Вы и убили-с. Музею Достоевского улучшат условия – за счет уничтожения Петербурга Достоевского
«Почему ваш Федор Михайлович в этой квартире помещался, а его музей не помещается?» – спрашивает соседская Юлька, вклиниваясь в нашу взрослую дискуссию о грядущем расширении музея-квартиры писателя до масштабов музея – торгово-развлекательного комплекса.
Мне бы очень хотелось, чтобы на этот детский вопрос ответила директор музея Наталья Ашимбаева, но она не берет трубку.
Взрывная инициатива
Семья Достоевского занимала здесь, в Кузнечном переулке, пять комнат. А для сохранения памяти о нем теперь потребовалось пять этажей – видом нового комплекса из стекла и бетона архитектор Евгений Герасимов напугал публику еще полтора года назад, презентуя в качестве подарка к грядущему 200-летию писателя.
Втиснуть это сооружение предлагается вплотную между мемориальным домом № 5 и зданием ИНЖЭКОНа, № 9 (арх. Н. М. Проскурин, Л. И. Катонин, 1912–1914 гг.). Брешь в линии застройки тут образовалась в 1970-х, когда снесли дом под номером 7. На его месте со временем обустроили сквер – на радость здешним обитателям, зеленых зон окрест практически нет. Сквер включили в перечень ЗНОП, что представлялось совсем не лишним с оглядкой на зуд к застройке всякого свободного пятачка.
Градозащитники приняли «подарок» Герасимова в штыки. Тот поспешил раструбить о якобы полученной поддержке режиссера Сокурова, но Александр Николаевич эти заявления дезавуировал. В Петербургском ВООПИиК нарисованный Герасимовым объект оценили как неприемлемый, чужеродный, взрывающий сложившуюся историческую среду.
Проектное предложение мастерской Евгения Герасимова
«Опубликованные эскизные предложения демонстрируют абсолютное непонимание того, что допустимо, а что нет в этом пространстве, – заключал зампредседателя Петербургского ВООПИиК Александр Кононов. – Кузнечный переулок за последние сто лет мало изменился: в 1920-е появилось здание рынка, но его двухэтажный объем вполне деликатно вписался в историческую среду, а в 1950-е, при сооружении вестибюля метро, выходящее на Владимирскую площадь угловое здание реконструировали в стиле неоклассицизма. Все остальное окружение – дома исторические, дух Петербурга Достоевского здесь сохранился, ради него сюда и приезжают люди со всего мира. Музей призван сберегать подлинность, он для этого и существует. А предложенное проектом «развитие» приводит к утрате самого смысла сохраняемого: фактически истребляется то, что формирует память места и мемориальный характер музея».
Честно говоря, не припомню, чтобы прежде какой-нибудь мемориальный музей выступал инициатором уничтожения питающей его уникальной подлинной среды.
В этой истории роль застрельщика, правда, принадлежит скорее Евгению Герасимову, известному своими пробивными возможностями.
Руководство музея давно сетовало, что ему стало тесно в рамках мемориальной квартиры. За полвека существования его деятельность разрослась – выставки, творческие встречи, научные конференции, кинопоказы, театральные постановки… Выход видели в выкупе трех квартир по той же лестнице, вели переговоры. Но, как пояснит летом 2016-го Наталья Ашимбаева, появился Евгений Львович, который «увидел возможность» застроить соседний участок и предложил бесплатно разработать проект. В музее рассудили, что строительство нового здания будет лучшим вариантом.
Возможность ограничиться воссозданием облика стоявшего тут исторического дома Герасимов отмел изначально: с его слов, такое здание нельзя приспособить под новые музейные функции. Хотя примеров подобного приспособления по всему миру и в самом Петербурге предостаточно. Тем более когда речь идет о воссоздании с нуля – что позволяет организовать актуальную внутреннюю планировку, соблюсти требования по обеспечению доступа маломобильных групп и прочая.
Летом 2016-го комментировать детали проекта и обсуждать предназначение планируемых объемов в музее были не готовы – нет, мол, никакой конкретики, обсуждать пока нечего. Но выражали готовность к диалогу с градозащитниками, когда конкретика появится.
О том, что вариант расширения музея за счет строительства нового здания уже одобрен Смольным, общественность узнала на прошлой неделе из СМИ.
Игроки в Достоевского
2 апреля на совещании по использованию городской недвижимости, проходившем под руководством вице-губернатора Игоря Албина, рассмотрели и одобрили заявку о предоставлении земельного участка в Кузнечном переулке под сооружение нового музейного комплекса – пять этажей общей площадью 2099 кв. метров (в прежней презентации Герасимова значилось 1270 кв. м). Подал ее фонд поддержки и развития Музея Ф. М. Достоевского «Петербург Достоевского».
