«Современный танец — это не валяние по полу, как многие себе представляют»
Хореограф, лауреат «Золотой маски» Владимир Варнава — о диалогах со Стравинским и Равелем, и посковидой реальности в балете.
В мире хореографии имя Владимир Варнава громко зазвучало после фестиваля Context. Diana Vishneva. В 2013 году конкурс проходил впервые, и молодой артист балета, на тот момент уже лауреат «Золотой маски», стал его победителем.
Потом были постановки в крупнейших театрах страны, работа со звездами мирового балета, приглашение Жана-Кристофа Майо в Балет Монте-Карло. Парадоксально, но даже прошлый год был для молодого хореографа успешным. Последнюю его работу — балет «Бык на крыше» на музыку Дариюса Мийо — полноценной премьерой назвать трудно. Это небольшая хореографическая миниатюра, часть программы «Неистовые танцы». Но, по словам Владимира, в сегодняшнем Мариинском театре и это можно считать подарком.
— В афише Мариинского сегодня мало интересных балетных премьер. Не хотят тратить деньги на выдающихся хореографов?
— Возможно, это минус, но для нас, молодых хореографов, это оказалось плюсом. Да, последние годы многие лаборатории в театрах закрывают — в Большом театре, в Екатеринбурге, где я тоже работал.
Большой театр, как главная площадка страны, боится делать рискованные шаги. А Мариинский в этом плане не то что расслаблен, но может позволить себе что угодно.
Поэтому я горжусь, что и заведующий балетной труппой Мариинского театра Юрий Фатеев, и Валерий Гергиев поддерживают творческую мастерскую молодых хореографов, которая проходит в рамках фестиваля «Мариинский». Они позволяют молодым быть на большой сцене. Сейчас репертуар театра — во многом работы хореографов, принимавших участие в мастерской, либо сделанные для мастерской. Я же стараюсь обеспечить артистов интересным материалом. Конечно, приходится обучать танцовщиков языку современного танца, классике они обучены прекрасно.
— Где черпаете идеи? Кто из хореографов оказал на вас наибольшее влияние?
— Жан-Кристоф Майо меня привлекает как отец труппы. Его балеты невероятно концептуальны. И я всегда говорю, что мои учителя — Форсайт и Килиан, просто они об этом не знают. Мне интересно следить за ними: с годами у них стало очень серьезное крещендо, больше свободы, больше смелости. Форсайт доходит до того, что в его спектаклях много импровизации. А что касается Килиана — я потрясен, какие работы он делает с людьми с ограниченными возможностями.
— Сколько ваших постановок в репертуаре Мариинского театра?
— Три больших балета — «Ярославна», «Петрушка» и «Дафнис и Хлоя» и 5–7 миниатюр.
Сцена из балета «Петрушка». Режиссер Владимир Варнава. Фото: mariinsky.ru
— Ваш балет «Сохраняйте спокойствие» числится в репертуаре, но очень редко идет.
— В театре довольно интересная политика. Они не говорят, что эта работа не нужна. Но проходит пара лет, и я слышу: «Ой! Была же классная работа на второй мастерской. Давайте ее покажем». И вот сейчас ее показали, я получил массу прекрасных отзывов об этой миниатюре. А шесть лет назад ее не пинал только ленивый. Эта работа сама набрала дыхание, ребята повзрослели, окрепли, стали по-другому ее танцевать. Очень часто хореограф ходит как по минному полю. Стоит ему ошибиться — и все, на нем клише, что он бесталанный. Один из критиков на первой мастерской сказал: «Новых Петипа и Баланчиных среди вас нет». Я привык, что мнения об одной и той же моей работе полярны. Есть близкие люди, которым я доверяю. Мастера, коллеги по цеху. Они могут сказать: «Здесь не получилось», и я к ним прислушаюсь.
Но если воде говорить плохие слова, кристаллики воды примут уродливую форму, а если говорить приятное, то сетка воды будет совершенно иная.
— Вы расстроились, что балет «Ярославна» не был принят публикой и критикой?
— Не знаю, как отреагировал бы Борис Иванович (композитор Тищенко. — Ред.). Я честно пытался сделать что-то, опираясь на свой багаж. Ни одной сцены я не сделал сидя на диване, с холодным носом. Взгляды могут быть полярными, объективности нет. Я читаю противоположные вещи про одно и то же и не обращаю внимания на критику.
