Итальянский волшебный напиток эстонского разлива
У петербуржцев появился еще один, причем весьма неожиданный повод наведаться в Таллин – редкая возможность приобщиться к искусству итальянской комедии дель арте. Русский театр Эстонии открыл сезон сказкой Карло Гоцци «Женщина-змея» в постановке римского режиссера Алессио Бергамо.
Артисты Русского театра Эстонии играют итальянскую трагикомедию, действие которой разворачивается в Тифлисском царстве… Замес интригующий. Впрочем, у маэстро Бергамо случались коктейли и позабористей. Для перечисления ингредиентов одного из лучших («Записки сумасшедшего», Петрозаводск-2001) едва хватает пальцев одной руки. «Украинский автор, пишущий на русском, которого ставит итальянец в Карелии на финском языке… Театру идет многонациональность», – заключает Алессио.
В день премьеры Таллин накрыл ливень. Пространство площади Свободы было пустынным и тихим. На мокрой брусчатке – лишь перевернутые сходящиеся у центра отражения храма и гигантского, во весь фасад семиэтажного дома, портрета Довлатова. Смотрит внимательно на театральный подъезд напротив, к которому спешит подгоняемая дождем публика. Дождь – добрый знак для всякого начинания, если верить русской примете. Быть может, Алессио тоже вспомнил о ней в предпремьерной суматохе. Как-никак, восемь лет жизни в России: учеба и работа в Петербурге, Петрозаводске, Одессе, Вологде и Москве; посвященная творчеству Анатолия Васильева диссертация, годы сотрудничества с его Школой драматического искусства, увлечение русским авангардом и работа над книгой о рожденных революцией театральных представлениях на площадях Петрограда…
«Женщина-змея» – совместный проект посольства Италии в Эстонии и Русского драматического театра. Путешествие в мир итальянской комедии дель арте – редкий подарок для нашего зрителя. Чтобы насладиться им в полной мере, режиссер Бергамо считает достаточным соблюсти одно простое условие: смотреть спектакль с открытым сердцем. Но я бы добавила и второе: взять на себя труд прежде хоть немного погрузиться в историю этого древнего итальянского искусства, дабы понимать его язык, как минимум – освоить азбуку. Прекрасным подспорьем для местной публики стала бесплатная лекция-представление «Труффальдино, Панталоне, Тарталья и другие», загодя данная Массимилиано Кутрерой – актером, режиссером, преподавателем фехтования и одним из лучших педагогов, способных раскрыть приемы комедии дель арте и обучить им. Мастерство и опыт Массимилиано, не в первый раз привлекаемого Алессио Бергамо к участию в различных театральных проектах, и на этот раз сослужили неоценимую службу – прежде всего при обучении актеров русской школы работе с маской. Надевая ее, поясняет педагог, артист должен включать совсем иные приемы владения телом, по-другому двигаться и говорить, чтобы передать характер своего персонажа, обходясь без мимики и игры глазами.
Другой не менее важный элемент – импровизация, издревле присущая площадному народному зрелищу, но именно в комедии дель арте развившаяся до виртуозного мастерства.
Место писаной драматургии в ней занял своего рода набросок сцен на заданную тему, где лишь пунктирно обозначены череда действий и развитие диалогов. Творцами ролей и авторами живого текста (никогда буквально не повторявшегося от представления к представлению) были сами лицедеи, получавшие абсолютную творческую самостоятельность.
Такая метода требовала от актера не только пытливого ума и чрезвычайно чуткого отклика на события и явления окружающей действительности, но и постоянного пополнения багажа литературных знаний, филигранного владения речью, собственного поэтического таланта. Прибавьте к этому отменную музыкальность, ловкость, умение мастерски фехтовать и выдавать замысловатые трюки, перемежая поединки на шпагах искрометными словесными дуэлями, – и это будет еще не исчерпывающий перечень всех талантов и умений, которыми должен быть наделен актер комедии дель арте. Переформатировать под ее требования артистов русской драматической школы – задачка не из легких. Но актеры Русского театра Эстонии справились с ней достойно (и по оценкам самого режиссера-постановщика, и по реакции зрителей и товарищей по цеху, один из которых отозвался на премьерный показ «Женщины-змеи» репликой: «Алессио удалось здорово расхулиганить эстонцев!»).
Дух безудержной буффонады, тяготеющей к низовому юмору народных площадных представлений, разошелся не на шутку, сметая на своем пути всяческие условности, включая и условную границу между сценой и залом. После спектакля актриса Татьяна Космынина (блистательно исполнившая роль Панталоне) с возмущением рассказывала о том, что просто онемела на какое-то время, заметив, как пара в первом ряду увлеченно предается любовным ласкам – лишь под прицелом ее сердитых глаз мужчина нехотя извлек руку из декольте своей спутницы. Хотя что тут сердиться? Скорее, принять бы за комплимент и самое непосредственное доказательство торжества лицедейского искусства, так ловко распоясавшего зрителя.
