Теперь бесстрашные

«После всего, что мы пережили, нас ничто не может напугать», – говорят выжившие.

В темноте перед церковью Аннекирхе собирается маленькая группа. Аня Селезнева прячет в рукав нерабочую левую руку. Она пришла с подругой и мамой. В первые часы после теракта в метро 3 апреля Аня значилась в списке как «пострадавшая 512». Она пробыла в коме две недели, потеряла много крови, но выкарабкалась.

Марина Кочунова старается улыбаться, но видно, что немного напряжена. Она пришла с мужем Романом, который не отходит от жены с момента катастрофы.

Еще две девушки – Надя Никиткова и Саша Шнайдрук – волонтеры, которые стали подругами для пострадавших в теракте. Они приезжали в больницу с подарками, организовывали сбор денег на операции и до сих пор ведут их группы поддержки в соцсетях. Саша Шнайдрук пригласила девушек на спектакль «Мест нет» и договорилась с организаторами, что их пустят вне очереди. Идея рискованная, учитывая тему спектакля: реакция общества на теракты. После трагедии в метро прошло всего семь месяцев. Но пострадавшие решили прийти.

– Абламские опаздывают!

– Подождем внутри, – командует Саша Шнайдрук.

20-летняя Аня Абламская – третья девушка, получившая тяжелые травмы в теракте. На видео, сделанном очевидцами после взрыва, медик из числа пассажиров подземки перевязывает ее раздробленную ногу, накладывает шину: действия случайно оказавшейся рядом женщины спасли Ане ногу.

Моросит дождь, зябко. Елена Иванова, мама Ани Селезневой (19 лет), с укоризной смотрит на дочь, кивая в сторону волонтеров: «Посмотри, даже здоровые девчонки все в шапках». «Мама, я здоровая!» – отзывается Аня. На ее левой руке часть кости заменена на искусственный материал. Елена продолжает уговаривать: «Марина вон без шапки, но хотя бы в парике». Марина смущенно улыбается. Своим так шутить можно. А они стали своими за то время, пока провели в больницах. Осколок бомбы попал Марине (29 лет) в голову, раздробил лобную кость, застрял внутри. Врачам пришлось удалять часть лобной кости, вместо нее установили пластину. Пока волосы отрастают, она носит парик.

Внутри церковь производит впечатление: закопченные стены, подтеки на потолках, дыры в стенах, стертые до штукатурки стены, полумрак. Несколько лет назад в церкви произошел пожар, лютеранская община собирает деньги на ее восстановление. В частности, пуская к себе театры, у которых нет своих площадок.

---

Спектакль идет не на сцене, а посреди церкви, где обычно сидят прихожане. Актеры работают в проходе, который ведет к алтарю, по обеим сторонам сидят зрители – полное сходство с вытянутым вагоном метро. Отопления нет, поэтому все в пальто и шапках.

---

Пока спектакль не начался, девочки обмениваются новостями – у кого впереди какие операции, что болит. Ане Селезневой должны вживить часть искусственной кости в руку: «У нас позади уже больше 18 операций. Впереди столько пластики, имплантация кости». «А у нас не проходят боли в ноге», – говорит Евгения, мама Ани Абламской.

Режиссер Дмитрий Крестьянкин предупреждает девушек, что некоторые сцены могут быть болезненными, и если кому-то станет не по себе, они могут уйти. На всякий случай позади садится психолог.

…Во время сцены, где актриса в роли уборщицы метрополитена жалуется, что ей приходится убирать с пола кровь и фрагменты тел, Марина Кочунова начала натягивать перчатки. Казалось, она встанет и уйдет, но она просто замерзла. В отличие от Нади Никитковой и Саши Шнайдрук, которые всхлипывали почти весь спектакль, две Ани и Марина сидели спокойно.

Уже после спектакля Евгения скажет: «После всего, что мы пережили, нас ничто не может напугать».

Марина и Роман ушли сразу, как стихли аплодисменты. «Мы стараемся не зацикливаться на этом и меньше вспоминать», – сказал Роман. «Я пришла, потому что мне было интересно, что могут показать в театре. А страшно не было. Я понимаю, что как бы мне ни хотелось, но уже ничего не изменить, – говорит Марина. – Основное, что я поняла: мы зацикливаемся на мелочах, жизнь проходит, а важным вещам не уделяем внимания».

После спектакля режиссер Дмитрий Крестьянкин предложил зрителям поговорить, что задело в спектакле, о своих страхах. Желающих высказаться было немного. Елена Иванова взяла микрофон, поблагодарила за работу, но удивилась, что совершенно не затронута «тема божественного»: «Вот я перед вами сижу, у меня дочь в этом вагоне была – она еле выжила, она лежала две недели в коме между жизнью и смертью. Я молилась за нее. За нее молилась вся страна, и Америка, и Франция и Германия. Я доверилась Богу: пусть будет как он считает. И даже если бы был другой исход – я бы приняла».

Позже Аня Селезнева признается, что не испытала на спектакле никаких эмоций, временами было неприятное чувство, но не более. Девушки еще долго фотографировались на старинных лестницах и приняли предложение охранника спуститься в подвал – не испугавшись, что раньше там была покойницкая. Несмотря на трость и боль при ходьбе, Аня Абламская прошла по узким и низким коридорам подвала. Говорит, что не испытала страха.

• «Мест нет» создан в рамках форума независимого театра «Площадка». Режиссер Дмитрий Крестьянкин, драматург Анна Сафронова, психолог Мария Савво.

• Спектакль не про какой-то отдельный теракт, не только про третье апреля в Петербурге. Это разговор о психологии жертв терроризма, возможность обсудить и отпустить свои страхи, волнения и тревоги. 

• Когда «Мест нет» впервые показали в Аннекирхе, в дискуссии после спектакля выяснилось, что молодым очень важна и для них болезненна тема страха смерти, особенно смерти внезапной, собственной уязвимости, страха терроризма.