Фонд, взявший себе в название облюбованный им объект поражения, учредили в ноябре прошлого года три человека: Евгений Герасимов, Наталья Ашимбаева и Андрей Якунин, сын экс-главы РЖД. Исполнительным директором значится Владислав Смирнов – руководитель ООО «Кафе «Никольские ряды», ранее работавший в «Региональной гостиничной сети», подконтрольной основанной Андреем Якуниным Venture Investments & Yield Management.
Едва народившись, организация обратилась с заявлением об исключении из списка ЗНОП мешающего строительству сквера. Соответствующая поправка, поданная одновременно двумя депутатами – Сергеем Никешиным и Марией Щербаковой, – была утверждена.
Вид на дом Достоевского и перспективу Кузнечного переулка до сноса
дома N7
3 апреля проект вынесли на Совет по инвестициям под председательством губернатора. Евгений Герасимов представил свою работу как общественный культурный центр – с театральным залом, заведением общепита («литературное кафе»), интерактивной библиотекой, лекционными залами, магазином (уверяют, что будут торговать книгами), зимним садом и хранилищем. Какое громадье музейных фондов требует отдельного хранилища, не вполне ясно. Мемориальных экспонатов при создании музея было по пальцам перечесть – обстановку собирали большей частью с помощью исторических аналогов, и за прошедшие годы подлинных предметов, связанных с жизнью и творчеством Достоевского, особо не прибавилось.
Мутные вводные
Довольно странно, что до сих пор не представлено детальное обоснование: сколько квадратных метров и под какие именно нужды необходимо собственно музею. А большая часть перечисленных выше функций к непосредственно музейной деятельности имеет не самое прямое отношение.
В который раз (как и в случаях с Конюшенным ведомством, и с новым Музеем блокады) лошадь запрягают позади телеги – когда презентация архитектурного проекта упреждает представление концепции нового музейного пространства, а ведь именно она должна диктовать планировочные решения. Существует ли концепция развития Музея Достоевского, выносилась ли на профессиональное обсуждение, неизвестно. На официальном сайте музея информации о ней нет, как нет ни строчки ни о свежеиспеченном фонде, ни о проекте.
Нет ясности и с тем, на каких юридических основаниях новые площади будут за музеем закреплены.
Полтора года назад Наталья Ашимбаева уверяла, что «все помещения должны оставаться в собственности музея». Теперь версия иная: «Новое здание на безвозмездной основе будет передано в управление музею, но останется в собственности фонда».
Выходит, Андрей Якунин со товарищи задарма и вне конкурса получают земельный участок в историческом центре. И в их собственности остается выстраиваемый там комплекс, имеющий больше сходства с коммерческим центром, нежели музеем.
Вот это они называют «благотворительным проектом»?
Предстоящие работы оцениваются примерно в 700 млн рублей. На совете по инвестициям, когда Георгий Полтавченко поинтересовался, кто же инвестор, в ответ прозвучало имя Андрея Якунина.
Глава Комитета по инвестициям Ирина Бабюк поспешила вставить свою характеристику: «надежный инвестор». Напомнив, что компания Якунина сейчас успешно, на взгляд чиновницы, завершает проект реконструкции Никольских рядов на Садовой улице.
Однако днем позже в интервью «Фонтанке» сам Андрей Якунин от роли инвестора открестился – пояснив, что берется лишь привлекать стороннее финансирование, и вообще, мол, «говорить об «инвесторах» в контексте некоммерческого проекта не вполне корректно».
От прямого ответа на вопрос, будет ли новое здание передано городу, господин Якунин уклонился, пообещав раскрыть подробности только по завершении оформления всей разрешительной документации.
На совете по инвестициям проект получил одобрение КГА и КГИОП. Высказанные вице-губернатором Александром Говоруновым сомнения в готовности фонда обеспечить необходимое финансирование («не получилось бы, как это бывает, что проект бросят на половине») разрешили с помощью сформулированного губернатором итогового решения: концепцию одобрить, но до получения разрешения на строительство фонд должен предъявить не менее 60% необходимых для реализации проекта средств.
Команда круши-продай
Примеры, прозвучавшие в Смольном в качестве доводов о продуктивности сотрудничества с Андреем Якуниным и компанией, экспертами в сфере сохранения наследия оцениваются резко отрицательно. Не меньше сомнений вызывает и способность якунинцев выступать в роли не стяжателей, но меценатов.
