Армия на дне

Напротив меня сидит гвардии старший сержант, командир БМП-1 - Иван Демушкин. Сидит потому, что ему посчастливилось из ямы выбраться, хоть и со сломанными зубами. В общей сложности за год своих злоключений он просидел в ямах около трех месяцев. История его проста: после службы по призыву, желая помочь родителям-инвалидам, он пошел на контрактную службу в 15-й мотострелковый полк Таманской дивизии. Контракт был подписан 22 января 2000 года. Через четыре дня полк оказался в Чечне.
- Наш полк перемещался, в основном, в горах, - рассказывает Иван, - в боевых действиях участвовал мало. Есть было нечего, командир роты и управление выдавали процентов 30 положенного, остальное брали себе. Тушенку, хлеб - все продавали чеченцам. Нам иногда приходилось есть змей и черепах. А командир роты капитан Сафаров жил как новый русский. Противотанковые ракеты обменивали на план (наркотики). Ну и мародерство, конечно, - при мне был случай, какие-то солдаты приехали, расстреляли мирных жителей, а человек шесть девушек затащили в БТР и увезли. Потери были, в основном, не в бою, а так, по пьянке или из-за глупости офицеров.
19 мая 2000 года мы спустились с гор в населенный пункт Автуры. 8 июня к нам в расположение взвода приехала разведрота нашего полка. Если какой-нибудь командир подразделения отправлял к ним провинившегося солдата, они издевались над ним, избивали, делали из него боксерскую грушу. Так случилось и со мной.
Они избили меня и еще одного парнишку, запихали в люк БМП, привезли на командный пункт полка, кинули в яму. Потом привезли еще ребят из нашего взвода - Власова Андрея, Носова Юру. Командир полка - полковник Юрковский - вышел, побил нас резиновой дубинкой и обвинил в хищении боеприпасов. А потом рассадил по разным ямам, и началось административное расследование.
- А на каком основании возникло обвинение?
- Это все из-за командного состава, из-за нашего командира роты. Кому-то захотелось звездочки заработать.
- Может, чего-то недосчитались?
- Это вряд ли. Ведь нигде никакое оружие не записывается и не числится. Тебе дают автомат, вот за него ты расписываешься, и все. Сами офицеры продают боеприпасы, и проверить это никто не может и не хочет.
- Ну и как же шло расследование?
- Били, пинали, в яме держали около двух недель. Потом полк переехал в Ахинчу-Борзой, там мы сами вырыли себе яму, работали от зари и до зари, даже ночью нас поднимали - то разведчикам есть приготовить, то постирать - личные рабы. Пилили и таскали бревна для продажи чеченцам. Что с нами творят в разведроте, командование полка прекрасно знало. В эти ямы многих сажали, и майор, и капитан с нами сидели, их тоже избивали. Один парень не там дерево спилил, так что на палатку командира артдивизиона стало светить солнце, и тот бросил его в яму на десять дней. В глубину эти ямы метров пять, в ширину - до полутора, одеял нет, дождик идет, так и лежишь.
- А естественные надобности как справлять?
- Под себя. И кормили отходами. В яме мы ничем не отличались от пленных чеченцев. К нам применялся электрошок. Скучно разведчикам - вытащат кого-нибудь из ямы, привяжут плюс-минус к пальцам и крутят. А то мышцы проткнут, так что рука не двигается. Или просто мешок на голову накинут, наручниками к дереву прикрутят и бьют. Или заставляют арестованных драться между собой, как гладиаторов. Один мой знакомый естественные надобности только кровью справлял, ему все почки отбили. Его офицеры-разведчики бросили в яму с молоденьким чеченцем и говорят: если хочешь отсюда выбраться, давай, опусти его, и все дела.
Был момент, когда я хотел повеситься, - не выдерживал побоев и невыполнимых работ. Я благодарен моему другу Леше Громову - он меня отговорил. Все карательные действия проводились только через разведроту. Раньше, в боевой обстановке, эта рота была просто отличная. А потом полковник Юрковский сделал из нее роту жандармов.
Следствие длилось три месяца. В июне нас привезли в Ханкалу, сутки мы просидели в клетке...
- Как это в клетке?
