Митек-раскольникoff

Автор «Митьков» покончил со своим детищем, объявив о выходе из одноименной группы художников

«Слово «раскол» обычно несет в себе негативный оттенок. Но в данном случае перед нами — исключение из правил. Раскол среди митьков может означать то, что не все еще предали забвению идеалы юности и разменяли свой талант на звонкую монету».
«Посредственный актер Боярский агитирует за жлобский газоскреб. Пронзительно талантливые — Юрский, Девотченко, Басилашвили — против. Шевчук выходит на Марш несогласных, а со сцены «Октябрьского» заступается за гибнущий Питер. Митя Шагин с этой же сцены призывает прийти на выборы и поддержать «нужный курс». А Шинкарева видела осенью на Марше в защиту Петербурга. Благодарность и уважуха за нынешний его поступок. Но вот боязно даже думать — кто следующий пройдет — не пройдет проверку на вшивость?..»
Это — из откликов на известие о выходе Владимира Шинкарева из группы «Митьки».

Как же ты, братушка?
— Наш друг Володя Котляров (Толстый) говорил Мите пятнадцать лет назад: ты бы до сих пор в котельной сидел, если бы Шинкарев не написал в 1984 году «Митьков», — вспоминает автор. — Но я не могу с этим согласиться. Пятнадцать лет назад он был еще хорошим живописцем. А сейчас… конечно, не работал бы Митя в котельной — он был бы сейчас хорошим бизнесменом или, может, политиком. Политика для него привлекательна, как всякое хлебное место, это он безошибочно выбирает.
А мне не отделаться от других воспоминаний. О том, как впервые сунулся Митя к этому раздаточному окошку еще в 1998-м. Тогда его кандидатуру включили в предвыборный список возглавляемого Галиной Старовойтовой движения «Северная столица». Помню, как на одном из штабных собраний Галина Васильевна, говоря о серьезной предстоящей борьбе с «авторитетными кандидатами», шедшими по так называемому губернаторскому списку, в шутку (как все мы тогда думали) предложила пометить на карте флажками те округа, где будут стрелять.
В перерыве перепуганный Митя, опрокидывая по пути стулья, ринулся ко мне с вопросом: — Сестренка, а в моем округе будут стрелять? У меня ж трое детей… Мне рисковать нельзя!
— Да ну, тебе-то нечего паниковать, — попыталась его успокоить. — Ты ж Яковлеву еще ни на какую мозоль не наступил.
— А кто такой Яковлев?
Фамилию и приметы нынешнего губернатора Митя знает твердо. Портрет облаченной в тельняшку Валентины Ивановны украшает выданную от ее щедрот «ставку» на улице Марата.
Неизвестно, что осталось у него на память о Галине Васильевне. Может быть, листовка тех времен, с двойной их фотографией и старовойтовским призывом к избирателям поддержать кандидата Шагина. На траурном митинге на Дворцовой, стихийно собравшемся через день после убийства Старовойтовой, Митя очень переживал:
— Сестренка, вот ведь как вышло-то… А Галина Васильевна обещала текст в мою поддержку подписать… Не знаешь — успела?
Бессовестный. В хорошем смысле
Недостает мне шинкаревского христианского терпения. Он вон сколько лет выносил стремящуюся к абсолюту бессовестность Шагина, известную склонность к паразитизму и страсть к халяве (митек, согласно его каноническому описанию, «лопает на халяву, как Гаргантюа»). Шинкарев же даже о пресловутой Митиной бессовестности поминает не иначе как с ремаркой — «в хорошем смысле»:
— Совесть обычно давит человека, терзает, заснуть не дает. А у Мити вот там где-то внутри такая дырка есть, куда все мгновенно проходит, и она постоянно чистая. Чудесное свойство. А вообще, кто обычно выигрывает, кто определяет ситуацию — самый крикливый, самый наглый, самый бессовестный. Вот, допустим, сидит компания из трех человек, и один орет и капризничает. Естественно, он другим портит настроение, но все и течет по его плану. И Митя объективно сильнее меня. Вот он и прибрал все к рукам. Но обидно не это. Для удобства превращения митьков в коммерчески привлекательный бренд требовалось низвести идею до уровня примитива, ширпотреба. И чем дальше, тем больше Митя все упрощал. Два притопа, три прихлопа — все очень просто, без затей. Ушла тонкость и обаятельность этого движения. Как говорил Гессе — фельетонная эпоха, в которой мы живем (имея в виду еще 30-е годы XX века). То есть людям нужны как можно более краткие сведения обо всем, чтоб экономить место, башку себе не забивать ерундой всякой. Что такое Леонардо да Винчи — это Код да Винчи и Джоконда. Что такое «Митьки» — это Митя Шагин и тельняшка. И стихи должны быть максимум из двух строчек — полторы украл, два слова придумал от себя.
— Если по-справедливому, так, может, как раз Шагину следовало выйти из «Митьков»?
— Да, помнится, в 1994 году Флоренский предлагал поставить на голосование вопрос об исключении Шагина, иначе — конец «Митькам». Но как исключить флаг группы? Да никто бы и не стал делать того, что он делает. Он, конечно, большой объем работы перелопачивает. Суды за ставку и вся сопутствующая пиар-деятельность, которая так сильно повысила индекс узнаваемости имени… Я разве стал бы ходить по судам? Плюнул, заплакал бы и пошел назад в котельную. А Митя с удовольствием, это его жизнь, он по-настоящему это все любит, он умеет это, он может создать такое давление, «уработать», как он говорит, — любой суд пробьет.

