Гетто с видом на исаакий
Вчера исполнилось ровно два года с момента кровавой бойни, которую устроили доморощенные наци у железнодорожной платформы Дачное. Малолетние отморозки, вооруженные палками, цепями, железными прутьями, ножами и топорами избивали таджикских цыган (которых иначе называют «люли»), не щадя женщин и детей. Этот кошмар творился возле стихийно возникшего поселка нелегалов, где обитали несколько сот «постояльцев». Устроители расправы, в результате которой была убита семилетняя девочка по имени Нилафар, попали на скамью подсудимых и в ноябре прошлого года получили различные сроки лишения свободы (некоторых суд наказал условно, поскольку присяжные сочли молодчиков заслуживающими снисхождения). А пострадавших таджиков еще в 2003 году милиция попыталась выселить на историческую родину. И вот через два года после тех страшных событий мы побывали в окрестностях железнодорожной платформы Дачное. Оказалось, поселение нелегалов там не только возродилось, но и расширилось. Теперь оно состоит из двух деревень, в которых в общей сложности обитают до пятисот человек.
Перейдя через железнодорожные пути,мы попали на тропинку, протоптанную сквозь непролазную грязь. Приблизительно через четыре сотни метров открылся жутковатый вид на площадку, покрытую обугленными обломками и почерневшими листами железа. Со стороны все это сильно смахивало на сожженную фашистами Хатынь. Именно тут и разыгралась кровавая драма в сентябре 2003-го.
Впрочем, начиналось все намного раньше. Еще за несколько лет до этого в стороне от проспекта Народного Ополчения образовалась зона, куда не рискуют соваться чужаки. Вдоль проспекта тянутся железнодорожные пути, за ними начинается огромное поле, изрезанное канавами и местами заросшее деревьями. От мира оно отделено полузаброшенным деревообрабатывающим заводом, садоводством и свалкой. На этом пятачке, с которого, кстати, хорошо виден золотой купол Исаакия, и поселились таджикские цыгане.
Первые лачуги на поле у железнодорожной платформы появились, говорят, еще шесть лет назад. Переселенцы возвели их из отходов того самого деревообрабатывающего завода. Поначалу цыгане-люли жили в стихийно возникшем поселке только в теплое время года, а зимой перебирались на родину. Но постепенно многие постоянно «прописались» в городе на Неве и уже не собираются уезжать.
Стоит заметить, что с коренными обитателями Дачного гости из солнечного Таджикистана проблем никогда не имели. Как чернорабочим им были рады не только торговцы с расположенного неподалеку рынка, но и садоводы, которые нанимали их для грязных работ за мизерную плату, а то и вовсе за еду. Милиционеры сюда не наведывались. Так продолжалось до мая 2003 года.
Говорят, что как раз в дни пафосных торжеств по случаю 300-летия питерские милиционеры принялись тщательно проверять электрички, двигавшиеся в сторону города. Тогда-то они и высадили в Дачном из вагонов целую толпу бритоголовых, которые ехали «культурно отдыхать» в центр города. Сойдя на платформу, скинхеды буквально столкнулись с таджикскими цыганами. А потом без особого труда нашли их поселение.
Легенда гласит, что для того, чтобы заработать на жизнь, «арийцы» решили обложить гостей из Таджикистана данью. (Стоит отметить, что и тогда, и сейчас цыгане-люли вели в принципе далеко не самый нищенский образ жизни. Мужчины работали на окрестных стройках и рынках, а женщины вместе с детьми попрошайничали на городских улицах.) Требования «борцов за чистоту расы» сводились к тому, что каждый нелегал должен платить «за постой» 200 рублей в месяц. Цыгане платить отказались, и назрел конфликт.
Ворваться в стихийный поселок и разгромить его бритоголовые пытались не раз, но его обитатели оказывали им сопротивление. Жители домов на Дачном проспекте до сих пор помнят, как мужчины со смуглой кожей гоняли по дворам бритоголовую молодежь в кожаных куртках.
Подлый удар группа молодчиков решила нанести 21 сентября 2003 года. В тот самый день, когда Петербург выбирал в губернаторы Валентину Матвиенко, группа из семи молодчиков напала на двоих женщин, которые возвращались домой с дочерьми. Позже суд отразил в приговоре, что молодые жители города, пережившего блокаду, на почве национальной неприязни били девочек пяти и семи лет топорами и арматурными прутьями. Более того, с особым цинизмом они убивали детей на глазах у матерей. От полученных в тот день травм одна из девочек — Hилафар Сангбоева умерла. Страшная история на этом не закончилась.
Похороны семилетней Нилафар, состоявшиеся через три дня, вылились в целую процессию. Днем таджики похоронили ребенка на Южном кладбище, а к вечеру вернулись в Дачное. В этот момент к ним на поминки нагрянула толпа, состоявшая как минимум из полсотни скинхедов, которые устроили массовое побоище. Спасаясь от преследователей, цыгане-люли попытались скрыться на расположенной рядом автостоянке, но их достали и там.
Ставшие невольными очевидцами массовой драки люди стали звонить в милицию. Из 14-го отдела милиции к платформе никто не поехал, заявив, что это не их территория. Приблизительно то же самое ответили и в 68-м отделе. После звонка в ГУВД на место прибыли сотрудники ОМОН и бойцы внутренних войск. Гоняться за скинхедами по грязи и свалкам они не стали. А до смерти перепуганных таджиков согнали в два автобуса. Старейшины переселенцев просили у милиционеров помощи и говорили, что уедут из Петербурга сами и за свои деньги. Стороны договорились о том, что всех отвезут на Московский вокзал и посадят на поезд до Астрахани.
