Без права на оправдание
«Если вы еще на свободе — это не ваша заслуга, а наша недоработка» — такие «веселые» плакаты можно встретить в кабинетах многих оперативников. И это не профессиональные шутки — увы, это стало нормой жизни для российской судебной системы: если следователи заявляют, что у них есть некие оперативные данные на гражданина, оправдаться этому гражданину будет крайне сложно — прокуратура и судьи крепкой стеной встанут на защиту системы. Александр Шатышев, житель Гатчины, четвертый год находится под арестом только потому, что на него у следователей были эти самые «оперативные данные».
Пришел, увидел, арестовал
В конце января 2008 года некий гражданин Рахманов Д. (это псевдоним наркомана-осведомителя, который работал на оперативников, но за восточной фамилией скрывается вполне русский гражданин по фамилии Хватов) по просьбе следователей произвел контрольную закупку наркотика у человека, внешне похожего на Александра Шатышева (так сказал на допросах в суде один из оперативников). Фамилия Шатышева стала фигурировать в деле позже.
По словам самого Александра Шатышева, ни в какой контрольной закупке он не мог участвовать, потому что был в это время в деревне у больного отца — что подтверждают свидетели. Однако спустя почти месяц, 19 февраля, когда он выходил из дома в Гатчине, его схватили несколько человек, скрутили руки, кинули в снег и начали избивать. Потом отвезли в отдел милиции — там Шатышеву предъявили обвинения в «хранении наркотиков и попытке их сбыта». Затем Шатышева повезли домой, взломали дверь его квартиры и начали обыск. На обыск пригласили несколько понятых.
По словам понятых, занесенных в протокол обыска, один из оперативников (по фамилии Суворов) несколько раз входил и выходил из комнаты, где шел обыск, с пластмассовой тубой от фотопленки, однажды эта туба даже выпала из рукава Суворова, о чем на суде сказали сразу несколько свидетелей. Через некоторое время именно господин Суворов с возгласом: «Опа, нашел!» — поднял подушку на диване и показал ту самую тубу. В ней были какие-то пакетики, но тут свидетельские показания абсолютно расходятся: то ли из фольги, то ли из газетной бумаги, то ли из полиэтилена, то ли из обычной белой бумаги, в которую заворачивают, например, антигриппин. В пакетиках якобы находилось некое «комкообразное вещество светлого цвета».
Забыть, своих не выдавать
На Александра Шатышева было заведено уголовное дело о хранении наркотиков и покушении на их продажу в особо крупных размерах. Но на судебном разбирательстве почему-то практически все следователи, выступавшие в качестве свидетелей, начали забывать существенные детали дела: «не помню», «забыл, много времени прошло» — эти слова чаще всего встречаются в их показаниях.
А «забыли» следователи немало. Для начала они забыли правила проведения контрольных закупок: при таком действии должны присутствовать несколько свидетелей, а общение «Рахманова Д.» с человеком, якобы похожим на Шатышева, наблюдал только оперативник Майоров. Кроме того, по правилам второго участника контрольной закупки должны были задержать сразу, а не через четыре недели — чтобы установить факт покупки, определить вещество, которое было приобретено, и количество денег (в меченых купюрах), переданных из рук в руки. Теперь, к сожалению, эту сцену не восстановить, потому что главный свидетель — «Рахманов»-Хватов — умер от передозировки.
Задержав Шатышева, оперативники ЗАБЫЛИ сказать ему, что он имеет право воспользоваться услугами адвоката. По закону, если вы не хотите приглашать адвоката, вы должны написать письменный отказ — его оперативники тоже «позабыли» взять у Шатышева. В результате задержанный оказался без какой бы то ни было адвокатской поддержки.
При обыске следователи также многое «забыли» Например, внести в список свидетелей и участников обыска в квартире Шатышева того самого следователя Суворова, который якобы нашел наркотики. «Забыли» внести в протокол обыска информацию о том, что дверь в квартиру была взломана, что Шатышев во время обыска пытался выброситься в окно. «Забыли» снять отпечатки пальцев с найденных пакетов — кстати, позже оказалось, что на них нет отпечатков пальцев Шатышева, зато есть отпечатки почти всех следователей, которые производили обыск без перчаток. Тоже, видимо, «забыли» надеть.
Зато не забыли поставить за Шатышева подписи под протоколами обыска: все понятые в один голос подтверждают, что Шатышев протоколы не подписывал. Но подписи там стоят: как установила экспертиза, это, скорее всего, не почерк арестованного.
