Без права выжить
Дети умирают из-за того, что на лекарство, которое могло бы их спасти, чиновники 17 лет не могут продлить лицензию.
30 ноября восьмилетнему Никите в больнице Св. Марии Магдалины сделали операцию по удалению аппендикса. В тот же день он умер. Диагноз — «злокачественная гипертермия», редкое осложнение при анестезии, которое ни в одной развитой стране мира давно уже не считается смертным приговором. Потому что препарат, позволяющий купировать такие состояния, существует. Но не у нас…
По словам Микавы, перед тем как дать ребенку наркоз, врачи всегда беседуют с родителями — в том числе и затем, чтобы выявить тех, у кого может развиться это смертельно опасное осложнение. И если они услышат о том, что этот синдром фиксировался у кого-то из близких родственников, о проблемах во время предыдущих операций или судорогах у самого ребенка, то выберут соответствующий вид анестезии. Беда в том, что поводов заподозрить особенность пациента может и не быть. Вот и в случае с Никитой врачей ничего не насторожило. О гипертермии никто из его родных прежде даже не слышал.
И самому мальчику в раннем детстве уже делали одну операцию — тогда анестезия не вызвала никаких осложнений. То есть предвидеть беду не могли. Но могли спасти — точнее, могли бы, если бы в операционной был дантролен.
В анестезиологии этот препарат, предназначенный для расслабления мышц, начали активно применять еще в 70-е годы. В борьбе со злокачественной гипертермией он стал средством номер один. Без него 90 процентов больных с таким синдромом обречены. А с дантроленом смертность падает до 5 процентов.
Во всех пособиях по анестезиологии, в том числе изданных в нашей стране по рекомендациям РАМН, его называют «жизнеспасающим средством», которое надо применять в первую очередь. Но в операционной, где врачи безуспешно боролись за жизнь Никиты, этого препарата не было — просто потому, что в России он не зарегистрирован и, соответственно, ввезти его в страну нельзя…
«До 1997 года его закупали, — рассказывает Автандил Микава. — А потом закончился срок действия регистрации и производитель«« сменился: сейчас дантролен выпускают только в Норвегии, и, насколько мне известно, препарат и сейчас находится «в процессе регистрации». Я не знаю, почему этот процесс затянулся на десятилетия. Но факт остается фактом».
Специалисты сходятся в том, что причина в чрезвычайной редкости использования препарата. По одной из версий, чиновники посчитали продолжение закупок экономически нецелесообразным — ведь большую часть дантролена приходится списывать по истечении срока годности. По другой версии — чиновников просто никто не теребил.
«В бытность мою вице-губернатором передо мной несколько раз ставили вопрос о необходимости добиваться регистрации того или иного препарата, необходимого для лечения редких заболеваний, — говорит председатель комиссии Законодательного собрания по здравоохранению и социальной политике Людмила Косткина. — И мы обращались и в некоторых случаях добивались, чтобы лекарства признавали и начинали закупать. Но о дантролене я, честно говоря, впервые услышала в начале этого года».
В начале 2012-го та же злокачественная гипертермия оборвала жизнь трехлетней Маши — девочке лечили зубы в частной клинике, сделали общий наркоз и… Тогда врачи 1-й городской больницы предприняли все возможное и невозможное, чтобы найти дантролен в зарубежных клиниках и получить разрешение на его ввоз. Но не успели.
«Это какая-то русская рулетка, — говорит бабушка Никиты. — Да, процент людей, у которых возникает это осложнение, очень мал. Но, с другой стороны, и ингаляционный наркоз сейчас применяется все чаще и чаще. И самое ужасное — никто не может быть уверен, что в этот ничтожный процент не попадет он сам или его дети. Это же касается и тех чиновников, которые не регистрируют дантролен. Неужели они не боятся?»
Если в стране нет денег на то, чтобы закупить это лекарство для каждой больницы, может быть, есть смысл держать необходимый запас в специальных центрах — чтобы при необходимости доставить в ту клинику, где в нем возникла нужда?
«Нет, препарат должен быть в операционной, — возражает Миктава. — По протоколу его надо вводить сразу же — чем быстрее это будет сделано, тем больше шансов вытащить больного, причем без серьезных осложнений в перспективе. И я не думаю, что вопрос в экономии — стоимость дантролена относительно невелика. Я не сторонник того, чтобы выступать с обвинениями в адрес Минздрава. Но сколько еще детей мы должны потерять? Вот сейчас известно о двух случаях в Петербурге за этот год, хотя, возможно, даже у нас в городе их было больше. А по стране в целом? Надо поднимать шум и добиваться, чтобы препарат зарегистрировали и стали закупать официально».
«А пока, — добавляет Автандил Георгиевич, — я, наверное, сам поеду в Норвегию и куплю дантролен для своей больницы. Пусть он у нас будет. В конце концов, мы делаем по 25 ингаляционных наркозов в день, и никто не может дать гарантию, что через месяц или через год еще у одного ребенка не разовьется тот же синдром».
Главврач отдает себе отчет в том, что если это случится и он отдаст приказ применить незарегистрированный препарат, то пойдет под суд, но надеется, что его оправдают.
«Проблема действительно существует», — соглашается Людмила Косткина. По ее словам, городские власти готовы обращаться в министерство по поводу регистрации дантролена и по мере сил добиваться того, чтобы вопрос был решен побыстрее.