Триумф, который лопнул
Страх власти перед честными выборами нарастает.
Кремль проиграл плебисцит, на который возлагал такие надежды. Неважно, что объявляет сейчас ЦИК и сколько раз скажут о «триумфе» глашатаи, дворецкие, телохранители и камердинеры. Неважно, что продолжаются телеконференции президента с раздачей руководящих указаний. Неважно, что Дума и Совет Федерации собираются стахановскими темпами принимать в июле почти сотню законов во исполнение поправок к Конституции. Важно только то, что никакого «путинского большинства» больше нет. И это было наглядно показано без всяких протоколов.
Дело не только в том, что и по опросу «Левада-центра» (25% поддержки путинских поправок против 28% поддержки поправок «Яблока»), и по экзитполам, проведенным 1 июля у избирательных участков в Петербурге и Москве, кремлевские предложения проигрывали.
Дело в том, что если бы у Путина действительно сохранялась поддержка большинства граждан — то, что много лет делало его «тефлоновым президентом», которому сходили с рук практически любые провалы и ошибки, — не потребовалось бы устраивать недельную спецоперацию.
Не потребовалось бы организовывать «голосование» с урной в каждом дворе, с массовой подменой бюллетеней на «правильные» и бесстыдным вбрасыванием бюллетеней целыми пачками — с галочками, нарисованными одинаковым почерком.
Не потребовалось бы силой сгонять бюджетников на голосование и на голубом глазу рисовать 70-процентную «явку» при пустых списках избирателей.
Есть совершенно безошибочный критерий, работающий как точнейшая лакмусовая бумажка.
Политик, который реально имеет поддержку большинства, может в любой момент подтвердить ее при честном голосовании. И не боится его.
Политик, который этой поддержки не имеет, такого голосования боится как огня. Потому что совершенно точно знает, сколь неутешителен будет результат. И может только приказать нарисовать те результаты, которые никогда не получит честно.
Что мы и наблюдали на протяжении «недельно-досрочного» голосования.
Законы статистики неумолимы — в том числе электоральной.
Не будем усложнять текст выводами Сергея Шпилькина, показывающими наличие как минимум 22 миллионов «аномальных голосов» (читай: вброшенных).
Приведем простой пример.
Петербург, избирательный участок 2216 на Пушкинской улице, 9. Самый центр города. Мой избирательный округ, где за меня (и за «Яблоко») неизменно голосует значительное количество избирателей.
Так вот, как написал мне вечером 1 июля замглавы муниципального образования «Владимирский округ» яблочник Виталий Боварь, принесли урну с бюллетенями тех, кто якобы голосовал во дворе во время «досрочной недели».
Всего на участке около 1400 избирателей. В принесенной урне — 450 бюллетеней. Почти треть от общего числа избирателей. И все 450 бюллетеней — за поправки!
Чтобы якобы неделю собирать голоса во дворах Владимирского округа — и не нашлось ни одного человека из 450, кто голосовал бы против поправок?
Теоретически такая возможность, впрочем, существует — ее вероятность можно рассчитать. Если кому интересно, получается десять в минус пятьдесят шестой степени. Для таких бесконечно малых величин нет даже названия. В электронный микроскоп не увидишь.
Это примерно столь же вероятно, как если типографский шрифт, случайно рассыпанный на улице, чудесным образом сложится в текст Конституции.
Но участковая избирательная комиссия, пренебрегая вероятностями, демонстрирует нам это «маленькое чудо».
И это далеко не единственный пример.
Недаром как самую главную тайну избиркомы прятали от оппозиционных членов комиссий списки якобы проголосовавших досрочно избирателей. Как и якобы поданные ими бюллетени — они появлялись в последний момент. Понятно, что практически все они были подменены — независимо от того, как в реальности голосовали «досрочники»...
Фото: РИА Новости
Так ковался «триумф». И это невозможно было скрыть: оно было очевидно не только тем, кто был против поправок, но и тем, кто был за. Кто видел, сколько их родственников и знакомых голосовать по разным причинам не ходили — и отказывались верить в якобы 75-процентную явку.
Поэтому как бы ни старался ЦИК со всей своей избирательной вертикалью, как бы ни выпрыгивали из штанов государственные пропагандисты, как бы ни отплясывали от радости придворные сенаторы и депутаты — услужливо нарисованные цифры входят в столь вопиющее расхождение с реальностью, что становятся важнейшим фактором дальнейшего развития страны.
Многие президентские, думские, губернаторские выборы были нечестными и неравными, но фальсификации все же были «количественными». Лишь в единичных случаях качественно влияющими на результат.
Теперь ситуация принципиально другая: налицо качественное расхождение того, что есть на самом деле, и того, во что предлагается поверить.
Да, вряд ли происшедшее немедленно вызовет массовые протесты. Просто потому, что сегодня у очень многих конституционные изменения — на периферии личного внимания. У них другие заботы: три месяца без работы и денег, рухнувшие жизненные планы, неопределенность будущего...
При этом они не верят пропаганде, внушающей, что с изменением Конституции начнут расти пенсии или появится доступная медицина.
Они давно уверены, что Конституция на их жизни вообще никак не отражается: мало ли что там раньше было написано — и не выполнялось?
Что касается Путина, то они уверены, что если он уйдет, то вовсе не потому, что это будет ему предписано Конституцией...
И тем не менее фарсовость происшедшего настолько велика, что ведет к потере легитимности. К ситуации, когда власть формально существует и принимает решения — но за ней перестают признавать право управлять и ее перестают уважать.
Именно тогда начинаются тектонические сдвиги — какие бы до этого ни были зафиксированы рейтинги или результаты плебисцитов.
Вспомните референдум 1991 года о сохранении СССР — заметим, совершенно законный. Через девять месяцев он был забыт и отброшен, и куда растворились все те 78%, которые голосовали за? Кто из них вышел защищать свое волеизъявление? Никто. Вспомним и то, как растворились в воздухе 18 миллионов членов КПСС после запрета Компартии.
Тогда зачем все это? Когда-то Ленину в Горки возили газету «Правда» в одном экземпляре — для одного читателя.
Точно так же минувший «обнулендум» — это фарс для одного зрителя.
Последнее. Политическое время президента Путина — как и созданной им политической системы — исчерпано.
Без системных изменений двигаться дальше невозможно.
Через 30 лет после принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР, где было заявлено о решимости создать демократическое правовое государство, приверженности общепризнанным принципам международного права и готовности жить со всеми странами и народами в мире и согласии, — почти всё надо начинать сначала.