Отложенное убийство летнего сада
Статуя Рок — в виде слепого старца, в левой руке держит Книгу судеб. Какая судьба уготована самому Летнему саду?
От старинного парка останется только ограда Фельтена?
«Процессу умирания» придадут ускорение
Наконец определение найдено — Летний сад, оказывается, «в процессе умирания». Именно так охарактеризовала его современное состояние глава КГИОП Вера Дементьева. Нам-то казалось, что это одно из немногих еще по-настоящему живых мест старого Петербурга, не изуродованных современными реконструкциями и не опошленных подделками «под старину», где присутствие genius loci дается тебе в трудно передаваемых, но таких важных для человека чувствующего ощущениях. О них писала чтимая Анциферовым «тонкая ценительница Италии» Вернон Ли: «Места и местности, что действуют на нас как живые существа, и мы вступаем с ними в самую глубокую и удовлетворяющую нас дружбу», дарящую «очарованность, подъем духа, счастливое просветление чувств, воспоминания, которые звучат в нашей душе, подобно мелодии».
Теперь нам предлагается заменить этого старого верного (но, увы, тяжело занемогшего) друга на бодрого киборга. Очень деятельного, гораздого даже помочь подзаработать деньжат.
Совет по сохранению культурного наследия Петербурга трижды рассматривал проект реконструкции Летнего сада (в 2004, 2005 и 2007 годах). И всякий раз возвращал его на доработку, требуя пересмотреть соотношение воссоздаваемого (попросту — новодела) и реставрируемого в пользу последнего. В итоге экспертам удалось убедить разработчиков проекта в необходимости отказаться от самых одиозных предложений — таких, например, как воссоздание Большой оранжереи и перенос памятника Крылову.
Последняя редакция проекта, представленная на рассмотрение Совета по наследию в минувший четверг, по мнению Веры Дементьевой, «учитывает все замечания и предложения Совета». Председатель КГИОП вообще считает, что проект реконструкции Летнего сада «смело может быть поставлен в ряд великих реставраций».
Масштаб и в самом деле впечатляющ. Заново отстроят Малую оранжерею, павильоны и фонтаны, воссоздадут зону лабиринта (в петровские времена включавшую 32 фонтана на тему сюжетов басен Эзопа), возродят «менажерейный» (хозяйственный) пруд с островком-беседкой, возведут административно-хозяйственный блок с автомобильной стоянкой для садовой спецтехники и трансформаторную подстанцию (говорят, что эти постройки не поднимутся выше семи метров и будут замаскированы зеленью). Еще обещают упорядочить аллеи и дорожки, вернув их рисунку «утраченную четкость».
Последнее обстоятельство вызывает обеспокоенность археологов. Так, присутствовавший на заседании историк, археолог, старший научный сотрудник НПО «Наука-Строительство» Виктор Коренцвит заметил, что до сих пор дорожки Летнего сада только аккуратно подсыпались — но кардинальное их «выравнивание» со снятием грунта угрожает историческому культурному слою. «Не случилось бы как и в Петропавловской крепости, — тревожится Коренцвит, — где весь культурный слой перелопатили».
Здесь птицы не поют, деревья не растут
Среди прочих новаций — воссоздание периметра шпалер, чей плотный зеленый массив (высотой под два метра) обеспечит высадка 13 000 кустарников — а это, как отметил на заседании Совета директор Русского музея Владимир Гусев, «будет давать тот четкий строй, что присущ регулярному парку». Хотя он же еще в феврале нынешнего года уверял в эфире Радио Свобода:
«Если вы найдете человека, который захочет попытаться превратить Летний сад во французский регулярный парк, этого человека надо посадить в психиатрическую больницу».
Впрочем, сегодня Владимир Гусев к числу особо тяжелобольных относит сам Летний сад, которому и выносит беспощадный диагноз: «Пациент скорее мертв, чем жив». И, по оперативным данным Валентины Матвиенко, доведенным до граждан в эфире программы «Диалог с городом», «из сада практически исчезли птицы».
А господин Гусев доложил, что из 1 826 имеющихся здесь деревьев в удовлетворительном состоянии — только 5. Хотя на первом этапе нас обещают избавить только от 10–12 процентов больных. Допуская, впрочем, что впоследствии «деликатная» замена деревьев продолжится. Обещают высадить 472 новых, а старым вековым липам урежут кроны — чтобы не застили солнца.
Такие радикальные меры, вероятно, помогут попутно решить и еще одну задачу: «не искать врагов за каждым деревом» (нет деревьев — нет и врагов), о чем сурово предостерегла нас губернатор Валентина Матвиенко, призвавшая «не верить слухам и сплетням, а полагаться на здравый смысл и достоверную информацию».
