«газоскреб» против плана путина
Петербургский академик разгадал шифровку президента. Теперь он знает, кто настоящие враги национального лидера
В чем сила, брат?
Обнаружить в Плане Путина «силу Петербурга» — задачка потруднее поиска силы кащеевой (там хоть наводка имелась: на дубе ларец, в ларце утка, в утке яйцо, в яйце игла). Особо приближенные к будущему императору рекомендуют намывать золото высоких истин, роясь в куче президентских посланий Федеральному Собранию. Отдельные старатели уже вконец вспотели, но — только мутная вода в решете.
Злопамятные скептики тем временем предлагают обратиться к известному ответу Владимира Владимировича на вопрос о небоскребе Газпрома — из которого вроде бы явствовало, что президенту не до Петербурга («мне своих проблем хватает»), а потому-де разбирайтесь сами.
Новый стратегический ресурс
Между тем академик Вячеслав Орфинский пришел к совершенно противоположному выводу — и, как ни странно, сделал его, обратясь все к той же теме «газоскреба». Чтобы обнаружить План Путина и его петербургскую составляющую, ученому потребовалось проделать серьезную аналитическую работу и запастись изрядной долей терпения. Собрав по крупицам высказывания главы государства Российского на тему сохранения культурного наследия, Орфинский сложил довольно цельную и впечатляющую картину «гуманитарной составляющей» Плана Путина, вдохновившую его на обращение к президенту как единомышленнику.
«Всю свою жизнь я занимаюсь проблемами сохранения отечественного архитектурного наследия, — писал академик. — И только в последние годы я впервые услышал от руководителя страны — от Вас — слова, которые дали мне надежду, что дело сохранения памятников архитектуры и культуры, получив идеологическую поддержку на самом высоком государственном уровне, наконец-то выйдет из кризиса. Я говорю о Ваших выступлениях в Костроме в 2005 году на совместном заседании президиумов Госсовета и Совета по культуре и искусству и о последнем послании Федеральному Собранию. Вы глубоко правы, и я полностью с этим согласен, что «общество лишь тогда способно ставить и решать масштабные национальные задачи, когда у него есть общая система нравственных ориентиров. Когда в стране хранят уважение к родному языку, к самобытным культурным ценностям, к памяти своих предков, к каждой странице нашей отечественной истории». [...]
Весьма убедительно прозвучало Ваше заключительное слово в Костроме, в котором Вы подчеркнули: «…Умелое использование культурного наследия, сохранение его… является важнейшим фактором развития государства и его укрепления. Сама работа по сохранению… наследия имеет… огромное эмоциональное, воспитательное значение, укрепляет национальное самосознание народа, позволяет каждому человеку, особенно молодому, глубже понять свою личную сопричастность со своим народом и с его великой культурой, безусловно, воспитывать чувство национального самосознания и национальной гордости. Это — крайне важные чувства, которые… цементируют и укрепляют нашу страну». Трудно переоценить значение заседания в Костроме, на котором впервые в российской истории памятники культуры были признаны стратегическими ресурсами развития страны, а задача по их сохранению — задачей общенациональной», — констатировал ученый. И вслед за тем переходил к обстоятельным разъяснениям — в чем проект «Охта-центра» противоречит заявленной президентом стратегической линии сохранения наследия, в чем нарушает петербургскую архитектурную традицию, действующее законодательство и насколько последствия его реализации будут губительны для родного города президента.
Ответили за Путина
За президента академику Орфинскому ответил председатель Комитета по градостроительству и архитектуры правительства Петербурга Александр Викторов.
По признанию Вячеслава Петровича, письмо Викторова его «изрядно удивило»:
«В нем, — поясняет Орфинский, — профессиональный архитектор изложил основные принципы проектирования небоскреба «Газпром-Сити»: 1. Соответствие «Петербургской стратегии сохранения культурного наследия». 2. Разработка проекта на основании результатов архитектурно-градостроительного конкурса. 3. Принятие окончательных решений по проектным материалам на всех этапах проектирования с учетом широкого общественного обсуждения.