- В клетке, где зверей держат, там мы втроем сидели, Носов, я и Власов. Потом нас отправили в Моздок на военно-врачебную комиссию. Врачей мы практически не видели, улетели назад в разведроту. Следователь пугал нас Чернокозовым, говорил, что опять в яму посадит, в клетку, грозил отдать какому-то полку на самосуд. Так проводились все допросы, живым можно было остаться, только если дашь против себя показания. Свидетелей против нас никаких не было, какие-то чеченцы проходили по делу, но я их ни разу так и не видел. Это они якобы заметили, что мы боеприпасы продаем. Хотел бы я посмотреть на того чеченца, который в десять часов ночи подойдет к боевым порядкам полка, а потом еще пойдет жаловаться на солдат к командиру полка.
22 июля 2000 года у меня кончился контракт - я его подписывал на 6 месяцев, а потом 10 месяцев меня продержали незаконно, даже в списках части я не числился, на довольствии не стоял. 5 февраля был суд во Владикавказе, он длился 10 минут. Только на суде можно было отказаться от своих показаний, а так могли просто убить, нас ведь несколько раз грозили живьем в яму закопать. Главный свидетель у нас был полковник Юрковский, вместе с подполковником ФСБ, но они на суд не явились. Из-за отсутствия свидетелей суд перенесли на другое время, а нас увезли назад в Чечню.
Мера пресечения у нас была - наблюдение командования полка. А наблюдение состояло в том, что мы сидели в яме и были рабами. Ждали мы, ждали второго суда, потом поговорили с медсестрами, они нам выписали справки №100 - и мы, якобы по болезни, уехали из Чечни 21 апреля 2001 года. Никто из командования об этом не знал, а то бы мы там до сих пор находились.
Выслушав историю Ивана, я решила позвонить военкому Невского района полковнику Александру Семенову и спросить, что он думает насчет неуставных отношений в армии вообще и насчет ям, в частности. Полковник ответил, что неуставные отношения существуют и в детском саду, и в школе, только в армии труднее избегать столкновений - люди всегда вместе.
- А насчет ям - в буквальном смысле слова, как мера наказания - такого нет. У меня, правда, давным-давно был случай, когда я был вынужден к такой мере прибегнуть - на уборке урожая двое напились, подрались, дошло до ножей, пришлось их связать и посадить в яму, пока протрезвеют. Я считаю, что слухи о ямах раздувают. Конечно, по закону туда нельзя сажать, но ведь если, например, я бы тогда не принял мер, неизвестно, чем бы все закончилось.
Я не стала спрашивать у полковника Семенова, откуда в чистом поле появилась готовая яма, и нормально ли это, когда по закону нельзя, а на деле - можно. Я предпочла получить еще один комментарий к рассказу Ивана Демушкина - у председателя общественного движения <За военную реформу> кавалера ордена Мужества полковника запаса Сергея Подольского. Познакомившись с материалами дела, он сказал следующее:
- Командир полка свидетельствует против своего подчиненного - это нонсенс. Никаких документов, подтверждающих, что Иван принимал оружие, расписывался за него, а потом оно исчезло, нет. В деле упоминаются боеприпасы, которых вообще нет на вооружении в этом подразделении, - дело шито белыми нитками. Я ознакомился с копией обвинительного заключения, подготовленного старшим следователем военной прокуратуры войсковой части 20102 майором юстиции Нестеренко А.В. - там он уже везде пишет, что Иван - преступник, где же презумпция невиновности? С Иваном я общаюсь уже несколько дней и абсолютно убежден, что этот человек честен, защитить его считаю своей обязанностью. Человек, замешанный в воровстве и продаже оружия, не приехал бы сюда, в Петербург, искать правды.
Вывод можно сделать такой: мы остаемся неправовым государством. То же самое относится к армии. Там уже сложились традиции неправового единоначалия - вы видите, командир полка сам сажает людей в ямы, сам осуществляет расправу с помощью <штатного средства РП-73> (резиновая палка). Армия сегодня варится в собственном соку. На уровне депутатов Госдумы, фракции <Яблоко> дана оценка - я тому свидетель, - что сегодня у нас самый непрофессиональный Генштаб за все советские и постсоветские времена.
Мы должны входить в европейское правовое пространство, осваивать концепцию <военнослужащего как гражданина в военной форме>. Но послушав Ивана, можно понять, как мы далеки от этой концепции, как она чужда нашей армии.
Я считаю, что пока в армии произвол и беззаконие, о какой военной реформе может идти речь? Разговоры о ней на всех уровнях идут давно, но все говорят о стратегии, национальной безопасности, вооружении, комплектовании, но никто не говорит - а как живет солдат? Да не только солдат - и младший офицерский состав у нас унижен. Без гуманизации армии, изменения внутриармейских отношений никакая реформа не пойдет.

Татьяна Вольтская