Но полной и достоверной информации по-прежнему нет. На что указал и член Совета Борис Николащенко, удивленный тем, что экспертам показали так мало исходных материалов (по сути, только один планшет с общей схемой реконструкции да тремя эскизными вариантами административно-хозяйственного блока).
— Нам тут говорят, что все замечания членов Совета учтены — но нет опорного плана, чтобы сравнить, — заметил Николащенко. — По сути, мы должны принять эти заверения на веру. Да, утверждается, что лесоповала не будет. Но амбиция авторов проекта прежняя — баскеты, возвращающие к регулярному парку, сохранены.
Борис Васильевич также задался вопросом — отчего проектанты не представили компьютерной модели задуманной реконструкции, которая позволила бы объективно оценить последствия заявленных преобразований? Нынешний Летний сад уникален, помимо прочего, тем, что проницаем для взгляда. Но, по мнению Николащенко, баскеты высотой в два-три метра перекроют существующие виды.
— Такая новация не пройдет бесследно, — убежден эксперт. — Из представленной схемы мы не можем понять, какой будет совокупная среда. К тому же здесь никогда не было сочетания регулярного и ландшафтного сада, как теперь предлагается сделать.
Опасный прецедент
Тем не менее в итоге Совет одобрил ход развития проекта реконструкции Летнего сада, поблагодарив проектировщиков за то, что они откорректировали первоначальный вариант с учетом ранее сделанных экспертами замечаний. Русскому музею порекомендовали «в целях информирования общественности» сделать ту самую компьютерную модель, о которой говорил Борис Николащенко. А КГИОП пообещал информировать Совет о прохождении согласуемой документации. «По мере возникновения новых вопросов обязательно будем возвращаться к обсуждению проекта», — пообещала Вера Дементьева.
Лишь один член Совета — Александр Марголис воздержался от голосования, выразив свое особое мнение.
— Меня возмутила прежде всего формулировка, под которой проект проводится. Вместо «реставрации» звучат слова «реконструкция и капитальный ремонт», — пояснил Александр Марголис, напомнив, что в отношении памятника законом разрешена только реставрация. — И это не просто спор о терминах, это вопрос принципиальной позиции нашего Совета. Я считаю эту формулировку вызывающей. Она позволяет архитекторам выдумывать невероятные вещи и переделывать Летний сад по своему усмотрению. При этом, если мы допустим такое на памятнике федерального значения, который является уникальным и единственным в своем роде, то мы фактически откроем дорогу инвесторам, которые на других объектах будут действовать уже гораздо смелее.
Кроме того, Марголис вновь обратил внимание на отсутствие убедительной архивной документации для воссоздания Малой оранжереи — а при таких никаких исходных данных можно говорить разве что о вольных фантазиях на тему, но никак не о воссоздании исторического объекта.
Вера Дементьева с ним не согласилась. И в очередной раз попыталась убедить всех в том, что нечего пугаться вынесенных в название проекта слов «реконструкция» и «капитальный ремонт» — это-де только слова, маленькая хитрость, если угодно, к которой пришлось прибегнуть ради успешного проведения финансирования: Росстрой может давать деньги только на такие категории работ. Но заслуживает внимания и другая версия, сорвавшаяся с языка главного архитектора проекта реконструкции Летнего сада Николая Иванова (ГУП «Институт «Ленпроектреставрация»):
— Название проекта [«реконструкция и капитальный ремонт»] связано с прохождением через Главгосэкспенртизу — с другим названием через них провести нельзя.
Это ведомство и в самом деле имеет репутацию куда более сговорчивого и готового к компромиссам, нежели Россвязьохранкультура — а именно с ней пришлось бы согласовывать проект со словом «реставрация» в титуле.
Разговор о судьбе исторических садов и парков Петербурга (Летнего, Таврического, Баболовского и других) эксперты продолжат сегодня за круглым столом в ИА «Росбалт».
Подробности — в следующем номере «Новой».
Летний сад, возможно, переживает свое последнее лето. В ближайшее время его собираются закрыть на реставрацию, которую руководство петербургского КГИОПа уже окрестило великой. Величие капитальных работ, запланированных здесь, сводится к превращению сада в подобие регулярного парка, с правильной геометрией аллей и вивисекцией старых лип, растущих ныне слишком свободно. В России же деревья, как и люди, должны знать свое место.
«Летний сад — это мой огород», — шутил в свое время Пушкин. Похоже, городское руководство думает примерно также, но только всерьез. А раз есть огород — значит его можно перепахать.