Бородатая Галатея
Папа Карло или там Пигмалион не в пример удачливее Шинкарева. Ни Буратино, ни Галатея не оспаривали, во всяком случае, авторства их создателей. В нашем же случае «Галатея с Бородой» (определение Михаила Берга) претендует на место творца.
«Литературный памятник, в частности, характерен тем, что неизвестно кто его создал. А если известно кто, то как бы и не важно» — это суждение Андрея Битова должно было очень понравиться Дмитрию Шагину. Собственно два битовских текста и предваряют антологию, приуроченную к 25-летию придуманного Владимиром Шинкаревым движения и вышедшую под заимствованным у него названием — «Митьки» (кто забыл — одноименная книга Шинкаревым была написана в 1984 году). На презентации этой самой антологии в митьковской «ставке» отец-основатель и объявил в своем кругу, что уходит из движения. Никаких публичных заявлений на сей счет делать не собирался; и, может, о демарше Шинкарева общественность так ничего бы и не узнала (как до сих пор не знает, что и Александр Флоренский ушел из «Митьков» еще в 2004 году) — если бы не прознавший о том журналист, обратившийся с просьбой прокомментировать случившееся. Потом газетная статья привлекла внимание телевизионщиков, ну и понеслось…
Размышляя о феномене митьков, в середине 80-х объявивших свою свободу («которая гораздо важнее той, что снаружи») и «сумевших «обустроить камеру, в которой мы все жили», Андрей Битов заключает: «Главное, что они сделали для всех нас, — объявили на всю Россию об обретении менталитета», «они наше настоящее, народное».
Тогда же, в 1999 году, Битов скажет: «Пора сознаться в том, что в замечательном дружбанстве пьющих живописцев пользовался письменным словом один Шинкарев. Настоящая живопись не может рассчитывать на популярность. Художнику приходится пользоваться имиджем. Имидж «Митьков» витал в воздухе, но его еще надо было изобрести. И вот раскололся, выдал их в слове один из апостолов (их было приблизительно такое число) — Владимир Шинкарев. Сначала ненароком, в частном письме носителю имени Митек — Шагину (будущий текст «Митьков»)… Авторство не только слава, но и ответственность. Шинкарев отвечает в этой книге за все. Митя Шагин запоет, Витя Тихомиров снимет кино, Оля Флоренская напишет маленько стишков, Флоренский откроет некую Заяцландию… и все они будут продолжать отлично писать картинки… Шинкарев за них в ответе. Глубоко покопав на пустом месте, он выкопал всё».
Именно эта ответственность и заставит Шинкарева уже в 2004 году заявить:
«…Митьки вовсе не среднестатистический срез нашего общества, как они декларируют в каждом интервью. Да и за что любить среднестатистический срез? Положа руку на сердце: мало кто его любит. Разве возможны у митьков процессы, происходящие в этом срезе, — например, немыслимо быстрое и необоснованное обогащение меньшинства? Приходится признать, что митьки — это уже не срез общества, это уже идеальная Россия. За это любят митьков. За то, что они братки, товарищи дорогие, домен и община, воплощение идеи о безусловном товариществе, взаимопомощи и взаимовыручке, когда интересно жить «за други своя», а неинтересно оттяпать себе в обход товарищей каких-либо благ — денег, славы, мастерских, выставок: да без всяких раздумий откажется митек от участия в престижной выставке, если не приглашены его товарищи. Было бы абсурдно предположить, что ему интереснее идти в будущее одному, расталкивая менее поворотливых» («Митьковские пляски»).
Бородатая Галатея этот ироничный месседж своего создателя оставил без внимания. К тому времени Шагин сильно занят собственным мифотворчеством: внедряет в сознание масс легенду о том, что именно он придумал митьков. В пресс-релизах всевозможных акций их участие маркируется как «Дмитрий Шагин и митьки», а на вопросы журналистов о том, откуда взялись митьки, терпеливо вдалбливает единственно «правильную» версию: «Так меня с детства звал мой отец, художник Владимир Шагин».
— Да, Митя на чистом глазу именно это выдает и на том продолжает стоять, — только смеется в ответ Шинкарев. — Хотя есть тут некоторые нестыковки. Сначала я, естественно, придумал не митьков, а саму стихию митьковства. Она искала воплощения в личности. На тот период моим лучшим собутыльником был Митя. Но если бы я взялся писать книгу «Митьки» годом раньше, то вывел бы главным героем не Шагина, а моего тогдашнего собутыльника — Сашу Усачева. Если годом позже — тогда, соответственно, это был бы Фил (он, кстати, вообще больше обладает чертами митька, чем Митя, но, конечно, «фильки» звучит куда хуже, чем «митьки»). И поначалу Митя, выведенный в качестве главного персонажа, скорее даже обижался, чем гордился.