Признаюсь, первый пункт письма произвел на меня впечатление голоса из зазеркалья: слова и их смысл потеряли логическую связь между собой. Напомню: «Петербургская стратегия» требует сохранять исторические ландшафты города, его открытые пространства. В ней предметами охраны названы «панорамы и виды, воспринимаемые с набережной Большой Невы», «соотношение фоновой застройки с системой доминант (силуэт города)», то есть все то, что неизбежно исказит гигантский небоскреб. А это значит, что следовать букве и духу «стратегии» можно только одним способом — «не впускать» небоскреб в зону возможных визуальных контактов с историческим центром. И тем не менее повторюсь, профессиональный архитектор без тени смущения утверждает: строительство башни запредельных размеров — путь «сохранения через развитие» архитектурно-градостроительного наследия Северной Пальмиры (!).
Два последующих пункта письма Викторова содержат просто дезинформацию без примеси мистики. В самом деле, вряд ли можно назвать серьезным архитектурно-градостроительным конкурсом выполнение проектов на основании положения о «творческом соревновании», составленном по нормам торгово-закупочных тендеров и содержащим обязательное требование — «высота доминанты должна быть порядка 300 метров» (!). При этом — случай беспрецедентный в международной практике — оценка архитектурно-градостроительных проектов проводилась без участия архитекторов (кроме самого Викторова как представителя городской администрации). Что же касается общественных обсуждений, то они, на мой взгляд, обыкновенный фарс: мнения петербуржцев практически учитывались только в тех случаях, когда они соответствовали точке зрения администрации, а референдум, на проведении которого настаивала общественность, так и не состоялся, поскольку его нежелательные для городских властей результаты легко прогнозировались».
Методом от противного — к приятному
Но и в таком повороте событий ученый находит немало поводов для оптимизма.
«…Прочитав письмо Викторова, я вздохнул с облегчением, — признается академик. — Поскольку наконец понял причину нейтралитета президента России в отношении к небоскребу на Охте: руководствуясь подобной информацией, трудно, а точнее невозможно составить объективное представление о драматизме сложившейся, в Петербурге ситуации.
И наконец, самое главное: сентенции Викторова пролили свет на «петербургские метаморфозы» 2005–2007 гг. и методом «от обратного» убедительно подтвердили актуальность и перспективность гуманитарной (историко-культурной) составляющей Плана Путина».
Анализируя эти самые «метаморфозы», Вячеслав Орфинский приходит к следующим выводам. Поначалу губернатор Валентина Матвиенко «прониклась духом Костромы» — принимается «Петербургская стратегия сохранения культурного наследия», к этому периоду окончательно складываются ранее разработанные правила высотного регулирования, утверждается проект зон охраны центральных районов. Но уже к концу 2006 года «кредо Матвиенко изменилось до неузнаваемости»: «Если прежде, — напоминает Орфинский, — она резко критиковала 72-метровую высотку «Монблан» в районе Литейного моста, то теперь заявила о том, что 300-метровая башня «Газпром-Сити» оптимально впишется в архитектурную среду города».
«Метаморфозы в градостроительной политике Петербурга вызваны поиском инвестиций, объективно необходимых для развития города», — полагает ученый. Напоминая при этом, что развитие Петербурга включает и сохранение его архитектурного наследия. Однако предложенный привлекаемым солидным инвесторам (таким, как Газпром и его дочки) режим наибольшего благоприятствования создал «атмосферу вседозволенности». А она, в свою очередь, породила у руководителей Газпрома «представление о Северной Пальмире как собственной вотчине, в которой можно хозяйничать без оглядки на официальное законодательство».
Академик Орфинский оценивает складывающуюся в Петербурге ситуацию как переломную, как своего рода битву, в которой «корпоративное могущество противостоит обществу при попустительстве и определенной заинтересованности власти».
