Долгий процесс

Сандра — представитель известной в Голливуде семьи, сама продюсировала фильмы с Кейт Уинслет и Джеффри Рашем, но оставила карьеру, чтобы показать миру ленту своего отца, снятую почти 70 лет назад и положенную на полку.

Не дожидаясь «Оскара»

Она не похожа на акулу кинобизнеса, какими их показывают в американских фильмах: глаза без «стали», живые и любопытные, такие бывают у детей и увлеченных взрослых, искренняя улыбка, вместо строгого костюма — тюбетейка с кисточкой и одежда в этническом стиле. Пока мы пьем кофе, рассказывает про свою русскую подругу, издавшую в Америке книгу о блюдах советской кухни. «Это же уныло». «Нет! Книга стала хитом», — смеется Сандра. Русская соседка переведет ей статьи о фильме, говорит Сандра, ей важно знать, как примут то, чему она посвятила десять лет своей жизни.

Разбирая вещи после смерти матери, Сандра нашла несколько ящиков с кинодокументами — это были материалы, посвященные фильму ее отца, газетные статьи, рассказывающие о том, почему фильм не был показан в США. «Если бы я была дантистом, я, конечно, не взялась бы за восстановление картины, — смеется Сандра. — Но в моем случае это стало делом чести. И это было трудно: такими делами занимаются институты, фонды, архивы, а не одиночки. Никто не воспринимал меня всерьез, было сложно найти деньги».

Стюарт Шульберг, отец Сандры. Фото из архива семьи Шульберг.

Сандра перезаписала ветхую американскую копию фильма и заново воссоздала звук. Отец Сандры Стюарт Шульберг, военный офицер, во время Второй мировой делал фильмы для подготовки американских разведчиков. Тема кино была ему близка: дед Сандры был влиятельным человеком в Голливуде, продюсировал фильмы студии «Парамаунт», в том числе картину «Крылья», завоевавшую первый «Оскар». В семье была еще одна статуэтка — у дяди Бада, полученная за сценарий фильма «В порту» с Марлоном Брандо.

Бад Шульберг, дядя Сандры. Фото из архива семьи Шульберг.

Дядя Бад и отец Сандры летом 1945-го получили задание найти кинодокументы, которые могли стать доказательствами обвинения на Нюрнбергском процессе. Дядя рассказывал Сандре, как привозил в Нюрнберг Лени Рифеншталь, автора фашистского хита «Триумф воли». Лени должна была идентифицировать лица в своем фильме о партийном нюрнбергском съезде, потому что люди, запечатленные на ее кадрах с фашистскими значками, спустя несколько лет на суде в том же Нюрнберге клялись, что не имели никакого отношения ко всей это грязной истории, а были «простыми» банкирами, бизнесменами.

Военное ведомство поручило отцу Сандры вести съемку на суде и сделать об этом фильм. Он был готов через два года. Горький, честный и потрясающе человечный документ, в котором рассказано о том, как фашисты шли к мировому господству и что творили в завоеванных странах. В чем их обвиняли на суде, что говорили в их защиту, почему признали преступниками, какой урок получило человечество, увидевшее, как интересы государства становятся выше интересов личности.

Фильм в 1948 году показали в Германии, но Америка его не увидела. По словам Сандры, тому было несколько причин. Начиналась новая — холодная война, и кинодокумент, показывающий, что США и Советский Союз совсем недавно вместе сражались с таким страшным и сильным злом, был совсем не к месту. Кроме того, в то время Америка делала мощные инвестиции в экономику медленно оживающей Германии, собственное население могло не понять правительства, помогающего вчерашним агрессорам. Против показа фильма выступали американские военные — им казалась несправедливой сама мысль о суде над служивыми людьми. Возможно, говорит Сандра, была и четвертая причина: евреи могли спросить с правительства — почему оно вмешалось в войну только после нападения на Перл Харбор, а не сразу, как узнало о зверствах фашистов.

Немецкие зрители после просмотра фильма о Нюрнбергском процессе. 1948 год.

