Виталий Манский: «Есть единственный рецепт — не бояться!»
Режиссер, президент фестиваля «Артдокфест» — о тех, кому власть советует заткнуться, и о связи «Матильды» с «театральным делом».
– Каков, на ваш взгляд, мотив власти в деле Кирилла Серебренникова? Это истерический вызов интеллигенции в духе «валите – заткнитесь – умрите» или взвешенная политическая интрига?
– Мы все забываем, что идет выборная кампания одного человека на главную должность в стране и все, что сейчас происходит в официальном пространстве, подчинено одной задаче. Никаких других задач у государства на повестке дня нет. Так и нужно рассматривать дело Серебренникова. Я уверен, что кто-то в Кремле уже получил премию или сделал дырки в погонах для новых звездочек.
– Вы не сомневаетесь в системном нападении государственных мундиров на креативное сословие?
– Стопроцентно! Это дело многофункциональное. Первая его составляющая – послание либеральной творческой интеллигенции: обозначение, как нужно себя вести в выборный период, дабы избежать проблем. Нам говорят: заткнитесь! Власть создала такие экономические условия существования любых творческих институций, что невозможно нормально работать. Подчеркиваю: речь не о воровстве, а о том, что реализация любого проекта за государственный счет настолько забюрократизирована, что, не нарушив закон, его не осуществить. Нарушают все. Начиная с доверенных лиц президента. Только одни действуют, условно говоря, по правилам, установленным властью, а другие льстят себя надеждой, что они живут в свободном обществе, что деньги независимы от администраторов, которые их распределяют. Именно «другим» людям и послан месседж.
– А какова же вторая часть послания?
– Это ответ протестному обществу в целом на запрос о коррупции. Общество взволновано уточками у Медведева? Получите! Мы стали расследовать коррупционные схемы. И коррупционерами оказались не те, кто возит собачек частным самолетом, а либерал Улюкаев, бывший руководитель СПС губернатор Белых, кумир креативной молодежи Серебренников. Вот где коррупция! Вы хотите, чтобы мы ее дальше расследовали? Мы продолжим.
И тут я бы сделал пару уточнений об условиях существования креативных институций при нынешней власти. Во-первых, ни для кого не секрет, что существует система откатов. А чтобы «откатить» 15–30 процентов, нужно эти деньги вывести из оборота, их нужно обналичить. Ведь все знают: откаты приносятся наличными деньгами, они не переводятся на счета – просто тупым кэшем. Чиновники вводят в такую зависимость те или иные культурные инициативы, заведомо ставя носителей инициатив под удар. Во-вторых,
власть по сути сама подставила Кирилла, выдавая значительные внеконкурсные, не прошедшие необходимые процедуры деньги. Какие-то чиновники принимали какие-то решения, которые шли в обход существующего закона.
– Вам доподлинно известно, что Серебренникову выделяли какие-то суммы, минуя обязательную процедуру тендеров, которая прописана на любой чих из государственной казны?
– Я президент фестиваля и до прихода Мединского – член фестивального совета Министерства культуры. Я прекрасно знаю, как работает система по определению и выдаче субсидий. Я знаю доподлинно, сколько стоят фестивали в стране. Деньги, которые выдавались Кириллу, значительно превышали суммы, существующие в утвержденном бюрократическом слоте. Каким-то образом Кирилла взяли на крючок. Когда, находясь в Китае, Путин озвучил, что Серебренникову было выделено 300 миллионов через Министерство культуры и 700 миллионов через бюджет Москвы, – хочу сказать, что это запредельно большие суммы. Например, на Международный Московский фестиваль Михалкова ежегодно выделяется 120 миллионов. А тут со слов Путина мы узнаем, что за два-три года Кирилл получил якобы миллиард.
– Такая безупречная финансовая осведомленность первого лица страны по делу «Седьмой студии» настораживает…
– Нужно понимать, что у нас нет никаких штабов, никаких администраций гражданского общества, нет никаких центров, вырабатывающих стратегии. А у власти, у небольшой группы людей, по отношению ко всему обществу ничтожно малой группы людей, есть институты, аналитики, штабы, работающие с банковской сферой, с промышленностью и с культурой… Штабы получают очень серьезные деньги, работают для того, чтобы нас, так сказать, обыграть. Конечно же, «культурный» штаб взвешивал: что лучше? Взять Иванова, Петрова, Сидорова, Козлова? И какая-то аналитическая группа говорит: нет, лучше Серебренникова, потому что он и театр, он и кино, он и современное искусство, он и фестивали. То есть мы одним ударом получаем эффект в три раза больше. Если бы взяли просто театрального режиссера, тогда другие оставшиеся сферы подумали бы: это к нам не относится.
pravda.com
– Но в России Серебренников далеко не народный любимец, его знают лишь в просвещенной среде столиц, в узкоцеховых, богемных кругах…
– Совершенно верно. Поэтому сейчас и без того консервативному народу, и без того обворованному, запуганному и социально глубоко опущенному ниже всех возможных ватерлиний, – очень точно языком коллективной Поклонской объяснили: вот вам непонятное направление искусства, а люди, которые это делают, – воры. Гражданам показывают фотографию одной из постановок Кирилла, где изображены обнаженные актеры, и говорят: вот на такие костюмы потрачено 68 миллионов рублей. Технология работает с максимальной эффективностью.
– Но ведь Путин Евгению Миронову сказал «да дураки» по поводу «масок-шоу» в Гоголь-центре! А потом четко сформулировал совсем иную позицию: мол, у нас многие из культуры сидят, и что теперь, всех освободить в силу того, что они работают в этой сфере?