От подлинных Никольских рядов мало что осталось. Под первый проект, разработанный мастерской Евгения Герасимова (со стеклянным куполом над двором и восемью остекленными бизнес-центрами внутри него) успели снести значительную часть исторических стен.
Спасти памятник от варварской реконструкции не помогли ни протесты градозащитников, ни жесткая критика членов Совета по сохранению культурного наследия при правительстве Петербурга, ни петиции именитых деятелей науки и культуры.
К менее агрессивному варианту приспособления того, что осталось, инвестор склонился лишь потому, что «кризис и девальвация рубля способствовали пересмотру концепции», как поясняли в компании, предъявляя новый проект (мастерская «Литейная часть-91» Рафаэля Даянова).
Андрей Якунин // Фото: Павел Каравашкин / ТАСС
Громадными потерями – как для культурного достояния, так и для госбюджета – обернулась и реконструкция знаменитого Дома со львами (особняк Лобанова-Ростовского на Вознесенском пр., 1). Его, напомним, забрали из казны Петербурга под предлогом госнужды – отошел в рамках перевода на берега Невы Конституционного суда Управлению делами президента. Вскоре, однако, госнужда отпала: особняк предоставили ЗАО «Тристар Инвестмент Холдингс», входящему в Yield Management.
Инвестдоговор на реконструкцию с последующей арендой на 48 лет в 2004 году скрепили своими подписями управделами Владимир Кожин и Андрей Якунин.
Проект приспособления, разработанный мастерской Евгения Герасимова, и его реализацию эксперты оценили как «преступление против всей европейской культуры» – памятник работы Монферрана лишился львиной доли исторических интерьеров и внутреннего корпуса, но обзавелся банкетным залом в подземном уровне, стеклянной крышкой над двором и мансардной надстройкой (под натиском протестов и проверок Росохранкультуры она была разобрана, но сооруженная заново не многим лучше). «Обезображено одно из самых знаковых мест нашего города», – констатировал зампредседателя Совета по сохранению наследия Михаил Мильчик.
Скандальная стройка сопровождалась многолетними судебными тяжбами инвестора с генподрядчиком, компанией «Интарсия», – стороны выступали со встречными исками, оценивая свои потери в миллионы долларов.
В процессе судебных разбирательств, когда в качестве третьего лица в дело вступило Управделами президента, выяснились интересные подробности заключенного со структурой Андрея Якунина договора. Оказалось, что изначально были прописаны следующие условия: до середины 2007 года «Тристар» за 1,1 млрд руб. реконструирует под отель здание общей площадью 13,5 тыс. кв. м. Согласно допсоглашению, цена аренды устанавливалась сказочная – 1,2 млрд рублей за весь 48-летний срок, выходило меньше ста рублей за квадратный метр в месяц.
Сроки реконструкции затянулись, площадь же к 2009 году выросла почти вдвое – благодаря созданию новых объемов, а вложения инвестор к тому времени оценивал почти в 2,3 млрд. К официальному открытию отеля (2013 г.) представители компании заявили, что приспособление памятника в итоге обошлось в 250 млн долларов, то есть почти 8,2 млрд руб.
При этом, согласно договору, траты на реконструкцию зачитывались в счет аренды и все вложенные средства должны быть инвестору возмещены: Управление делами президента сочло такой расклад резонным, поскольку в удаленной перспективе получит предоставленный им в аренду объект с «неотделимыми улучшениями».
Это наш город
В 1960-х дом Достоевского в Кузнечном переулке едва не погиб – плановый капремонт предусматривал уничтожение всей подлинной его начинки. Спас стены той самой мемориальной квартиры и ступени, помнящие великого писателя, архитектор Георгий Пионтек – буквально вставший на пути экскаватора. За такой «экстремизм» он будет изгнан из Союза архитекторов, но продолжит сражаться за создание музея и работу над его проектом, сумев добиться нужного решения, достучавшись до министра культуры Фурцевой. Для заявивших о себе в эпоху перестройки градозащитников, друзей и учеников Георгия Владимировича этот дом тоже всегда был родным, как и для их современных последователей. Стало традицией собираться здесь на мартовские «Дни Пионтека», Музей Достоевского всегда оставался живым петербургским местом, созвучным Городу, сопереживающим ему, чутким к подлинным явлениям культуры и не приемлющим фальшь. Нынешние втихомолку продвигаемые планы «развития» с ровно противоположным вектором трудно воспринять иначе как предательство. Сознавать, что придется быть с музеем по разные стороны битвы, очень горько. Но битва эта, обещающая быть очень жесткой, неминуема. Если, конечно, руководство Петербурга не осознает всю губительность затеваемого проекта и сомнительность схемы «бескорыстного» участия новых друзей директора музея.