В этом контексте трудно рассматривать деятельность Смольного иначе, как подрывную: президент провозглашает курс на сохранение культурного наследия, а руководство его родного города рулит в направлении совсем противоположном. И это в такой ответственный момент, когда все как один должны обеспечить победу Плана Путина!
«Небоскребу как архитектурному явлению уже более 100 лет, — напоминает Орфинский, — возведение этого заурядного сооружения не требует выдающегося архитектурного мастерства. Быть как можно более высоким, а значит как можно более значительным — вот задание, которое составляет заказчик небоскреба архитектору. Для достижения этой цели можно не заметить ни традиций, ни культурных ценностей, ни моральных правил, ни законов, ни высоких слов о национальной идее, о гражданском обществе. С этой точки зрения победа небоскреба в Петербурге будет означать победу бездуховности над общественными ценностями, над всем тем, без чего нам не построить великой страны».
И все-таки ученый не теряет веры в лучшее будущее:
«Моя надежда основана на «гуманитарной составляющей Плана Путина». Ведь действующий президент страны уже дважды в критические минуты за последнее время брал ситуацию в свои руки. Так было со спасением Байкала, так было с сохранением Знамени Победы, так, надеюсь, будет с великой архитектурой Петербурга».
Если, конечно, петербургский номер один в списке «Единой России» не подпортит эту самую гуманитарную составляющую номера один из списка федерального.
Город на Неве этой осенью переживает небывалое наводнение: северную столицу накрыл шквал заклинаний о том, что Петербург — в Плане Путина (ППП), и что именно в этом плане — сила Петербурга. Испещренные такими установками растяжки и билборды, сливаясь в единый поток, нависают над улицами, как девятый вал, и растекаются под ногами лужами листовок.
Сочетание трех букв на подсознание соотечественников неизменно действует магически — говорят, в ППП верят не меньше, чем когда-то — в МММ. Придворная социологическая служба еще в октябре объявила, что большинство План Путина поддерживает. А спроси сегодня на улице — что такое План Путина? — так от десяти из десяти ничего более внятного, чем мычанье, не услышишь.
Разгадать План Путина попытался петербургский академик Вячеслав Орфинский.
В чем сила, брат?
Обнаружить в Плане Путина «силу Петербурга» — задачка потруднее поиска силы кащеевой (там хоть наводка имелась: на дубе ларец, в ларце утка, в утке яйцо, в яйце игла). Особо приближенные к будущему императору рекомендуют намывать золото высоких истин, роясь в куче президентских посланий Федеральному Собранию. Отдельные старатели уже вконец вспотели, но — только мутная вода в решете.
Злопамятные скептики тем временем предлагают обратиться к известному ответу Владимира Владимировича на вопрос о небоскребе Газпрома — из которого вроде бы явствовало, что президенту не до Петербурга («мне своих проблем хватает»), а потому-де разбирайтесь сами.
Новый стратегический ресурс
Между тем академик Вячеслав Орфинский пришел к совершенно противоположному выводу — и, как ни странно, сделал его, обратясь все к той же теме «газоскреба». Чтобы обнаружить План Путина и его петербургскую составляющую, ученому потребовалось проделать серьезную аналитическую работу и запастись изрядной долей терпения. Собрав по крупицам высказывания главы государства Российского на тему сохранения культурного наследия, Орфинский сложил довольно цельную и впечатляющую картину «гуманитарной составляющей» Плана Путина, вдохновившую его на обращение к президенту как единомышленнику.