«Процессу умирания» придадут ускорение
Наконец определение найдено — Летний сад, оказывается, «в процессе умирания». Именно так охарактеризовала его современное состояние глава КГИОП Вера Дементьева. Нам-то казалось, что это одно из немногих еще по-настоящему живых мест старого Петербурга, не изуродованных современными реконструкциями и не опошленных подделками «под старину», где присутствие genius loci дается тебе в трудно передаваемых, но таких важных для человека чувствующего ощущениях. О них писала чтимая Анциферовым «тонкая ценительница Италии» Вернон Ли: «Места и местности, что действуют на нас как живые существа, и мы вступаем с ними в самую глубокую и удовлетворяющую нас дружбу», дарящую «очарованность, подъем духа, счастливое просветление чувств, воспоминания, которые звучат в нашей душе, подобно мелодии».
Теперь нам предлагается заменить этого старого верного (но, увы, тяжело занемогшего) друга на бодрого киборга. Очень деятельного, гораздого даже помочь подзаработать деньжат.
Совет по сохранению культурного наследия Петербурга трижды рассматривал проект реконструкции Летнего сада (в 2004, 2005 и 2007 годах). И всякий раз возвращал его на доработку, требуя пересмотреть соотношение воссоздаваемого (попросту — новодела) и реставрируемого в пользу последнего. В итоге экспертам удалось убедить разработчиков проекта в необходимости отказаться от самых одиозных предложений — таких, например, как воссоздание Большой оранжереи и перенос памятника Крылову.
Последняя редакция проекта, представленная на рассмотрение Совета по наследию в минувший четверг, по мнению Веры Дементьевой, «учитывает все замечания и предложения Совета». Председатель КГИОП вообще считает, что проект реконструкции Летнего сада «смело может быть поставлен в ряд великих реставраций».
Масштаб и в самом деле впечатляющ. Заново отстроят Малую оранжерею, павильоны и фонтаны, воссоздадут зону лабиринта (в петровские времена включавшую 32 фонтана на тему сюжетов басен Эзопа), возродят «менажерейный» (хозяйственный) пруд с островком-беседкой, возведут административно-хозяйственный блок с автомобильной стоянкой для садовой спецтехники и трансформаторную подстанцию (говорят, что эти постройки не поднимутся выше семи метров и будут замаскированы зеленью). Еще обещают упорядочить аллеи и дорожки, вернув их рисунку «утраченную четкость».
Последнее обстоятельство вызывает обеспокоенность археологов. Так, присутствовавший на заседании историк, археолог, старший научный сотрудник НПО «Наука-Строительство» Виктор Коренцвит заметил, что до сих пор дорожки Летнего сада только аккуратно подсыпались — но кардинальное их «выравнивание» со снятием грунта угрожает историческому культурному слою. «Не случилось бы как и в Петропавловской крепости, — тревожится Коренцвит, — где весь культурный слой перелопатили».
Здесь птицы не поют, деревья не растут
Среди прочих новаций — воссоздание периметра шпалер, чей плотный зеленый массив (высотой под два метра) обеспечит высадка 13 000 кустарников — а это, как отметил на заседании Совета директор Русского музея Владимир Гусев, «будет давать тот четкий строй, что присущ регулярному парку». Хотя он же еще в феврале нынешнего года уверял в эфире Радио Свобода:
«Если вы найдете человека, который захочет попытаться превратить Летний сад во французский регулярный парк, этого человека надо посадить в психиатрическую больницу».
Впрочем, сегодня Владимир Гусев к числу особо тяжелобольных относит сам Летний сад, которому и выносит беспощадный диагноз: «Пациент скорее мертв, чем жив». И, по оперативным данным Валентины Матвиенко, доведенным до граждан в эфире программы «Диалог с городом», «из сада практически исчезли птицы».
А господин Гусев доложил, что из 1 826 имеющихся здесь деревьев в удовлетворительном состоянии — только 5. Хотя на первом этапе нас обещают избавить только от 10–12 процентов больных. Допуская, впрочем, что впоследствии «деликатная» замена деревьев продолжится. Обещают высадить 472 новых, а старым вековым липам урежут кроны — чтобы не застили солнца.
Такие радикальные меры, вероятно, помогут попутно решить и еще одну задачу: «не искать врагов за каждым деревом» (нет деревьев — нет и врагов), о чем сурово предостерегла нас губернатор Валентина Матвиенко, призвавшая «не верить слухам и сплетням, а полагаться на здравый смысл и достоверную информацию».
Но полной и достоверной информации по-прежнему нет. На что указал и член Совета Борис Николащенко, удивленный тем, что экспертам показали так мало исходных материалов (по сути, только один планшет с общей схемой реконструкции да тремя эскизными вариантами административно-хозяйственного блока).