Сценический пэчворк
Впрочем, помимо буффонного, фьябы Гоцци содержат множество других пластов. И пожалуй, главная сложность для всякого подступающегося к его творчеству состоит как раз в том, чтобы соткать волшебное полотно из таких разных по своей структуре составляющих: комического и трагического, фантастического и реального, возвышенного и низкого, диктуемого рацио и идущего от сердца.
Вокруг этого извечного конфликта и строится драматическая история тифлисского принца Фаррускада (Дмитрий Косяков) и феи Керестани (Мария Павлова), пожертвовавшей своим бессмертием ради любви. В отличие от традиционных комических пар – таких как Панталоне и Тарталья, Бригелла и Труффальдино – влюбленные в комедии дель арте обходятся без масок (им ведь свойственна открытость и незащищенность; а в реальной жизни, как мы знаем, влюбленный человек порой оказывается и вовсе без кожи). Керестани, претерпевающей целый ряд превращений – от трепетной лани до змеи, – предстоит не только изрядно настрадаться самой, но и весьма изощренно измучить супруга, являя ему картины будто бы сотворенных ею выдуманных злодейств. Следуя, таким образом, завету коварного царя Демогоргона, дозволившего ей выйти замуж за смертного при условии, что супруг ни разу не проклянет ее за восемь лет и один день совместной жизни. Но усердие и изобретательность, с каким Керестани исполняет выставленные условия, наводят на мысль, что она и сама не прочь испытать на прочность преданность Фаррускада и силу его любви – которая, по ее женскому разумению, должна быть неподвластна никаким сомнениям. Фаррускад же, с присущей сильной половине склонностью докапываться до причинно-следственных связей и получать на все вербализованные объяснения, оказывается не горазд слепо следовать лишь чувству. Червяк сомнений, поселяющийся в его душе, получает сказочно несимметричный ответ в виде чудовищной громадной змеи, в которую по заклятию Демогоргона обращается любимая.
Исцеляющий смех сквозь слезы
Путь к хеппи-энду будет тернист и полон суровых испытаний; охваченный трагическим накалом страстей зритель не поспевал изумляться всем трюкам и магическим превращениям. Режиссерский замысел поддержан не только постановочными спецэффектами, но и выразительным, изящным и многослойным – под стать многослойности самих фьяб Гоцци – художественным решением спектакля (художник Ирина Долгова – ученица Эдуарда Кочергина, главный художник петербургского Театра музыкальной комедии).
В финале вновь обретшие друг друга главные герои идут рука об руку сквозь партер, над которым по мере их продвижения раскрывается громадное полотно газовой ткани – перекатываясь на поднятых зрителями руках, оно обволакивает ряд за рядом и наконец окутывает собою весь зал. Обнимая всех и символизируя воссоединение двух начал, обретение целостности, гармоничного единства рацио и чувства.
Фарс, трагикомедия, сказка, фантасмагория, высокая драма – такое множество компонентов у этого волшебного напитка, приготовленного по старинному итальянскому рецепту с изрядной толикой импровизации современных его создателей, привнесших и острых специй на злобу дня. Подсыплют соли с перцем и парочка ведьм, которые, свесившись над залом из лож по обе стороны от сцены, вводят гораздых запутаться в хитросплетениях сюжета зрителей в курс дела, попутно вовлекая их в диалог на актуальные темы (вроде пресловутой политкорректности – следуя которой, ведьмы подредактируют выведенных Гоцци «злых арапов» и заменят «негра-великана Моргона» на «афровеликана»). Достанется и ведущим телевизионных политических ток-шоу (вставной номер-пародия на условного Киселева) – в дополнение к имевшемуся у автора торговцу листками печатных известий.
Смех сквозь слезы – ожидаемый эффект от употребления такого коктейля, замешанного на уморительном и трагическом. Но, как писал литературный критик и близкий друг Гоголя Семен Шевырёв, «способность так легко переходить от хохота ко всем оттенкам чувств, до самых высоких лирических восторгов, показывает, что смех Поэта проистекает в нем не от холодного рассудка, который все отрицает и потому над всем смеется, но от глубины чувства, которое в самой природе человеческой двоится на веселье и горе».
С постановкой «Женщины-змеи» эстонская столица, вне всяких сомнений, обрела еще один притягательный для ее потенциальных гостей магнит. А теперь и вы знаете, чем можно здесь насладиться, помимо ликера Vana Tallinn, – коктейль от маэстро Бергамо поистине творит чудеса.
Таллин – Санкт-Петербург