Донькина квартира
Зооактивисты спорят о новом законе об обращении с животными
Ее зовут Доня. Донечка. Ей уже очень много лет – целых семнадцать; передвигается она с трудом, медленно и неповоротливо. У Дони кривое правое ухо и перебитая лапа. За ней никто никогда не приходил – и не придет. Она не подойдет к вам, не бросится, не ткнется носом. И все-таки она смотрит... на каждого гостя смотрит, внимательно и осторожно. Безысходность, смирение и капля надежды на самом дне – невозможно выносить этот взгляд дольше минуты.
«Доня очень своеобразная собака, ласковая и добрая, но порой нелюдима. Предпочитает одиночество, лежит в будке или в закутке подальше от других собак. Жила на улице с человеком, который и сам не имел дома» – так пишут про Доню в группе приюта. Постоянно рожала щенков, которых потом топили. Однажды ее сбила машина, и одна лапа криво срослась. Еще у Дони нет хвоста, куда он делся – неизвестно.
«Инвалидов у нас не брали никогда, – рассказывает соучредитель собачьего приюта «Друг» в Красногвардейском районе Галина Кашулина. – Это в Германии собак-инвалидов берут, у нас нет. Ни одного раза за все восемь лет, что существует приют».
«У всех этих собак одна похожая история: отказались или умерли хозяева, бросили на помойку, привязали к дереву, нашли на улице, перебросили к нам через стену в приют. Да-да, часто и через стену перебрасывают, щенков в коробках, например, травмируют животных. Прием-то у нас закрыт, мы и так переполнены – 180 собак».
«А вот это Кэти, у нее четыре щенка. Катюша, не грызи проволоку! Она такая мамочка у нас заботливая, а нашли ее со щенками – были как живые скелетики. Катюшу дети к нам привезли абсолютно истощенную и сказали, что у них еще щенки. Мы к ним домой поехали и всех забрали. Отъедались малыши больше недели... А вот это Шока – ее в полях где-то поймали. Сегодня суббота, волонтеры приходят и гуляют с ними – так они уже знают, смотрите, все ждут не дождутся, волнуются. Если будете идти строго за мной, они на вас не будут прыгать. Пойдемте», – зовет Галина, и через проход между вольерами, окруженные плотной стеной оглушительного лая, мы пробираемся в «домик для инвалидов».
В полутьме, на полу маленького щитового строения, отапливаемого электричеством, на настеленных одеялах лежит, почти не двигаясь, черный с подпалинами пес. Джой, то есть Joy, 'радость' – так зовут его. Слепого и глухого Джоя нашли в канаве, прямо в воде. Выбраться самостоятельно он не мог и уже медленно умирал, когда его вытащили. Здесь же молодая светло-рыжая Чака со сломанным позвоночником, полупарализованная, сбитая машиной. Старенькая ласковая Аннет с перебитой лапой и дрожащей головой. Огромный спокойный Пират с поврежденным левым глазом, больше похожий не на пирата, а на Кутузова. Жизнерадостный лохматый Крис с отрезанными пальцами на одной лапе.
«Я всех одинаково люблю, все отличные собаки. Ну что, если вы придете в детдом и будете там работать, то разве у вас будут любимчики, что ли? Так и тут – они все мои любимые, – рассказывает Галина. – С инвалидами тяжелее, конечно, потому что эти все настилы, одеяла, пеленки, тут же моча, собаки ведь больные... Тяжелый уход. Ну что делать... У нас есть здесь ветврач и все основное для ветеринарных нужд, но вообще мы средний приют, каких много по городу. В Петербурге супернавороченных приютов нет. В Москве есть, у нас – нет. Есть один очень крупный приют – на Большом Смоленском у них шестиэтажное здание бывшей фабрики, и еще участок на Торфяной. И там в целом больше тысячи собак, своя клиника есть. Но у нас вот так. Это то, на что хватает средств благотворителей; мы, конечно, стараемся развиваться, но вообще живем на грани фола постоянно, то есть едва хватает. Хорошо, что в последние годы мы хотя бы информируем о себе бесплатно – интернет, соцсети. Волонтеров стало больше, гуляют с собаками, социализируют их, чтобы знали, что такое город, улицы, машины, чтобы не шугались людей и знали, что мир состоит не только из четырех стен».