– «Дураки» он сказал не в микрофон Первого канала, а на ухо Миронову. Я не знаю, с чем сравнить. Мужчина уговаривает женщину вступить с ним во внебрачные отношения. Он ей говорит все, что угодно, чтобы добиться ее расположения, но он же не говорит такое в присутствии своей жены. В данном случае нужно было что-то сказать получающему из твоих рук медаль известному человеку, который является твоим доверенным лицом, тебе на выборах подтягивает если не реальный блок голосов, то решает некие репутационные вопросы. Но потом, когда под микрофон Первого канала все-таки спросили про «дураков», я хочу напомнить, Путин не сказал, что это неправильное действие, а сказал: зачем было приходить в бухгалтерию театра с силовой поддержкой? Там никто не окажет сопротивления. Вот что он сформулировал.
– Год назад для улучшения делового климата президент предложил смягчить наказание за экономические преступления. Получается, что неадекватно жесткие меры силовиков в деле «Седьмой студии» подставляют президента.
– Послушайте, Путин, как и любой политик, общается с электоральными группами. Есть электоральная группа бизнеса. Он им говорит: не будем наказывать строго за экономические преступления. Есть электоральная группа силовиков, с ними он может общаться без протокола, без камер. Им он говорит: мы всех говнюков замочим в сортире. И в этом смысле Путин не очень отличается от Жириновского, который обещает каждой бабе по мужику, а мужикам – всех баб сразу.
– Получается, что борьба с коррупцией происходит на поле, где берут-дают все, а сажают исключительно слабых и либералов?
– Сажают представителей тех групп, которые недостаточно управляемы, недостаточно предсказуемы, которые способны подавать незавизированные сигналы, тем самым могут создавать ненужные напряжения в ответственный период «выборов одного человека на главную должность». Идет речь о формулировании властью правил игр. Ведь всё в стране уже встроено в эти правила за исключением интернета и культуры. Поэтому и поставлен запредельно одиозный человек на культуру. У него самая сложная задача – встроить культуру в систему.
И знаете, какая самая сложная акция, самое энергозатратное действие, которое совершил министр культуры на своем посту? Сбор подписей под письмом в поддержку действий Путина на Украине. Мединский лично вызывал к себе людей и добивался их подписей. Это было такое лишение невинности.
– После 23 августа чувствуете ли вы лично для себя опасность, как президент большого фестиваля, как художник, как гражданин?
– Безусловно, я чувствую опасность. Но все-таки я надел на себя защитный шлем, и каждый свой шаг делаю с учетом опасности. Стараюсь какие-то шаги делать на опережение. Например, создание ресурса «АртдокМедиа» такой шаг (интернет-платформа для онлайн-просмотра документальных фильмов фестиваля. – Прим. ред.).
– Ситуация с «Матильдой» Алексея Учителя и «театральное дело» – звенья одной цепи?
– Вы знаете, нет. Вот когда армия в доисторические времена захватывала город, полководец давал воинам пару дней на разграбление. И тогда закон не действовал и захватчик делал все, что считал нужным. В принципе, здесь нечто подобное. Самопроизвольным, зачастую с низким культурным уровнем группам дали право совершать некие действия. Тогда и появились «Ночные волки», поклонские, различные религиозные ультрапатриотические объединения, которые стали совершать неадекватные вещи. В данном случае против того, кто вписан в систему: ведь Алексей Учитель не опасен, он в их команде, с ним можно по-другому договориться. А тут Поклонская, которой дана вольница на разграбление. А теперь ее уже не остановить, ей говорят: тихо-тихо! Но она вошла в раж. С «Ночными волками» проще отрегулировать процесс: увидели, что перегибают, стали их отрезать от финансирования, они и притихли. Кстати, не случайно Поклонскую убрали из прокуратуры и посадили на церемониальное место, не решающее в нашей стране ничего. Ведь прокурор Крыма – куда более важная позиция.
– С вашим фильмом «Родные», в сущности, та же история притеснения, но не выходящая за пределы кабинетов Минкульта в широкое медийное пространство. Не так ли?
– Да, ситуация с «Родными» очень показательна. На каждом этапе министр культуры, государственный высший чиновник, открыто нарушал действующее законодательство и ни разу не был никем остановлен. Первый раз, пользуясь своим статусом, он отменяет решение собственного министерства и экспертного совета о финансировании фильма. Потом заявляет, что его личным решением неугодные культурные институции не будут получать государственной поддержки. На это федеральный чиновник не имеет никакого права. Мы подали документы на оформление прокатного удостоверения для картины «Родные», и в течение пяти месяцев нет ни отказа, ни разрешения. По существующему законодательству – абсолютное нарушение. Система работает не в рамках закона, а в рамках «по понятиям». Сейчас документы пошли в Генпрокуратуру. Из российского суда они пойдут в суд Европейский. Видимо, поэтому они опомнились и, скорее всего, прокатное удостоверение выдадут, но разошлют директиву кинотеатрам, чтобы они не воспринимали выдачу этого удостоверения как разрешение на прокат фильма…
– И как же жить не вписанному в систему художнику? Входить с властью в диалог или нет?
– Бесполезно. Власть пришла в режим прямого насилия и не только на интеллигенцию, а на общество в целом. Уже 86 процентов зачищено: переформатировано сознание. Осталась группа людей с сохраненным естеством оценки окружающей их реальности. И с этими людьми сейчас идет работа. Вообще для всех есть один-единственный рецепт – не бояться! Никаких других рецептов нет.