Фильм, восстановленный Сандрой, был показан в Нью-Йорке только в 2010 году. Имел огромный успех и широко обсуждался в прессе. Он оказался откровением для молодых американцев. «Мало кто из них знает о Нюрнбергском процессе. Они что-то слышали только о холокосте. Но фильм-то как раз показывает, что трагедия была намного шире. Я хотела, чтобы американский зритель узнал и понял, что отстаивал Советский Союз на том суде. В следующем месяце выходит цифровая версия фильма, туда войдет советский фильм Романа Кармена, который вышел в 1947-м, он назывался «Суд народов», и фильм, который был показан русскими на процессе — «Зверства фашистских оккупантов на территории Советского Союза». Дядя рассказывал, что они сотрудничали, обменивались кадрами, это, по сути, было общее дело».
 

Спросите у жертв

Отец Сандры дал фильму подзаголовок «Нюрнберг: уроки сегодня». Но сама она подчеркивает, что не хотела никого ничему учить:
— Я воссоздала картину не для того, чтобы возвратиться к теме немецкого нацизма. Это не актуально. Фильм показывает правильный судебный процесс — где есть обвинители, но есть и защитники, рассматриваются доказательства с разных сторон. Для многих было откровением, что на Нюрнбергском процессе трех человек оправдали. Это стало большим разочарованием для советских и американских обвинителей, но это показало, что судебная машина работает честно. Я лично считаю, что такие процессы нужны — они показывают, что лидер государства несет персональную ответственность за все, что происходит. И второе — на суд представляют большое количество документальных свидетельств, которые в противном случае, может быть, никогда бы не увидели свет. Документы Нюрнбергского процесса, которые нацисты пытались скрыть, вызвали шок и дали новый поворот делу. Сейчас это гораздо сложнее. На трибуналах в Югославии, Камбодже, Сьерра-Леоне было мало документальных свидетельств. Там так пунктуально и методично не регистрировали свои преступления, как это делали немцы.

— Немцам помог Нюрнбергский процесс? Он сделал их лучше, свободнее? Или поверг их в депрессию, подавил морально?
— Это спорный вопрос до сих пор. В отличие от фильма о жертвах и зверствах фашизма, который в 1946-м американское правительство заставляло немцев смотреть, фильм моего отца был в прокате, его можно было увидеть, купив билет.
Реакция была самой разной. Некоторые не верили, считали, что это пропаганда, подделка. Другие, наоборот, были сильно потрясены и считали, что его должен посмотреть каждый немец. Были и те, кто возмущался: как можно позволить судить нас русским, когда мы знаем об их преступлениях! Кто-то говорил: хватит уже, сколько можно к нам цепляться. Но с течением времени они приходили к пониманию, что Нюрнбергский процесс был справедливым, что приговоры были правильными. Тем не менее социологические исследования, которые проводились правительством США вплоть до 90-х годов, показывали, что чем больше проходило времени, тем больше было несогласных ни с результатом процесса, ни с самим фактом его проведения.

Полгода назад я была в Китае с этим фильмом, картину показывали на юридических факультетах. Зрители говорили, что хотели бы инициировать такого рода разбирательство в отношении лидеров, вершивших культурную революцию.

— Есть ли срок давности у таких преступлений?
— Я не могу отвечать на такой вопрос. В моей семье никто не был замучен, расстрелян, угнан в лагерь. Спросите у жертв — я знаю, что большинство из них не могут жить спокойно, пока преступники не будут наказаны. Это важно с точки зрения исторической летописи, пока такие процессы не начинаются, преступления не документируются, не расследуются.

«Я так любила Гитлера»

Фильм «Нюрнберг» уже показали в Голландии, Германии, Иране, Вьетнаме, Китае, Бельгии, Японии, Аргентине, Гватемале, Мексике, Италии. В Уганде фильм конфисковала секретная полиция.