Судьи Гатчинского суда тоже периодически страдали потерей памяти. Когда на одном из заседаний Шатышев попросил разрешения вести аудиозапись процесса, судья Мазуров отказал ему, сославшись на отсутствие у суда технической возможности. Хотя Шатышев просил разрешить ему, подсудимому, вести запись, а делать это имеет право любой участник процесса или слушатель — так записано в законе. Но судья Мазуров, воспользовавшись неграмотностью Шатышева, запретил вести запись. Теперь, без аудиозаписи, адвокаты не могут доказать, что в протоколы — мягко говоря — были внесены не совсем точные выражения.
Закон, ау!
— Я могу допустить, что у следователей была какая-то оперативная информация на подсудимого, — говорит Галина Орехова, адвокат Александра Шатышева. — Но вину любого человека надо доказывать законными способами! А если оперативники начинают подтасовывать факты, следствие это покрывает, прокуратура поддерживает свое обвинительное заключение, прекрасно понимая, что в деле масса нарушений, а судьи потом занимаются только тем, что помогают прокуратуре выйти из щекотливого положения, — разве это правосудие?
Следствие продолжалось больше года, и первое решение Гатчинского суда по делу Шатышева было жестким: девять лет колонии строгого режима. При этом — без всякого объяснения причин — в ходе судебного разбирательства суд отказался принимать во внимание показания всех свидетелей в пользу Шатышева (они утверждали, что подсудимый не имеет отношения к якобы обнаруженным у него наркотикам)! В ответ на кассационную жалобу адвокатов судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского областного суда, учитывая многочисленные нарушения в ходе следствия и судебного разбирательства, отменила приговор Гатчинского суда и направила дело на новое судебное рассмотрение со стадии судебного разбирательства в тот же суд, но в ином составе суда. Второй суд, состоявшийся 27 декабря 2010 года, оставил все без изменений и вынес точно такое же решение. Сейчас суд рассматривает очередную кассационную жалобу — решение по ней должно состояться в конце июня.
— Я уверена, что судья мог бы выносить оправдательные приговоры, не оглядываясь на председателя суда, — считает адвокат Галина Орехова. — Но, как сложилось в нашей судебной системе, любое оправдание считается почему-то браком в работе, поэтому судьи не выносят оправданий, фактически покрывая все проколы следователей и прокуратуры, все друг друга покрывают. И на месте Шатышева может оказаться любой человек.
«Новая» будет следить за развитием событий.
Наталья ШКУРЕНОК
КОММЕНТАРИЙ «НОВОЙ»
Яков ГИЛИНСКИЙ, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права РГПУ им. Герцена:
— Известно, что суровое наказание никогда никого не исправляло, и поэтому лишение свободы вообще во многих странах является крайней мерой. Ведь осужденный в тюрьме или колонии попадает в криминальную среду, и если это длительный срок, то, по исследованиям многих специалистов, такое заключение приводит к необратимым изменениям в психике, социальной деградации. В результате государство не только несет огромные экономические затраты на содержание большого числа колоний и тюрем, но и получает криминализированное общество — людей со сломанной психикой, утративших мотивацию и способность к нормальной работе и жизни. Поэтому цивилизованные страны (США по этому показателю к ним не относится!), если речь не идет об особо опасных преступлениях — убийства, терроризм, — стараются ограничивать наказание сроками до 2–3 лет. Кроме того, система наказаний в цивилизованных странах создает все условия для того, чтобы заключенный по крайней мере не очень «испортился», — ему предоставляют возможность пополнить образование, получить серьезную психологическую, медицинскую помощь. В местах заключения в Западной Европе такое медицинское оборудование, какого нет во многих российских открытых учреждениях, в тюрьмах хорошие бытовые условия, нормально кормят, лечат, предоставляют возможность работать и заниматься спортом — многого из этого лишены заключенные в России.
Что касается огромного количества осужденных к лишению свободы (Россия занимает второе место в мире после США по количеству заключенных на 100 тысяч жителей) и практического отсутствия оправдательных приговоров, то это следствие зависимости всех участников системы друг от друга, все они буквально повязаны между собой. Ведь если судья выносит оправдательный приговор, это означает автоматически, что прокуратура довела до суда невиновного человека. А это огромный прокол в работе прокуратуры и следствия, за что можно получить взыскание, лишиться премии, продвижения по службе. Поэтому нередко приговор выглядит не как справедливая реакция на содеянное, а как месть — к сожалению, это так и есть в нашей системе.