«Всю свою жизнь я занимаюсь проблемами сохранения отечественного архитектурного наследия, — писал академик. — И только в последние годы я впервые услышал от руководителя страны — от Вас — слова, которые дали мне надежду, что дело сохранения памятников архитектуры и культуры, получив идеологическую поддержку на самом высоком государственном уровне, наконец-то выйдет из кризиса. Я говорю о Ваших выступлениях в Костроме в 2005 году на совместном заседании президиумов Госсовета и Совета по культуре и искусству и о последнем послании Федеральному Собранию. Вы глубоко правы, и я полностью с этим согласен, что «общество лишь тогда способно ставить и решать масштабные национальные задачи, когда у него есть общая система нравственных ориентиров. Когда в стране хранят уважение к родному языку, к самобытным культурным ценностям, к памяти своих предков, к каждой странице нашей отечественной истории». [...]
Весьма убедительно прозвучало Ваше заключительное слово в Костроме, в котором Вы подчеркнули: «…Умелое использование культурного наследия, сохранение его… является важнейшим фактором развития государства и его укрепления. Сама работа по сохранению… наследия имеет… огромное эмоциональное, воспитательное значение, укрепляет национальное самосознание народа, позволяет каждому человеку, особенно молодому, глубже понять свою личную сопричастность со своим народом и с его великой культурой, безусловно, воспитывать чувство национального самосознания и национальной гордости. Это — крайне важные чувства, которые… цементируют и укрепляют нашу страну». Трудно переоценить значение заседания в Костроме, на котором впервые в российской истории памятники культуры были признаны стратегическими ресурсами развития страны, а задача по их сохранению — задачей общенациональной», — констатировал ученый. И вслед за тем переходил к обстоятельным разъяснениям — в чем проект «Охта-центра» противоречит заявленной президентом стратегической линии сохранения наследия, в чем нарушает петербургскую архитектурную традицию, действующее законодательство и насколько последствия его реализации будут губительны для родного города президента.
Ответили за Путина
За президента академику Орфинскому ответил председатель Комитета по градостроительству и архитектуры правительства Петербурга Александр Викторов.
По признанию Вячеслава Петровича, письмо Викторова его «изрядно удивило»:
«В нем, — поясняет Орфинский, — профессиональный архитектор изложил основные принципы проектирования небоскреба «Газпром-Сити»: 1. Соответствие «Петербургской стратегии сохранения культурного наследия». 2. Разработка проекта на основании результатов архитектурно-градостроительного конкурса. 3. Принятие окончательных решений по проектным материалам на всех этапах проектирования с учетом широкого общественного обсуждения.
Признаюсь, первый пункт письма произвел на меня впечатление голоса из зазеркалья: слова и их смысл потеряли логическую связь между собой. Напомню: «Петербургская стратегия» требует сохранять исторические ландшафты города, его открытые пространства. В ней предметами охраны названы «панорамы и виды, воспринимаемые с набережной Большой Невы», «соотношение фоновой застройки с системой доминант (силуэт города)», то есть все то, что неизбежно исказит гигантский небоскреб. А это значит, что следовать букве и духу «стратегии» можно только одним способом — «не впускать» небоскреб в зону возможных визуальных контактов с историческим центром. И тем не менее повторюсь, профессиональный архитектор без тени смущения утверждает: строительство башни запредельных размеров — путь «сохранения через развитие» архитектурно-градостроительного наследия Северной Пальмиры (!).
Два последующих пункта письма Викторова содержат просто дезинформацию без примеси мистики. В самом деле, вряд ли можно назвать серьезным архитектурно-градостроительным конкурсом выполнение проектов на основании положения о «творческом соревновании», составленном по нормам торгово-закупочных тендеров и содержащим обязательное требование — «высота доминанты должна быть порядка 300 метров» (!). При этом — случай беспрецедентный в международной практике — оценка архитектурно-градостроительных проектов проводилась без участия архитекторов (кроме самого Викторова как представителя городской администрации). Что же касается общественных обсуждений, то они, на мой взгляд, обыкновенный фарс: мнения петербуржцев практически учитывались только в тех случаях, когда они соответствовали точке зрения администрации, а референдум, на проведении которого настаивала общественность, так и не состоялся, поскольку его нежелательные для городских властей результаты легко прогнозировались».
