Герман Альбрехт — человек, возвращавший людей к жизни
Историк Даниил Коцюбинский о памятнике и памяти.
В Петербурге, на мемориальном кладбище Александро-Невской лавры, торжественно открыли отреставрированный памятник профессору Герману Александровичу Альбрехту — известному врачу-ортопеду и протезисту, организатору Ленинградского научно-исследовательского института протезирования (ныне — Федеральный научный центр реабилитации инвалидов им. Г. А. Альбрехта).
Для нашей семьи это был особенный день: Герман Александрович — мой прадед. Моей маме, Софье Александровне, было всего два года, когда он умер, но она помнит, как они жили в большой служебной квартире в здании института на Большом Сампсониевском проспекте, 11, и как радостно она бежала навстречу дедушке, чтобы подать ему домашние тапки, когда он возвращался со службы, помнит красивую мебель, обтянутую белым шелком…
Десятилетиями наша семья с грустью наблюдала, как монумент приходил в запустение и разрушался, но попытки отреставрировать памятник неизменно упирались в финансовые и организационные сложности. Поэтому мы благодарны научному центру, бережно сохраняющему память о своем основателе — именно центр обратился в благотворительный фонд Г. М. Погосяна с просьбой помочь в организации реставрационных работ.
Герман Альбрехт вошел в историю отечественной медицины как основоположник научной организации протезирования и реабилитации людей с проблемами в работе опорно-двигательной системы, включая потерю конечностей.
Развитие науки и медицины в то динамичное и жестокое время, увы, двигали по преимуществу войны — локальные, мировые, гражданские. Они выбрасывали на обочину жизни сотни тысяч инвалидов, в том числе потерявших руки и ноги. Этих людей надо было не просто спасать от гибели, их надо было возвращать к активной жизни.
Герман Альбрехт, долгое время работавший с известным хирургом-ортопедом Генрихом Турнером, под влиянием событий Первой мировой войны сконцентрировался на научно-практической организации протезирования.
С 1914 г. он был на Северо-Западном фронте главврачом и начальником эвакопункта 105-го полевого госпиталя. В 1915 г. его отозвали с фронта и назначили помощником главного врача Мариинского приюта для увечных и ампутированных воинов. С этого момента приют стал развиваться не просто как клиника для инвалидов, но как научно-реабилитационный центр.
Герман Альбрехт. Фото из семейного архива
Уже в 1916 г. Альбрехт представил Верховной комиссии по снабжению генеральный план реорганизации протезно-ортопедической помощи в стране, основные положения которого, как отмечают современные медики, по-прежнему актуальны.
Альбрехт рассматривал протезирование как область медицины и техники, требующую соединения усилий врачей, инженеров, мастеров протезного дела, которых следует готовить на специальных курсах. Предлагал перейти от частных протезных мастерских к крупным государственным, с созданием их сети по всей России, учредить для лечения больных стационары, повышать квалификацию хирургов, обучая их методам ампутации, после которых возможно эффективное протезирование.
После революции Альбрехт заведовал приютом, но вплоть до начала нэпа скорее боролся за выживание учреждения, отошедшего в ведение Комиссариата призрения. Бабушка вспоминала, что ее отец в одиночку уходил из Петрограда — вероятно, куда-то по деревням, чтобы раздобыть еду, занимаясь врачебной практикой.
Оттуда он приносил большой бидон с какой-то клюквенной похлебкой, а с собой всегда носил трость с потаенным кинжалом в рукоятке — на случай нападения грабителей.
В 1922 году институт наконец получил и правовой статус, и финансирование. Альбрехт сумел на его базе создать Учено-техническую комиссию, объединив ведущих специалистов из самых разных отраслей — Романа Вредена (директор Петроградского ортопедического института), Генриха Турнера (начальник кафедры ортопедии ВМА), Андрея Поленова (директор Петроградского физико-хирургического института) и многих известных ортопедов, протезистов, хирургов, технологов.
Альбрехт стал одним из учредителей, а в дальнейшем и председателем Ленинградского общества хирургов-ортопедов. Институт при нем превратился в научный и методический центр, руководивший протезированием и подготовкой необходимых кадров в стране. На базе мастерских — слесарно-сборочной, бандажной, обувной — позднее будет создана фабрика ортопедической обуви, существующая в Петербурге по сей день.
Профессор Альбрехт, как и многие выдающиеся медики той эпохи, не был узким специалистом и сочетал в себе много талантов и умений. Он был не только теоретиком и организатором, но и высококлассным хирургом-практиком, и что особенно важно — изобретателем-техником и непосредственным создателем опытных образцов протезов. Он до такой степени любил филигранную работу с деревом, что в качестве хобби мастерил замечательные шкатулки, одна из них хранится у нас дома. Он был жизнелюбом. Коллекционировал картины (благо зарплата и реалии нэповских времен позволяли), путешествовал, обожал охоту. У него был любимый пес, английский сеттер, после смерти хозяина умерший от тоски…
Но главным делом жизни Германа Александровича, конечно, была помощь инвалидам. Бабушка рассказывала, как его благодарили те, кого он вернул к полноценной жизни.
Мужчина, у которого была ампутирована рука выше локтевого сустава, мог двигать пальцами протеза так, что способен был взять спичку и зажечь ее.
А женщина, оставшаяся без двух рук, после того как Альбрехт изготовил для нее протезы, смогла продолжить работать почтальоном.
11 сентября 1933 года Герману Александровичу исполнилось 55 лет. На банкете он разгоряченный вышел не улицу, недостаточно тепло одевшись. В итоге — пневмония, которая протекала долго и мучительно. Бабушка, которая к этому времени уже была студенткой медицинского института (она стала хирургом-травматологом), вспоминала, как отец просил ее делать уколы камфары — сердце работало все слабее… 24 ноября он умер.
Он успел придать институту статус научно-исследовательского учреждения, и после смерти институту присвоили его имя. Но в начале Великой Отечественной войны немецкое имя с института сняли. Для бабушки это было огромной травмой. Еще одной травмой стало то, что из-за «вражеской фамилии» ее уволили из военного госпиталя — госпитальный особист с политически безупречной фамилией Иванов долго собирал компромат, выспрашивал у моей мамы (ей в ту пору было 11 лет), не рассказывает ли ее мама какие-то «военные секреты». Но бабушка дневала и ночевала в госпитале, дочку почти не видела, и та, слава богу, ничего любознательному товарищу Иванову не сообщила. В итоге Надежду Альбрехт уволили с резолюцией: «Человек с немецкой фамилией не может правильно лечить раненых красноармейцев».
На открытии памятника Герману Альбрехту
Бабушка дожила до того времени, когда в 1993 году имя Альбрехта вернули институту. И я очень переживал, что в год, когда она уже серьезно болела, над институтом нависла угроза закрытия. Я тогда работал в еженедельнике «Дело», встречался с директором Санкт-Петербургского НИИ протезирования им. Г. А. Альбрехта Анатолием Николаевичем Кейером и опубликовал большой материал в защиту института. Хочется думать, что это сыграло роль в том, что институт в итоге не был разорен и имя Альбрехта было присвоено центру, созданному на базе ЛНИИП и Института проблем медико-социальной экспертизы и реабилитации инвалидов.
На открытии отреставрированного памятника врачи говорили о том, что Герман Альбрехт проложил им путь в профессию. А меценат Грачья Погосян, во многом благодаря которому открытие и состоялось, пообещал, что продолжит восстанавливать памятники великим людям. Дай бог. В Петербурге таких людей когда-то было очень много.