Чака так и не высовывает ко мне своего носа – боится чужих. Мы выбираемся наружу и оставляем собак за калиткой приюта. Но лицо Дони, бесхвостой, старой, страшной, Донины лапы, неуверенно зависающие в попытке шагнуть поближе, серые Донины глаза, как будто извиняющиеся за сам факт ее существования, несколько дней потом не выходят у меня из головы.
Золотая середина
Галина Кашулина, как и многие зоозащитники, питает надежду на скорое принятие закона «Об ответственном обращении с животными». Пока собаки гуляют с волонтерами, мы, стоя за калиткой, обсуждаем его перспективы.
Первое чтение законопроект прошел в 2011 году. В 2013-м группа депутатов во главе с элдэпээровцем Максимом Шингаркиным и группой так называемых зоореалистов, среди которых активисты благотворительного фонда «Большие сердца», серьезно переработала текст будущего закона и даже согласовала его со всеми ведомствами, но до второго чтения так и не довела. Новый законопроект подразумевал, что за госсчет будут созданы приюты, куда животных будут принимать неограниченно – но через некоторое время, если их не заберут новые владельцы, собак будут усыплять. Изначально срок содержания был установлен в полгода, но затем Минюст внес поправку, сократив этот срок всего до одного месяца.
В фонде «Большие сердца» считают это нормальным. «По мнению всех международных крупных зоозащитных организаций, этих животных гуманнее усыпить, – цитирует «Радио Свобода» Анну Коган, главу фонда. – У них ведь потребности не только в еде и питье, но и в социализации, в общении с человеком. И когда животное годами сидит в клетке, потому что считается, что жизнь превыше всего, мы с этим не согласны». Более того, Коган считает, что усыплять будут до 90% попадающих в госприюты собак. Правда, зоореалисты отмечают, что альтернативой усыплению должны стать негосударственные приюты, куда животных будут переправлять для пожизненного содержания после истечения месяца. «Отлов и первоначальное содержание берет на себя государство, после чего собак забирают к себе приюты зоозащитников, существующие за счет волонтеров и пожертвований. Такая зонтичная структура», – объясняет сотрудница фонда.
Но откуда в России возьмется мощная сеть богатых частных приютов, чтобы спасти от смерти тысячи животных?.. Вопрос остается открытым.
Позицию фонда разделяет одна из крупнейших зоозащитных организаций People for the Ethical Treatment of Animals, но единого мнения у мирового сообщества кинологов и зооактивистов на этот счет нет. Так, американская ассоциация No Kill Coalition выступает против эвтаназии, но при этом во многих штатах распространена именно такая практика.
Заметим, что массовую стерилизацию бездомных животных, которую в начале двухтысячных пытались внедрить как средство регулирования их числа, сегодня многие называют провальной тактикой. Так, старший научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции РАН Андрей Поярков заявляет, что московская программа стерилизации никакого эффекта не имела: «Надо было делить город на сектора и добиваться 80–85% стерилизации. А то, что сейчас в Москве, это катастрофа: приюты на 16 тысяч собак – это громадный концлагерь».
После дела хабаровских живодерок, зверски убивавших животных, взятых из приютов, в СМИ заговорили о скорой реанимации многострадального законопроекта. Член комитета Госдумы по аграрным вопросам Олег Лебедев заявил, что вместе с рабочей группой снова готовит текст ко второму чтению, а из неофициальных источников поползли слухи о том, что второе чтение документ пройдет уже в декабре. Неизвестно, случится ли это до нового года, но дискуссии снова разгорелись, и нешуточные. В Москве зоозащитники уже окрестили закон «живодерским» и выходят на митинги в поддержку запрета на эвтаназию. Сам депутат Лебедев также декларирует приверженность этому движению, подчеркивая, что в законе должно быть категорически запрещено умерщвление животных в целях регулирования численности.
