Нате вам декларацию!

Декларации, на которые возлагались надежды в борьбе с коррупцией, по большому счету оказались профанацией. Граждане сравнивают свои накопления с тем, что попало в декларации чиновников, и давятся от смеха: да мы еще роскошно живем по сравнению с ними. Эксперты признают, что многие декларации выглядят абсурдно, но разводят руками: нормы закона прописаны плохо, в некоторых случаях они размыты, а порой и вовсе отсутствуют.

Так, например, налогоплательщики не могут узнать, как именно их народный избранник и члены его семьи сколотили за год значительный капитал, поскольку «сведения о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера являются сведениями конфиденциального характера». А тем, кто сообщит об этом, грозит «ответственность в соответствии с законодательством РФ». В законе, правда, не уточняется, зачем вообще в таком случае нужны декларации.

Информация о доходах и об имуществе «может предоставляться для опубликования средствам массовой информации в порядке, определяемом нормативными правовыми актами РФ». Если же говорить о самой декларации (не той, что публикуется, а более полной), то чиновник даже в документах для уполномоченных проверять данные может указать источник в графе «Доходы от иных видов деятельности», а может и не указывать.

Задекларировал и спит спокойно

Губернатор Георгий Полтавченко по традиции оказался беднее своих подчиненных — у него в «кошельке» всего 4,3 млн рублей. В то время как госслужащие помельче приобретали квартиры, их начальники не разжились даже шалашом.
Хороший пример прорех в законе — семейный бюджет вице-губернатора Василия Кичеджи. В отличие от жены Полтавченко, которая приносит в дом сущие копейки, супруга Василия Николаевича может прокормить не одну семью, а десятки. За прошлый год она получила почти 119 млн рублей. Также у нее четыре квартиры, одна — в Болгарии, жилой дом и два земельных участка. Сам Кичеджи заработал всего 3,1 млн рублей.

Очевидно, в что в семье за год провели финансовую рокировку. В декларации за 2011 год Кичеджи указал свой доход в размере 208,9 млн рублей. Зато супруга его получала «всего» 53,1 млн. За год предпринимательская жилка забила в ней в два раза сильнее.

Несмотря на расследование журналистов BBC, обнаруживших у Кичеджи недвижимость за рубежом (подконтрольным ему фирмам принадлежат гостиница и квартира в Чехии) — в декларации владения по-прежнему не указаны.
Сам Кичеджи, правда, утверждает, что «в декларации все в соответствии с законом, и как была недвижимость в Чехии, так и есть». «Чешская недвижимость отмечена в документах как отдельная жилая площадь», — уверяет собеседник «Новой».

Чтобы выяснить, может ли так быть, что чиновник добросовестно декларирует все до копейки, но при публикации доходов «лишнее» куда-то исчезает и обнародуется неполная информация, мы обратились к гендиректору российского отделения Transparency International Елене Панфиловой. По ее словам, поскольку чешские владения Кичеджи зарегистрированы на юридическое лицо, то они в графе «Недвижимое имущество» не отражаются: «Скорее всего, он указал доход от деятельности гостиницы, и в финансовых показателях эти данные есть. Тогда это законно».

Прореха в законе

В этом году чиновники впервые отчитались и о расходах. Пока не все — только районные и сотрудники комитетов Смольного. Главы ведомств бедствовали и ничего не приобретали. Зато их подчиненные только и делали, что покупали квартиры.

Из скупых данных на сайте Смольного следует, что госслужащие и члены их семей буквально наскребли на недвижимость — у многих в графе «Сведения об источниках получения средств, за счет которых совершена сделка» формулировки: накопления, кредит, ипотека, доход от продажи имущества и пр.

Не все, впрочем, близки по материальному благополучию к церковным мышам. Так, например, первый зампредседателя Жилищного комитета Марина Орлова (1,4 млн руб.) сообщила, что ее супруг «за счет заработных плат и продажи квартиры» (114 кв. м) приобрел жилплощадь в 157,7 кв. м. При этом муж также умудрился сколотить в 2012-м небольшое состояние — 11,5 млн руб. Где трудится предприимчивая вторая половина чиновницы, не уточняется.

Как и не указано, каким образом, например, Сергей Вязалов (5,2 млн руб.) ухитрился заработать больше Полтавченко. Притом что в 2011 г. он декларировал 2,6 млн руб. (все авто, квартиры у него на месте). Проще говоря, финансовые операции и источники доходов в обнародованных документах никак не прописаны (и это законно). А голая декларация, напичканная цифрами, информации не несет. Разве что рябит количеством нулей.

По словам депутата ЗакСа Бориса Вишневского, в графе «Доходы от иных видов деятельности» ни парламентарий, ни чиновник не обязан указывать источник дохода — только сумму. Таким образом, госслужащий может вписать в этот столбец хоть миллиард — и никому ничего не объяснять. Есть вероятность, конечно, что, если коллеги депутата и сотрудники аппарата, входящие в специальную комиссию в ЗакСе, заподозрят обман, они могут поинтересоваться, откуда деньги, но пока, несмотря на наличие в стенах Мариинского дворца неожиданных богачей, никто из народных избранников не попадался.

«Форма этих деклараций значительно отличается от тех, что мы подавали при выборах, — объясняет Вишневский. — Та была похожа на налоговую декларацию, а эти значительно проще».

«Их дело — спрятать, наше дело — найти»

Елена Панфилова возражает: формально депутаты и чиновники должны указывать источник дополнительного дохода («Вид деятельности, сумма»), но в указе президента действительно не сказано, насколько детально эту статью нужно прописывать. «Судя по тем декларациям моих знакомых, которые они мне показывали, кто-то пишет в целом «доход от лекций», а кто-то все разжевывает. По сути, это жест доброй воли. Нормы, регулирующей это, нет. Если только в каких-то внутренних пособиях, хотя сомневаюсь, — говорит она. — К сожалению, не организована правоприменительная практика».

Корень проблемы Панфилова видит в отсутствии «правильной психологической культуры». «Госслужащие не понимают, зачем они это декларируют. На Западе есть понимание — прозрачность. А у нас психологическое отношение к этой процедуре такое — какое-то там гражданское общество требует эти данные, потому что на Западе типа так делают. Ну мы и показываем, чтобы не нарываться на неприятности», — рассказывает Панфилова.

По ее мнению, российские слуги народа предпочитают «спрятать, не дописать, перепрятать, а потом давать объяснения», вместо того чтобы изначально все делать законно.

И не всегда это происходит из-за недобросовестности — иногда, говорит Панфилова, случается так, что они просто «не знают, не понимают, как эти декларации заполнять». «Государство не озаботилось изданием методических указаний. Их никто не учит, кроме нас», — резюмирует собеседница «Новой».