Тень, знай свое место!
Обижаться на то, что Шинкарев вывел его главным персонажем своей книги, Митя давно перестал — с тех самых пор, наверное, как осознал выгоду своего существования в образе выведенного Шинкаревым и им же озвученного (заговорившего узнаваемым авторским языком) персонажа. С образом этим Шагин не просто сжился, он им живет (промышляет). Создателю же своему отводит роль почти секретарскую — Шинкарев-де записывал за мной, подбирая щедро рассыпаемые искрометные фразы. А потом «из всего этого написал книжку» и в 1984 году «отстукал ее на машинке в количестве четырех экземпляров».
Одна незадача — Митя все с большим трудом втискивается в тельняшку того самого «симпатичного шалопая» двадцатипятилетней давности. Сказывается любовь к хлебным местам. Ну как ее сопрячь с каноническим митьковским «не задумываясь, поступать в ущерб себе, лишь бы не изменить своему кредо»? Как совместить службу (губернатору в дружбу) в предвыборном президентском штабе с митьковской готовностью «всегда быть в говне, в проигрыше»? Хотя тут с исполнением первой части завета как раз успех вроде бы налицо.
— Конечно, многие черты, которых у него нету, я Мите приписал, — признает Шинкарев. — Есть прямые натяжки. Ну вот, например: «Пошел бы ты, читатель, с митьком в разведку? Он не предаст тебя, но явится в эту разведку с ласковой поддатой улыбкой, вот беда…» Это, конечно, не про Митю. Он предаст сразу же. И сразу твердо найдет оправдание — почему так всем будет лучше.
— Прости мне наивный вопрос — но неужели вы все, кто любил его и все эти годы наблюдал, видел, что происходит, не пытались поговорить с Митей, высказать свое отношение к тому, что он творит?
— Я Митю и сейчас люблю. Несмотря ни на что. Вот Винни Пух — влез, мед весь сожрал… Ну что в нем хорошего? А ты все равно его сразу любишь — милый какой, все съел и вылезти не может наружу! Что ж в нем хорошего-то? А вот так вот — любят ведь не за что-нибудь, а просто так.
— Если любят, то пытаются спасти, наставить на путь истинный…
— Все бесполезно. «А семью мою ты, горлопан, кормить будешь?» — так он отвечал всякий раз, когда ему еще предлагали скинуться на вино. Ни копейки никогда не давал, в этом смысле он отличный семьянин. И теперь, когда укоряли участием во всяких сомнительных вещах, опять то же: «А семью мою ты, горлопан, кормить будешь?» Нечем крыть. Но дело даже не в том. Пусть он присвоил себе все, пусть, семью кормить надо. Но ведь он до ничтожества, до слащавой куклы в тельняшке с двумя фразами довел образ митька — вот в чем печаль-то моя. Как демонстрационная модель митька Митя уже совершенно непригоден.

