Тетя Исанна, Исанна Михайловна, Исанночка...
В Музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме тяжелая утрата. Ушла из жизни Исанна Михайловна Лурье, одна из старейших сотрудниц музея, петербургский учитель, воспитавший сотни учеников.
«Нашей Исанночки не стало так внезапно и неожиданно, что верить этому разум просто отказывается. Можно сказать, ушла не прощаясь, но, похоже, в последний день жизни она успела поговорить почти со всеми нами. Как будто предупреждала, — написали сотрудники в некрологе. — Исанна Михайловна была незримой опорой и незаменимым советчиком во многих музейных начинаниях, редко выходя при этом на первый план. А для многих из нас — просто очень близким человеком. Она любила повторять: «Кто может знать при слове “расставанье”, какая нам разлука предстоит…»
«Исанна... У нее было одно качество или дар — слышать другого, интерес к другой жизни или жизни других, — рассказывает сокурсница Исанны Михайловны, многолетняя ее соратница и единомышленница Нина Ивановна Попова, создатель и первый директор, а ныне президент Благотворительного фонда друзей музея. — Чтобы понимать, сочувствовать, помогать, разделять, участвовать — советом, помощью. Ей дано было такое большое пространство бытийственного сознания, что эти другие жизни в нем помещались. И становились частью ее собственной жизни. И это были десятки, если не сотни имен.
Ученики, коллеги, друзья... Их жизни, их проблемы, истории она чувствовала, как свое, родное пространство, наполняя его любовью, состраданием, участием».
«Легко описать деяния человека, — говорит Елена Джумук, хранитель выставочного зала музея. — Гораздо сложнее рассказать, каким он был (страшное слово — в прошедшем времени). Исанна Михайловна — человек, создающий атмосферу. Это тоже плохо поддается описанию. Так, какие-то картинки. Исанна Михайловна входит — и ты тут же оказываешься в вихре неотложных дел и заданий, которые она щедро раздает направо и налево (это учительское?), все начинают звонить, писать, искать, бежать — и в этом хаосе создается все самое важное. Она подкидывает идеи и вдохновляет, только успевай воплощать. Она сердится, она смеется. Она бесконечно разговаривает сразу по двум телефонам. Гений общения, она всех знает, ее все знают. Рядом с ней и «великие», и «обыкновенные» люди, всегда много учителей (конечно же!)
А какая самоирония! Отдать свой фотопортрет с «серьезным» лицом на детскую выставку, посвященную Экзюпери, — чтобы дети пририсовывали что хотели (улыбку, рожки, большие уши, рыжие волосы и т. д.), сделали лицо смешным. А на самом деле Исанночка наша Михайловна никогда не боялась быть смешной.
Мы сравнивали ее с фонтаном. Невозможно поверить в то, что фонтан этот больше не звучит».
«Исанна Михайловна любила повторять, что она прежде всего школьный учитель, а только в последние годы — музейный сотрудник, — вспоминает Антон Скулачев, председатель ассоциации «Гильдия словесников», учитель литературы гимназии 1514 (Москва). — Поэтому важнейшей задачей (больно, но и радостно говорить теперь — итогом) ее работы было создание в музее пространства, открытого школе, учителям, детям. Это и прекрасные конференции «Музей открывает фонды» (в названии которых уже серьезный, дерзкий вызов, но, как и всё, что она делала, — это про настоящее: музей — не склад вещей, а живой, открытый мир), и учительские вторники, и детские выставки… В названии ее проектов — «Музей + Школа» — ключевым было арифметическое действие. Получалось так, что мы все оказывались в пространстве диалога, подпитывались друг от друга энергией и смыслами.
А еще всегда можно было приехать в Фонтанный дом с учениками и пообщаться с Исанной Михайловной, обсудить важное, и всегда она предлагала новые идеи, проекты, замыслы — так, что всегда завидовал ее энергии, драйву, силе.
И всегда можно было быть уверенным, что И. М. есть и будет, и очень многое с Фонтанным домом удастся сделать. Ее усилиями, трудами ее удивительных коллег и во имя памяти о ней — конечно, удастся. Но теперь — не всё».
Светлана Друговейко-Должанская, преподаватель СПбГУ, доктор филологических наук:
«Тетя Исанна, Исанна Михайловна, Исанночка...
«Мы осиротели», «полгорода рыдает», — пишут в фейсбуке и мессенджерах. И это тот самый случай, когда каждый из нас не произносит ритуальные слова, а пытается как-то выразить охвативший его ужас. Она всю жизнь была окружена бездной тетушек, друзей, коллег, учеников, а потом уже детей и внуков тетушек, друзей, коллег, учеников, которых опекала, о которых заботилась. Она была главным человеком в жизни десятков и сотен близких, действительно близких.
Подруга моей мамы, моя подруга и подруга моей дочери. Мне до сих пор кажется, что, называя Вас по имени, я продолжаю личный разговор.
Она была самым гармоничным человеком из всех, кого я знаю. Она, так рано и так страшно потерявшая родителей, поборовшая несколько смертельных недугов. Она, раздаривавшая всё и всем, да еще и умевшая убедить, что это никакой не подарок.
Десятилетия назад я у нее спросила, правда ли Юрский играл в БДТ Чацкого. «Ты что, не помнишь, как мы с тобой в 1962 году стояли ночью за билетами на этот спектакль?!» (Это моя мама с ней вместе стояла, конечно.) В 1962 году она ночью стояла за билетами в БДТ, а в 2020-м я от нее узнавала о новых публикациях в толстых журналах».