«Понимаете, вот говорят, что есть зоореалисты, которые за то, чтобы усыплять собак, и зооидеалисты, которые за то, чтоб никого не усыплять. Но я, как практик, который восемь лет уже занимается конкретным приютом, скажу, что ни то ни другое само по себе неправильно, – горячо убеждает меня Галина Кашулина – Это же две крайности. Нужны не крайности, а глобальная комплексная госпрограмма, которая комбинировала бы все методы, какие есть. Законодательно утвержденная программа на годы, даже на десятилетия. В нее, конечно, обязательно должна быть включена программа стерилизации бездомных собак – та, что работает в Петербурге. У нас, пожалуй, единственный регион, где она действительно работает и достигла серьезных результатов – в городе стабильное количество бездомных собак сохраняется уже несколько лет – где-то около пяти тысяч. В других регионах стерилизацию и не начинали толком проводить. Это неправда, что она якобы провалилась: она там просто и не начиналась! А у нас она ведется больше десяти лет. Этот опыт надо перенимать и повсеместно распространять. Ведь стерилизованные собаки живут на улице недолго – из-за болезней, ДТП, несчастных случаев, – но доживают жизнь естественным образом. С другой стороны, стерилизованное животное охраняет свой ареал обитания, как и все звери, а значит, в этом ареале собаки уже не размножаются».
Галина – сторонница золотой середины и убеждена, что именно такой подход должен быть законодательно утвержден. «Если бы параллельно с повсеместной стерилизацией бездомных псов действовал закон об ответственности владельцев в плане стерилизации, чипирования, регистрации домашних собак, если бы параллельно работала система государственных городских приютов, в которых животные находились определенный срок, как говорят зоореалисты, а наряду с ними была бы сеть негосударственных приютов, как наш, куда можно было бы животных передавать, если была бы налажена система широкого информирования людей о приютах и собаках, которые ждут хозяев, – если бы все это вместе комбинированно работало, то был бы результат, – говорит она. – В государственных приютах во всем мире зверь, к сожалению, живет только некоторое время. Других вариантов в государственных приютах нет нигде. Так что и иллюзий не надо питать, что там могут собаки содержаться неограниченное время. Но! Эти приюты не должны становиться концлагерями, куда свозят животных убивать! Нужно обустроить систему оповещения, лечить и социализировать собак в этих приютах и с людьми общаться, чтобы они их забирали. Приют должен функционировать пра-виль-но!! И надо понимать, что проблему не решить ни за один день, ни за один год. Можно только наметить вектор. И вот для этого закон и нужен».
Заимствовать худшее
С Галиной Кашулиной трудно не согласиться: нарисованная ею картина стройна и адекватна. Однако далеко не все любители собак уверены в том, что эта картина реальна. Если в России будет принят текст закона о животных без фразы «регулирование численности путем умерщвления запрещено», то российские регионы без всяких околичностей и забот о социализации попросту начнут массовую эвтаназию животных, опасаются активисты. Так, зоозащитник Михаил Дзюбенко уверен, что ничего хорошего ни от закона, ни от его воплощения в жизнь ждать не следует – просто потому, что на хорошее у государства нет денег.
«Всё, что у нас происходит, ситуацию не улучшает, а только ухудшает, – убежден он. – Вы можете не сомневаться в том, что принятие любого закона приведет к массовому убийству животных. С чем это связано? Прежде всего с общим направлением развития страны. Убийство становится нормой. На животных тренируются, а потом переносят на людей. Кроме того, содержание приютов долгое время было коррупционной кормушкой чиновников. Теперь денег все меньше, излишества сокращаются. Какие приюты, если скорую помощь делают платной?»
«У нас будут заимствовать с Запада не лучшее, а, как всегда, худшее, – считает Дзюбенко. – Что там худшего? Там жестко ограничен срок пребывания животных в приютах – от двух недель, кажется, в Эстонии до пары месяцев в более развитых странах. Если за это время для них не нашлись хозяева, их умерщвляют. В США ежедневно убивают гигантское количество бездомных животных. У нас будет то же самое – с той разницей, что там есть мощная сеть зоозащитных организаций, а у нас этого нет и не допустят, а что есть, то будет размыто (по общеполитическим причинам). Поэтому я уповаю только на деятельность частных приютов и отдельных зоозащитников-энтузиастов. Но и их деятельность легко объявить вне закона. На днях в Нижнем Тагиле запретили кормить бездомных животных. Это первый шаг в данном направлении. Никакой самодеятельности!»
...Над вольерами приюта «Друг» сгущаются декабрьские сумерки. Кэти провожает меня, стоя на задних лапах и наклонив голову; щенки сбились вокруг нее в серый пушистый комок. Доня умостилась на лежанке и заснула. Я прощаюсь с Галиной и собаками и с невольным ужасом пытаюсь вообразить, что их вдруг не стало бы... Никто не пришел за Пиратом – и не стало большого добродушного пса; никто не пришел, и не стало Дони, Чаки, Криса, Джоя, Аннет...