Ревизионизму один ответ — в морду!
Шагин же не выходит из роли и, комментируя для прессы заявление Шинкарева — как запрограммированный органчик выдает заложенные автором «Митьков» канонические фразы: «митьки никого не хотят победить», «братки должны брататься»…
Лицо тоже каноническое, выбранное из предложенного в 1984 году ассортимента (модель «съели с говном»), печалится и надеется, что журналисты неверно пересказали, сам-то Шинкарев мне ничего такого не говорил.
— Да говорил я ему об этом не раз! — машет рукой Шинкарев. — И еще осенью поставил жирную точку, сказав, что ухожу, и это окончательное мое решение. Даже расписку с него получил с обязательством вернуть мои картины, взятые для выставки.
А что бы, собственно, Мите — если так надеется всего лишь на недоразумение, журналистскую недобросовестность — взять да и прийти к братишке самому или хоть позвонить? Сообщив в эфире «Эха», что в четверг (уже минувший) всех митьков соберет в «ставке», дабы обсудить — как жить дальше, Шагин отчего-то Шинкарева на это судьбоносное собрание звать не стал.
— Товарищи меня, конечно, не похвалят, — предполагает Шинкарев. — Очень ведь печальная вещь — разрушение уникального мифа о реально существующих хороших людях, которые горой друг за друга. Русскому народу нужна идея братства. Но любое явление имеет свою историю и свой срок. И митьки уже пережили и детство свое, и зрелость, и старость. Дряхлость наступила к 1995-му — это уже было примерно как Брежнев в последние два года его жизни, когда он стоит с реанимационной бригадой за спиной и ничего не понимает, что вокруг происходит. Никаких митьков давно нет, хотя есть хорошие люди и художники, которые еще числятся в группе «Митьки» — Фил, Кузя, Ира Васильева, Тихомиров. По-хорошему, чтобы остаться в артистической среде уважаемым явлением, следовало торжественно закрыть проект «Митьки» еще в 1992 году — и просто остаться хорошими друзьями. А по ним самим, по товарищам моим, конечно, я тоскую. Я бы тоже сейчас хотел быть с ними и обсуждать подонка и ренегата Шинкарева. И сказать примерно так: ревизионизму один ответ — в морду!

Татьяна ЛИХАНОВА
Карикатрура Виктора БОГОРАДА

Цитата
«Женщины делятся в понимании митьков на две категории: девки и сестренки.
[…] К девкам относятся лица женского пола от 10 до 50 лет, привлекшие внимание митька и доставившие ему поверхностное удовольствие своим внешним видом или поведением [...]. С каким-то разбойничьим восторгом постоянно упоминаются «бисерные кошелечки» девок, опустошаемые во имя движения […]. Если у сторонних девок пробудится живой интерес к митькам и они своими бисерными кошелечками примут активное участие в оттяжке, экзамен [на обращение девок в сестренки. — Прим. Т. Л.] можно считать сданным».

