отправили в Омск, где вдали от фронта шла совершенно другая жизнь.
– Учиться в школе я не могла, – вспоминает Лариса Алексеевна. – За партами вокруг сидели нормальные дети, а у меня перед глазами все время вставала блокада. Голод, бомбы, смерть...
Лара пошла в военкомат проситься на фронт. Само собой, в армию ее, девчонку, не взяли. Зато выяснилось, что в Омск эвакуировано Ленинградское медицинское училище имени Щорса. Сперва брать туда Ларису тоже не хотели, но затем все-таки приняли.
В январе 1945 года, когда наши стремительно наступали по всем направлениям, молодому медику Ларисе Дергун пришлось догонять свою часть в Польше. Там и стала девушка командиром санитарного взвода 1-й Гвардейской армии. Именно гвардейцы освобождали от фашистов Карпаты. Боевые действия в горах шли до 12 мая.
– Медсестрам, санитаркам, врачам, побывавшим на линии огня, постоянно задают один и тот же вопрос: «Сколько раненых вы вытащили с поля боя?» Ответить на него невозможно. Мы их никогда не считали. Помощь приходилось оказывать сотням людей... Иногда я приказывала подчиненным перевязать раненого немца – делать этого, конечно, никто не хотел... Еще как-то раз я в буквальном смысле подняла солдат в атаку. Шел бой за небольшой поселок. Одного из наших тяжело ранило в живот. Он лежал в нескольких метрах от окопа и звал на помощь. Но никто из мужчин лезть под пули на верную гибель не хотел. Осознав это, я вскочила и побежала к раненому...
Видимо, мужикам стало стыдно, и они рванули следом за Ларисой.
– Те, кто находился в нескольких десятках метров от нас, решили, что мы пошли в атаку, и кинулись за нами... Вот и получилось, что мы смогли не только вытащить товарища, но и фашистов с позиции выбить. Никогда не забуду и последнего моего раненого. Нашему комбату осколком снесло кусок черепа. Я видела, как пульсировал его мозг... Мы несли его на носилках, а он громко пел: «Студенточка, заря восточная». Что удивительно, он выжил. После войны мы встречались и с ним, и с его сыном. Сын подарил мне цветы...
Там же, на фронте, девочка из блокадного Ленинграда нашла любовь всей своей жизни. В том же 1945 году ее новый командир батальона стал ее мужем. Менять профессию после начала мирной жизни Лариса Алексеевна не стала. До января 2004 года она продолжала носить белый халат и помогать людям.

Андрей ИВАНОВ
Фото автора