— Нам тут говорят, что все замечания членов Совета учтены — но нет опорного плана, чтобы сравнить, — заметил Николащенко. — По сути, мы должны принять эти заверения на веру. Да, утверждается, что лесоповала не будет. Но амбиция авторов проекта прежняя — баскеты, возвращающие к регулярному парку, сохранены.
Борис Васильевич также задался вопросом — отчего проектанты не представили компьютерной модели задуманной реконструкции, которая позволила бы объективно оценить последствия заявленных преобразований? Нынешний Летний сад уникален, помимо прочего, тем, что проницаем для взгляда. Но, по мнению Николащенко, баскеты высотой в два-три метра перекроют существующие виды.
— Такая новация не пройдет бесследно, — убежден эксперт. — Из представленной схемы мы не можем понять, какой будет совокупная среда. К тому же здесь никогда не было сочетания регулярного и ландшафтного сада, как теперь предлагается сделать.
Опасный прецедент
Тем не менее в итоге Совет одобрил ход развития проекта реконструкции Летнего сада, поблагодарив проектировщиков за то, что они откорректировали первоначальный вариант с учетом ранее сделанных экспертами замечаний. Русскому музею порекомендовали «в целях информирования общественности» сделать ту самую компьютерную модель, о которой говорил Борис Николащенко. А КГИОП пообещал информировать Совет о прохождении согласуемой документации. «По мере возникновения новых вопросов обязательно будем возвращаться к обсуждению проекта», — пообещала Вера Дементьева.
Лишь один член Совета — Александр Марголис воздержался от голосования, выразив свое особое мнение.
— Меня возмутила прежде всего формулировка, под которой проект проводится. Вместо «реставрации» звучат слова «реконструкция и капитальный ремонт», — пояснил Александр Марголис, напомнив, что в отношении памятника законом разрешена только реставрация. — И это не просто спор о терминах, это вопрос принципиальной позиции нашего Совета. Я считаю эту формулировку вызывающей. Она позволяет архитекторам выдумывать невероятные вещи и переделывать Летний сад по своему усмотрению. При этом, если мы допустим такое на памятнике федерального значения, который является уникальным и единственным в своем роде, то мы фактически откроем дорогу инвесторам, которые на других объектах будут действовать уже гораздо смелее.
Кроме того, Марголис вновь обратил внимание на отсутствие убедительной архивной документации для воссоздания Малой оранжереи — а при таких никаких исходных данных можно говорить разве что о вольных фантазиях на тему, но никак не о воссоздании исторического объекта.
Вера Дементьева с ним не согласилась. И в очередной раз попыталась убедить всех в том, что нечего пугаться вынесенных в название проекта слов «реконструкция» и «капитальный ремонт» — это-де только слова, маленькая хитрость, если угодно, к которой пришлось прибегнуть ради успешного проведения финансирования: Росстрой может давать деньги только на такие категории работ. Но заслуживает внимания и другая версия, сорвавшаяся с языка главного архитектора проекта реконструкции Летнего сада Николая Иванова (ГУП «Институт «Ленпроектреставрация»):
— Название проекта [«реконструкция и капитальный ремонт»] связано с прохождением через Главгосэкспенртизу — с другим названием через них провести нельзя.
Это ведомство и в самом деле имеет репутацию куда более сговорчивого и готового к компромиссам, нежели Россвязьохранкультура — а именно с ней пришлось бы согласовывать проект со словом «реставрация» в титуле.
Разговор о судьбе исторических садов и парков Петербурга (Летнего, Таврического, Баболовского и других) эксперты продолжат сегодня за круглым столом в ИА «Росбалт».
Подробности — в следующем номере «Новой».
Татьяна ЛИХАНОВА
Фото Саши КУЛЕБЯКИНА
Цитата
Реставрация — это не возвращение памятнику его первоначального вида. Попытки вернуться к первоначальному виду сопряжены обычно с субъективными истолкованиями этого первоначального вида, с современными представлениями о красоте. В реставрациях такого рода больше всего появляется ошибок и невосполнимых утрат… Ведь памятники, а сады и парки тем более, «живут», меняются, обрастают пристройками. Убирать эстетически ценные наслоения разных эпох просто невозможно. Разросшийся парк приобретает новую, свою красоту, и нет нужды и права убирать эту красоту ни с исторической, ни с эстетической точек зрения… Регулярные сады сажались с расчетом на их будущий рост. Не следует возвращать красоту к ее младенческому возрасту — это и невозможно.
Дмитрий Лихачев. «Сад и культура России»