Фото ИНТЕРПРЕСС

Прямая речь
Дмитрий Шагин, художник:
— «Митьки» не развалились. Хотя бы потому, что в четверг было наше стихийное собрание. Это значит, что просто пришло человек десять: Андрей Филиппов, Андрей Кузнецов, Александр Горяев и молодежь: Светлана Бадылина и другие. Посовещались и постановили: «Митьки никого не хотят победить». Володя Шинкарев, наверное, придет к нам 31 марта на презентацию книги о митьках, в «Буквоед» на Лиговском. Его Андрей Филиппов пригласил, чтобы он выступил. Мне кажется, если бы он хотел выходить, то сам бы нам сказал, а то я об этом узнаю из прессы.
Но мы переживаем, что случилось. Надеемся, он придет расскажет. А то нам уже звонят из Москвы, Белграда, Нью-Йорка, Лондона, со всего мира шквал звонков — правда ли, что митьков больше не существует? Вот к чему приводит непроверенная информация. Все это — на совести журналистов. Печально, что почему-то это так.
К тому же мы сейчас работаем над тем, чтобы создать музей. Экспертная комиссия дала высокую оценку нашим экспонатам. Хотелось бы, чтобы наш город действительно был культурной столицей, а не столицей попсы, кича и гламура.


— Я считаю, что я даже объективнее Шинкарева могу об этом сказать. Я считаю, что они вскоре помирятся, и для Мити (Дмитрия Шагина. — Ред.) это будет хороший урок. Я на стороне Шинкарева: что он говорит, то и есть. Митя стал понижать уровень вкуса митьков некоторыми своими акциями, хотя пользы много приносит движению. Он действует в угоду всем слоям населения, а Шинкарев работал не на широкие массы, он поддерживал вкус. Митя же стремится к популяризации: стал превращать митьков в этакий русский национальный гламур. Володе это не нравится.
К тому же Митя лично его обидел тем, что стал оттеснять его от митьков. Митя — скорее иллюстрация движения, а идеолог его — это Володя, без него ничего бы не вышло. На самом деле «Митьки» взялись из названия книги, которую написал Шинкарев. И именно из-за книги, из-за того, что она подпольно широко разошлась, прозвище и прилипло. Хотя название, конечно, происходит от имени Мити, который в этой книге как образец для подражания.
Но СМИ все переврали — политика тут ни при чем. У нас у всех разные политические взгляды, и это никогда не обсуждалось. То, что Митя за выборы агитировал, никакого отношения к конфликту не имеет. Якобы они из-за Дмитрия Медведева поссорились — это чушь.
Кстати, Шинкарев обмолвился, что надо мириться. На самом деле все митьки — люди добрые и хорошие. У меня в фильме будут сниматься оба: и Митька, и Володя. Они как семья, как родня — могут ругаться, но все равно помирятся.
К сожалению, Митя плохой лидер, от него многие отошли. Но хороший семьянин: семью включил в состав «Митьков». Ему наука — он многим на нервы действует. Думает, что так обаятелен, но заблуждается насчет своего обаяния (как многие из нас, и я в том числе), и получает по носу; это полезно.
Кстати, я сам, хоть и независимый художник, считаю, что из митьков выйти невозможно: это как выйти из легенды. Можно прекратить участвовать в акциях — но не уйти из митьков как таковых. Митьки — часть истории, ими закончился в искусстве ХХ век!

Александр Флоренский, художник, бывший митек:
— Я давно не член «Митьков», но вовсе не из-за того, что Шагин много общается с Матвиенко. И Шинкарев — тоже не из-за этого. Я и моя жена года на два раньше вышли. Мы молодые, энергичные художники, которые должны двигаться вперед, и не хотим быть навечно связанными с этим лейблом.
Это как прилипшая бумажка. Я, например, в 2007 году ходил на Deep Purple — они поют ровно то же самое, что в 85-м. Кроме жалости, это ничего не вызывает. А вообще общение с политикой художников не украшает — но, впринципе, это личное дело каждого. Не считаю себя в праве осуждать кого-то, но мне и без политики хорошо.

Беседовал Анджей БЕЛОВРАНИН