Но на вокзале случилась неувязка. Лишь у немногих переселенцев нашлись документы, а без паспортов им билеты не продавали. В итоге более чем полсотни необилеченных таджиков с вокзала развезли по трем отделам милиции Центрального района. Через некоторое время они отправились в приемник-распределитель ГУВД. Некоторых потом депортировали, а кого-то отпустили на все четыре стороны.
В тот же день цыганский поселок сгорел дотла. На пепелище нам удалось насчитать останки примерно шести десятков строений. Некоторые имели достаточно капитальный фундамент, печки, сложенные из кирпича и железных листов. В этом «мертвом» городе, похоже, даже улицы существовали. О том, кто же сделал «город» мертвым, люди говорят по-разному. Охранники автостоянки убеждены, что цыганский поселок сожгли скинхеды. Таджики же еще тогда, два года назад, рассказывали, что их дома сожгли омоновцы — просто для того, чтобы им было некуда возвращаться.
Вернувшись на насиженное место, таджикские цыгане разбили новый лагерь в паре сотен метров от сожженного. Местами там можно заметить достаточно капитальные постройки, в которых, пожалуй, можно и перезимовать.
По всей видимости, нападения бритоголовых или нашествия милиционеров обитатели поселка ждут каждый час. От внешнего мира их постройки отделяет забор. Как только мы сделали несколько шагов по ведущей через кусты тропе, откуда-то из зарослей раздался пронзительный крик заметившего нас ребенка лет пяти. Едва мы оказались у входа в поселок, навстречу нам высыпали едва ли не все обитатели лачуг, оказавшиеся на месте.
Объяснять, кто мы такие и зачем здесь появились, пришлось достаточно долго. Услышав слово «журналист», взрослые обитатели поселка стали закрывать лица, и только дети в грязных лохмотьях смотрели на нас и даже позволяли себя фотографировать без всякого стеснения.
Мы выяснили, что в небольшом поселке живет 12 семей, каждая численностью не меньше 10 человек. По большей части это женщины и дети. По словам обитателей лачуг, зарабатывают они на местных стройках.
Жизнь же в лачугах буквально бьет ключом. Вместе с матерями таджикские дети готовят плов в огромных казанах. В глиняных печах пекут лаваш. По праздникам и выходным жарят шашлык из баранины. Некоторые даже держат мелкий скот — овец и коз. А в прошлом году в поселок, говорят, приехал мулла, который проводит здесь и в соседнем поселке службы. Найти его нам, однако, не удалось. Вместе с паствой служитель культа ушел на заработки в город.
Словом, настоящая деревня.
— Да, у нас тут небольшой аул, — рассказал мальчишка лет восьми, — а вот рядом, так там целый город. Хотите проведу?
Халид, так представился «проводник», согласился отвести нас в «целый город» всего за десять рублей. При этом он уверял, что потратит деньги не на пиво или клей «Момент», а купит килограмм муки. По пути вкратце рассказал свою историю. По словам Халида, и его семья, и их соседи добирались до Петербурга несколько недель. Практически все ехали, спрятавшись в товарных вагонах. Впрочем, до северной столицы дотянули далеко не все переселенцы. Многих сняли с поездов милиционеры и увели неизвестно куда. Жить в Петербурге Халиду нравится, хотя при виде молодых россиян он старается спрятаться или примкнуть к сверстникам — на всякий случай, ведь вместе легче за себя постоять.
Через заваленную мусором промзону Халид вывел нас к перелеску, расположенному у свалки. Деревья, растянувшиеся полосой больше чем на пятьсот метров, скрывали точно такие же, как и в первом поселке, домики. Правда, тут их было раз в десять больше.
Наш проводник распрощался: «Они не любят чужаков, я с вами не пойду!»
Получив деньги, мальчик убежал, а мы незаметно обогнули свалку и быстро прошли в поселок. В грязи играли маленькие дети, а женщины в пестрых халатах собирались что-то готовить, поставив казан с кипящим маслом на костер. На вопросы на русском языке обитатели лагеря не реагировали, а едва видели у нас в руках фотокамеру, начинали визжать. Вскоре нам навстречу вышел местный старейшина с золотыми зубами, с новеньким мобильником в руках...
Говорить с нами обитатели лачуг согласились только за границами поселка.
— Мы здесь живем уже почти шесть лет, — сказал нам пожилой таджик, — и никуда отсюда не уйдем. Место тут хорошее, и работа есть. Не то что на родине, хотя там и теплее. А теперь вот с нами еще и мулла есть... А вы уходите, вслед за такими обычно и приходят скинхеды с милиционерами.
Странно, но между стражами порядка и бритоголовыми нацистами обитатели нелегальных поселков не видят особой разницы. И те, и другие для них — враги, то есть те, кто будет грабить, избивать, жечь их утлое жилище...
Такая вот замечательная жизнь кипит в поселке с видом на Исаакий на окраине блистательного Петербурга. Проблема? Да! Но хотим мы этого или нет, эти проблемы тоже надо решать. И делать это так, чтобы не вселять уверенность в том, что между представителями власти и расистами нет никакой разницы. Ведь есть же она? Или ее на самом деле нет?
Андрей ИВАНОВ
Фото Максима ЯРВИНЕНА