Методом от противного — к приятному
Но и в таком повороте событий ученый находит немало поводов для оптимизма.
«…Прочитав письмо Викторова, я вздохнул с облегчением, — признается академик. — Поскольку наконец понял причину нейтралитета президента России в отношении к небоскребу на Охте: руководствуясь подобной информацией, трудно, а точнее невозможно составить объективное представление о драматизме сложившейся, в Петербурге ситуации.
И наконец, самое главное: сентенции Викторова пролили свет на «петербургские метаморфозы» 2005–2007 гг. и методом «от обратного» убедительно подтвердили актуальность и перспективность гуманитарной (историко-культурной) составляющей Плана Путина».
Анализируя эти самые «метаморфозы», Вячеслав Орфинский приходит к следующим выводам. Поначалу губернатор Валентина Матвиенко «прониклась духом Костромы» — принимается «Петербургская стратегия сохранения культурного наследия», к этому периоду окончательно складываются ранее разработанные правила высотного регулирования, утверждается проект зон охраны центральных районов. Но уже к концу 2006 года «кредо Матвиенко изменилось до неузнаваемости»: «Если прежде, — напоминает Орфинский, — она резко критиковала 72-метровую высотку «Монблан» в районе Литейного моста, то теперь заявила о том, что 300-метровая башня «Газпром-Сити» оптимально впишется в архитектурную среду города».
«Метаморфозы в градостроительной политике Петербурга вызваны поиском инвестиций, объективно необходимых для развития города», — полагает ученый. Напоминая при этом, что развитие Петербурга включает и сохранение его архитектурного наследия. Однако предложенный привлекаемым солидным инвесторам (таким, как Газпром и его дочки) режим наибольшего благоприятствования создал «атмосферу вседозволенности». А она, в свою очередь, породила у руководителей Газпрома «представление о Северной Пальмире как собственной вотчине, в которой можно хозяйничать без оглядки на официальное законодательство».
Академик Орфинский оценивает складывающуюся в Петербурге ситуацию как переломную, как своего рода битву, в которой «корпоративное могущество противостоит обществу при попустительстве и определенной заинтересованности власти».
В этом контексте трудно рассматривать деятельность Смольного иначе, как подрывную: президент провозглашает курс на сохранение культурного наследия, а руководство его родного города рулит в направлении совсем противоположном. И это в такой ответственный момент, когда все как один должны обеспечить победу Плана Путина!
«Небоскребу как архитектурному явлению уже более 100 лет, — напоминает Орфинский, — возведение этого заурядного сооружения не требует выдающегося архитектурного мастерства. Быть как можно более высоким, а значит как можно более значительным — вот задание, которое составляет заказчик небоскреба архитектору. Для достижения этой цели можно не заметить ни традиций, ни культурных ценностей, ни моральных правил, ни законов, ни высоких слов о национальной идее, о гражданском обществе. С этой точки зрения победа небоскреба в Петербурге будет означать победу бездуховности над общественными ценностями, над всем тем, без чего нам не построить великой страны».
И все-таки ученый не теряет веры в лучшее будущее:
«Моя надежда основана на «гуманитарной составляющей Плана Путина». Ведь действующий президент страны уже дважды в критические минуты за последнее время брал ситуацию в свои руки. Так было со спасением Байкала, так было с сохранением Знамени Победы, так, надеюсь, будет с великой архитектурой Петербурга».
Если, конечно, петербургский номер один в списке «Единой России» не подпортит эту самую гуманитарную составляющую номера один из списка федерального.
Татьяна ЛИХАНОВА
Карикатура Виктора БОГОРАДА
Справка «Новой»
Вячеслав Орфинский — заместитель председателя Академического Совета по сохранению, реконструкции и реставрации архитектурно-градостроительного наследия Российской академии архитектуры и строительных наук, член Межведомственного совета по особо ценным объектам культурного наследия народов Российской Федерации при Министерстве культуры РФ, академик РААСН.