Народ скорбит... или безмолвствует?

Белые буквы на черном фоне: «Без слов». Такие плакаты можно было увидеть повсюду. Лаконично и траурно – как того требует событие. Третьего сентября в 16.00 в День солидарности в борьбе против терроризма на Стрелке Васильевского острова прошел бессловесный митинг – дань памяти погибшим год назад в Беслане. Специально отлитый колокол был водружен на лестницу Биржи, чтобы отсчитать 331 удар – за каждого погибшего.
В толпе сновали молодые ребята в черных футболках – организаторы митинга, члены общественно-политического движения «Наши».

«Наши» на Стрелке

Ребята в черных футболках дирижировали митингующими – подходили к тем, кто вел себя недостойно (сидел или не молчал), и деликатно ставили на место. Они же отнимали «вражеские» листовки. Несмотря на то что символики движения действительно не было, все знали, от кого идет инициатива.
Цели у организаторов были самые благие. Федеральный комиссар движения «Наши» Михаил Куликов охарактеризовал их так:
– В эти трагические дни нам необходимо показать, что мы вместе, что трагедия нас не разобщила, а сплотила. Для формирования гражданского общества – основы демократии – должна произойти революция в сознании людей. То, как мы думаем и чувствуем, внушает беспокойство. Когда гибнут дети, мы должны выходить на улицы, говорить терроризму свое решительное «нет»...
Вроде все правильно. Только смущают некоторые несоответствия. Ни одна из организаций, кроме «Наших», заявлена не была – ни как инициатор, ни даже как участник. Сами нашисты утверждают, что кроме них никто больше не захотел поддержать пострадавших. Не захотели или не смогли? Вот молодежному движению «Оборона» отказали в проведении митинга 1 сентября под предлогом того, что официальный день памяти – третьего числа, а первого, мол, и пикетировать нечего.
«Нашим» легко дали разрешение на сбор 10 тысяч человек (предполагалось такое количество, на самом деле было около полутора тысяч) в центре города. Хотя всем известно, как непросто получить согласование даже на небольшой пикет, если, конечно, организаторы «не те»...
«Наши» позиционируют себя как бедная организация – все, мол, своими силами. Но стильные глянцевые буклеты, рекламные афиши, баннеры в интернете, кордоны милиции через каждые десять метров, перекрытое движение, колокол – все это очень непросто и недешево. Видимо, как и прежде, «помогли люди, разделяющие убеждения»...
Правильный молодой человек в черной футболке отсчитывает 331 удар. Этот колокол звонит по погибшим в Беслане... Нетерпеливые тихонько переговариваются, то и дело пиликают мобильники. Мучительно долго все молча стоят. О чем может молчать толпа целых 15 минут? Кто-то скорбит о погибших, кто-то вспоминает тех, кому еще жить с этим грузом – там, далеко, в Беслане? Кто-то жалеет о том, что не смог сделать ничего больше, чем просто стоять и молчать? Кого-то, возможно, мучает совесть? Кто-то доволен удачно прошедшим митингом – миссия выполнена?..
Колокол замолчал. Можно идти по домам. И молчать???

Полина БЫХОВСКАЯ
фото Александра БАНЬКОВА

Прямая речь

«Акция поминовения превратилась в пиар-акцию «Наших». Это их попытка заявить о себе как о большой силе, растоптать оппозицию. Акт устрашения по отношению к либералам. Мы не стали организовывать никаких провокаций. Играть на чувствах людей, тем самым паразитируя на этой трагедии, неуместно».

Григорий, член Движения сопротивления имени Петра Алексеева:
«Этот митинг – патриотическая истерия. Власти умело закрыли людям рты. Да, все мы против терроризма. А что такое терроризм, никто не знает. Прошел год, но много вопросов так и осталось без ответа: сколько было террористов, сколько людей на самом деле погибло? Как боевикам удалось завезти в школу оружие? Кто руководил отрядами боевиков на самом деле? От нас сознательно скрывают информацию. Путин использует трагедии людей для укрепления авторитарного режима».

Инга Крылова, кандидат юридических наук, доцент:
«Рада, что не успела рассказать своим друзьям и студентам о митинге. Ведь я шла сюда, чтобы поддержать матерей и детей Беслана, а получилось, что предала их. Беслан ставит перед нами вопросы. Люди, пострадавшие там, целый год пытались докричаться до нас. А мы ответили молчанием. Мы молчим в ответ на то, что с нами происходит. Это – наша позиция!?»