— Потом мне объяснили, что полиция просто переусердствовала, их задача была лишь наблюдать и составить отчет, — говорит Сандра. — Фильм вернули, он был показан. Я знаю, что некая группа пытается организовать его демонстрацию в разных частях страны. Не думаю, что фильм, снятый в 1948 году, может нести какую-то угрозу сейчас, но люди, которые осознают, что у них есть собственная вина такого же рода, чувствуют себя уязвимыми.

— Была ли реакция на фильм, которая вас потрясла?
— В Италии, в институте повышения квалификации для арабских юристов, молодая женщина из Бахрейна сказала, что хочет поговорить со мной в частном порядке. Она призналась, что поражена, и сказала: «Я любила Гитлера, я думала, что это был человек, который много сделал для своей страны. Я поняла, что не знала и половины всей правды». Я была очень удивлена. Я не могла себе представить, что в 2012 году есть люди, которые не знают о преступлениях Гитлера. И это была 29-летняя высокообразованая женщина, судья из семьи судей!

Показ «Нюрнберг: уроки сегодня» в России начался с Петербурга. Картину показали на историческом и журналистском факультете СПбГУ, в Институте кино и телевидения и в обществе «Мемориал». Конечно, в России знают о Нюрнбергском суде и ужасах фашизма. В «Мемориале» Сандре не столько задавали вопросы, сколько благодарили за фильм и говорили о его актуальности для России, где ни один правитель за всю историю не ответил за свои деяния в суде, какими бы ужасными они ни были.

— Ваш фильм удивительный, он возбуждает ненависть к преступлениям, но не к немцам.
— Мой отец писал во время работы над фильмом из Германии: «Они нас ненавидят». Но после завершения картины отца попросили остаться в Германии и сделать несколько образовательных картин. Они должны были показать, что не все немцы нацисты. Мой отец был евреем, многие наши родственники не смогли простить немцев. Но папа был мудрым человеком. Он умел подняться над ситуацией и не переносить вину нескольких — или, как в случае с немцами, многих — на всю нацию.

Странная жизнь

Показав фильм петербуржцам четыре раза за два дня, Сандра раз за разом с готовностью отвечает на вопросы.

— Почему в титрах есть благодарность Стивену Спилбергу?
— Мы получили грант для фильма. Нет, не от него лично, от его фонда.

— Жив ли судья Джексон?
— Нет, он умер в 50-х.

— Почему фильма нет в сети?
— Мне кажется, важен контекст, поэтому я везде представляю его сама.

Она говорит, что очень устала, но не уходит, пока не ответит всем. Уже в частном разговоре признается, что несколько раз была готова бросить работу над фильмом:

— Было трудно найти деньги. Я не ощущала поддержки со стороны собственной семьи. Самый младший брат считал, что фильм будет неполным, если к нему не добавить информацию о том, что происходило после процесса. Но я считала, что фильм — исторический документ сам по себе. А два других брата вообще считали, что мое решение — бред. Мои братья значительно младше, и у них нет такого чувства истории, как у меня. Я родилась в Берлине, жила в Париже, я знала, что такое холодная война.

Ну а кроме того, братья, наверное, беспокоились о моем благосостоянии. Для того чтобы работать над фильмом, я бросила карьеру. Не знаю, чем я думала тогда. Может, полагала, что это займет годик-другой, а на самом деле я отдала этому десять лет. И я веду сейчас бедняцкую жизнь — у меня нет даже медицинской страховки: не могу себе ее позволить. Фонды готовы предоставлять гранты на исследования, запись дисков, но не на зарплату директора фильма. Я преподаю в Колумбийском университете, но это очень небольшие деньги. Вот такая странная жизнь, — говорит Сандра почему-то не с горечью, а с улыбкой и смешком.

— Зато папа, наверное, вами гордился бы.
— О, надеюсь! Но он бы точно сильно удивился, что этот фильм идет на экранах и интересен через 70 лет.

Ольга ГНЕЗДИЛОВА, фото Евгении Кулаковой и из архива семьи Шульберг