— Не страшно было браться за «Петрушку», и тем более за «Дафниса и Хлою»? До вас эти балеты ставили выдающиеся хореографы.
— Я без подобострастия отношусь к музыке и персонам, вступаю с ними в диалог. В диалог со Стравинским, с Равелем. «Дафниса и Хлою» ставили мало. Да и «Петрушек» не так уж много. Потому что музыка сложная. А посмотрите, сколько «Лебединых озер», «Спящих красавиц», «Золушек»! Так что предыдущие работы других хореографов меня не пугают. В «Дафнисе и Хлое» я сделал абсолютно свое, то, что хотел. В «Петрушке» на меня немного повлияло место действия — театр. Пришлось сделать более балетно, что ли. Но это не значит плохо, это синтез. И то, что казалось мне неудачей, по прошествии времени выглядит интересно. Я бы сейчас не стал так делать, а тогда мне не хватало опыта, смелости. Что касается придумки и трактовки сюжета, мне кажется, что все очень классно. Петрушка — артист бродячего театра, проживает на сцене свою жизнь, каждый вечер умирает и возрождается как птица Феникс. Так что литературная составляющая нравится, что касается хореографии, я бы сейчас многое изменил.
Сцена из балета «Дафнис и Хлоя». Режиссер Владимир Варнава. Фото: mariinsky.ru
— Кто предложил поставить «Дафниса и Хлою»?
— Предложение, как правило, идет от Валерия Абисаловича, а Юрий Валерьевич вносит свое видение. Он может сказать: «Не берите этого хореографа, берите другого». Можно сказать, что предложило руководство театра, а я с удовольствием согласился. Но у меня было условие, чтобы классические артисты балета прошли классы современного танца. Мы занимались полтора месяца, я давал уроки. Потому что важно понять, современный танец — это не валяние по полу, как многие себе представляют, а сложившаяся система.
— В академии Вагановой раньше преподавали современный танец, но сейчас убрали из программы…
— Я спокойно к этому отношусь — нет в школе, зато есть в театре. Я ведь провел полуторамесячный тренинг. Как бы там кто ни упирался, эволюция происходит. Часто подходят и дети, и мамы детей, которые занимаются в академии Вагановой и просят позаниматься с ними: «Нас душат классикой, мы ее любим, но хотим развиваться дальше». Мы занимались и на карантине. В моей последней работе в Мариинском, помимо ребят, с кем я делал «Дафниса и Хлою», есть новички. Контраст между ними очень большой — разница даже в ощущении своего тела, в движении.
— Внесла ли эпидемия трудности в работе с исполнителями, помимо переноса сроков премьер?
— Я готовил «Быка» к прошлому марту. Но вы знаете, что случилось в марте, мы осознали себя в новой реальности. К ноябрю договорились завершить задуманное. Но тут я заболел ковидом. А в декабре ребята стали уходить с положительными тестами один за другим. Запасы даже второго состава были исчерпаны. Пришлось еще набирать артистов. Но мощное коллективное желание выпустить данный вечер преодолело все. Юрий Фатеев и руководство театра нас поддерживали и помогали с выпуском спектакля в экстремальное время.
— В балете «Бык» вы возвращаетесь к классическому танцу. Но в программе вечера «Неистовые танцы» есть ваш ранний балет «Глина», сделанный в стиле contemporary. Что их объединяет?
— Для меня репетиции «Глины» — через призму сочинительства «Быка» — внезапная встреча с самим собой. Как был наивен тот я в 2015 году, и сколько всего не знал, и как мило и трогательно эти незнания выглядят сейчас.
Но я не лезу изменять структуру балета, лишь добавляю детали, которые дополняют друг друга, рождая новые смыслы.
— Почему вы решили включить в программу совсем не балет «Песни Дон Кихота»?
— Я изначально хотел соединить две работы композитора Мийо в одном вечере. Уже задним числом осознал, что идеи этих балетов отражают и дополняют друг друга. «Глина» — оригинальное название La Creation du Monde («Сотворение мира») — это балет о жизни, о таинстве ее создания, «Бык на крыше» — о смерти. А между двумя полюсами заключен человек, наполненный иллюзиями и заблуждениями. Поэтому произведением, цементирующим два одноактных балета, стали «Четыре песни Дон Кихота» в исполнении замечательного баса Михаила Петренко.
Мне нравится, что нынешний год Быка мы начали первыми. И создали нечто объединяющее именно в последние дни непростого для человечества 2020 года.
Ирина Сорина