Уважаемые читатели! По этому адресу находится архив публикаций петербургской редакции «Новой газеты».
Читайте наши свежие материалы на сайте федеральной «Новой газеты»

Ее величество провокация

22 августа 2018 07:19 / Мнения

История полна спровоцированных заговоров. Но если на Западе тайные общества, подобные «Новому величию», все больше удел историков, то в современной России мрачные эпизоды фальсификаций становятся обыденностью.

Яд и плаха для королевы

Самый изящный лжезаговор задумал и осуществил великий юморист Ренессанса Франсуа Рабле. Он остался без денег и решил добраться с Лазурного берега до Парижа за чужой счет. Рабле разбросал по углам гостиничного номера три кулька и пошел гулять. Пакетики обнаружила служанка, нашла грамотея и вернувшегося постояльца встретила стража. На одном ярлычке было написано: «Порошок для отравления короля», на втором – «Порошок для отравления королевы», на третьем – «Порошок для отравления дофина». Трансфер в Париж за королевский счет был гарантирован.

По прибытии Рабле доставили не в Бастилию, а во дворец. Франциск I, косвенный прототип Герцога из «Риголетто», сам был изрядным весельчаком и простил писателю рискованную выходку. Тем более в пакетиках обнаружилась смесь печной золы и угля.

История с Франсуа Рабле – уникальный пример безнаказанной шутки на тему цареубийства.

…Шотландская королева Мария Стюарт, бежавшая в Англию после мятежа лордов, стала почетной гостьей-пленницей Елизаветы Английской. Проблема была в том, что в глазах Европы, на две трети католической, Елизавета считалась незаконнорожденной, а Мария имела права на английский престол. В ее пользу затевались заговоры, Мария их приветствовала, но для серьезной кары требовались документальные подтверждения, что пленница не только ждет смерти Елизаветы, но и готовит это событие.


Тогда Фрэнсису Уолсингему велено было добыть письменное подтверждение намерений пленной королевы убить царствующую. Так возник знаменитый заговор Энтони Бабингтона. Его суть сводилась к тому, что сторонники Марии переписывались с ней через агентов Уолсингема, корректировавших содержание переписки (по-современному – провокатор в секретном чате).


Сначала Мария письменно согласилась, что будет рада, если ее освободят вооруженным путем. Потом одобрила убийство приближенных Елизаветы. Оставался последний шаг. «Друзья» настойчиво спрашивали Марию, что делать с королевой. Лишь через несколько месяцев вопросов и намеков пленница дала недвусмысленный ответ – письмо, которое привело ее на плаху в феврале 1587 года. Сторонники были казнены еще раньше, а провокаторы награждены.

Старая добрая Англия с ее династической неопределенностью (плюс борьбой католиков с местным вариантом протестантизма – англиканством) была страной заговоров на любой вкус. От стопроцентно реального «Порохового заговора», породившего маску Гая Фокса (1605 год) до 100-процентного выдуманного «Папистского заговора» (1678–1681), жертв которого было больше, чем «Порохового», а католикам запретили жить в Лондоне.

Любопытна судьба фальсификатора Тита Оутса, предоставившего Карлу II документ со списком несуществующих заговорщиков-папистов. Оутс получил недвижимость и пенсион, но не успокоился и продолжал сочинять новые подробности о французском десанте, о сговоре королевы с королевским врачом и т. д. В итоге Оутс был сам арестован за мятеж, лжесвидетельство, посажен в тюрьму с ежегодным выставлением к позорному столбу. Идеальной справедливости в истории не бывает: в 1689 году Вильгельм Оранский, основатель новой королевской династии, выпустил Оутса из тюрьмы и даже увеличил пенсион.

Британское законодательство до середины позапрошлого века сурово преследовало тайные общества, что приводило к юридическим драмам вроде ссылки в Австралию членов тайного сельского профсоюза («Толпаддлские мученики»). Когда законы были отменены, тайные общества и провокации стали уделом литературы – «Человек, который был Четвергом» (Честертон), «1984 год» (Оруэлл).

«Выкидыш из природы»

В истории России хватало и умелых государственных агентов, способных создать дело о заговоре из пьяного лепета, и одиночек-энтузиастов.

Так, в истории декабристов особняком стоит Ипполит Завалишин. В июне 1826 года он встретил на прогуле Николая I и передал царю донос на родного брата Дмитрия, с обвинением в измене, помыслах на цареубийство и, к радости современных конспирологов, получении денег от иностранных держав. Позже, на следственной комиссии по делу декабристов, Ипполит дополнил свои обвинения информацией о тайном обществе в Симбирске. Вместо ожидаемых наград, доносчик был заключен в Петропавловскую крепость, разжалован в рядовые, сослан в Оренбург. Отец назвал его «выкидышем из природы».

Рядовой Завалишин считался в Оренбурге пострадавшим по делу декабристов и был принят среди местных юных вольнодумцев. Это привело к трагедии: за несколько месяцев «выкидыш» организовал настоящее тайное общество, написал его устав и донес. Ожидания оправдались лишь отчасти: некоторые совсем юные участники получили солдатскую шинель, а кто постарше – пожизненную каторгу в Сибирь. Но среди них оказался и сам Завалишин.

Осужденные на этапе в Сибири // wikipedia.org Осужденные на этапе в Сибири // wikipedia.org

Перед отбытием он успел донести на оренбургского губернатора. И в Чите, и в Кургане, куда его перевели, Завалишин писал доносы и на товарищей по несчастью, и на местную администрацию. Остальные декабристы, кроме парадоксального Лунина, с ним не общались. Завалишин писал доносы и выйдя на поселение, иногда даже успешно защищая местных крестьян от начальства.

Когда после коронации Александра II декабристам разрешили вернуться из Сибири, указ Ипполита Завалишина не касался. Лишь позже ему удалось выехать в Самару.

Доносчики вроде Оутса и Завалишина будут существовать всегда, как, впрочем, и шутники вроде Рабле. Точно так же спецслужбы будут всегда использовать секретных информаторов. Но, например, Елизавета, одобрив провокацию, из-за которой потеряла голову Мария Стюарт, не могла предположить, что созданный прецедент приведет на плаху ее приемного внука Карла I. Чем и когда аукнутся безнаказанные провокации сегодняшних дней, мы, быть может, еще увидим.