Доска беспамятства

Столетие со дня рождения Василия Алексеевича Пушкарева, легендарного директора Русского музея, прошло незаметно и Петербурга, и для самого музея. Хотя именно Василий Пушкарев, возродивший музей после Великой Отечественной войны, сделал его тем, чем музей является сегодня: крупнейшим собранием предметов русского искусства в стране.

Русский музей стал инициатором установки ему мемориальной доски, но текст на ней и место установки взывало протест родственников и художественной общественности. Исправить ситуацию, по мнению вдовы Пушкарева и его дочери, можно быстро и без затрат для города.

Тихий юбилей Василия Пушкарева

«За год до празднования столетия отца я написала директору Русского музея письмо с напоминанием о его обещаниях. – Алена Пушкарева показывает целую папку писем. – Я напоминала господину Гусеву о его же словах, которые он произнес на 90-летие Василия Алексеевича, у меня сохранилась стенограмма его выступления. Он столько всего наобещал, а еще за год до юбилея ничего не было сделано».

Десять лет назад Владимир Гусев действительно обещал большие юбилейные торжества. В том числе издать книгу статей Пушкарева о том, как он встречался с художниками, как пополнял коллекцию. Обещал Владимир Александрович и сделать выставку лучших произведений, которые Пушкарев приобрел для Русского музея. Это одна из самых славных и выдающихся страниц деятельности Василия Алексеевича на посту директора: он пополнил коллекцию на 120 тысяч единиц хранения, среди которых были такие шедевры, как «Античный ужас» Бакста, «Четыре апостола» Гончаровой, портрет Петра Первого кисти Каравака, более 500 ценнейших древних икон, работы художников русского авангарда.

Алена Пушкарева

«В результате выставку не провели, книгу не издали, – печально констатирует Алена Пушкарева. – Даже вечер памяти музей отказался сделать в феврале, когда отмечалось столетие отца. Владимир Гусев сказал мне, что у Русского музея нет на это денег. Я: на вечер памяти не нужны деньги, люди соберутся и поговорят о человеке, а на чаепитие мы, семья, потратимся. Директор ответил, что у музея нет места для проведения вечера и он не будет этим заниматься».

В конце концов вечер памяти Василия Пушкарева провел у себя Союз художников: пришло очень много народу, смотрели фильм «Тихая война Василия Пушкарева», который сделал о нем знаменитый историк русского искусства, реставратор и коллекционер Савелий Ямщиков. Из Русского музея были несколько сотрудников, руководство не пришло, хотя приглашения получили все.

Память или параграф?

Единственное обещание, которое Русский музей выполнил, – создание мемориальной доски. О том, что доска уже готова, и о словах, на ней написанных, семья Василия Пушкарева узнала только в этом году. Хотя ее проект был утвержден еще в 2011 году. Но Русский музей ничего не согласовал с родственниками, хотя мог бы проявить больше внимания и чуткости к своему бывшему директору. По словам Алены Пушкаревой, ей позвонили из Комитета по культуре и пригласили на установку мемориальной доски в память о ее отце. Когда она и ее мать узнали, что написано на мраморной поверхности и где эту доску собираются водружать, они бурно запротестовали.

По словам Алены Васильевны, причин для протеста у них две. Во-первых, доску хотят установить на доме по Тульскому переулку, где семья Пушкаревых жила до 1975 года. Это глухое место, где люди почти не появляются, и мемориальную доску никто не увидит. С середины 70-х годов семья живет на Фурштатской – здесь, как считают Пушкаревы, и должна быть установлена доска.

Вторая причина – текст: «В этом доме с 1952 по 1976 год жил Василий Алексеевич Пушкарев, организатор музейного дела». «Какого музейного дела? – возмущается Алена Васильевна. – Он что, в музее артиллерии работал, или в музее быта? Он собирал уникальную коллекцию Русского музея, рискуя должностью, делая то, что до него никто не делал. Современники считали отца выдающимся директором и искусствоведом, а о нем говорят как о мелком чиновнике!»

Семья Пушкарева предложила изменить текст на мемориальной доске и указать, что с 1951 по 1977 год Василий Алексеевич был директором Русского музея, и чтобы доску установили на Фурштатской. С письмами они обратились к Владимиру Гусеву, председателю Комитета по культуре Константину Сухенко, губернатору города Григорию Полтавченко. Гусев прислал письменный ответ, что не возражает против изменений. Правда, позже он отказался что-то менять в тексте – об этом Пушкаревым сообщили из отдела культуры администрации Центрального района. Из Комитета по культуре ответили, что ничего менять нельзя, потому что есть Положение о мемориальных досках, где не предусмотрены изменения. Из аппарата губернатора Пушкаревы никакого ответа не получили. Свою поддержку позиции родных Василия Пушкарева выразили члены правления Союза художников Петербурга, но тоже получили из культурного ведомства ответ, что, конечно, менять надо бы, но ничего сделать нельзя, потому что есть правила…

«Мы готовы все сделать за свой счет, – говорит Алена Пушкарева. – Жаль, конечно, что с нами даже не поговорили, когда готовили проект, но сейчас мы предлагаем бесплатный для города вариант – зашлифовать прежнюю надпись и нанести новую, мы за это заплатим. Но музей нам не отдает доску, а в Комитете по культуре только твердят – есть правила, ничего менять нельзя».

В пресс-службе Комитета по культуре «Новой» пояснили, что в Законе СПб от 09.11.2011 № 706-131 «О мемориальных досках в Санкт-Петербурге» не говорится об обязательном согласовании текста мемориальной доски с родными. И что устанавливать доску можно на том доме, где человек прожил больше времени. И что если родственники хотят что-то изменить, пусть заказывают новую доску. Для этого они должны заново собрать все документы и найти юридическое лицо, которое станет инициатором установки. Это, по мнению чиновников, и есть государственный подход. А то, что уже потрачены годы на создание доски и немалые средства, чиновников, похоже, не смущает – лишь бы параграф был соблюден.

Параграфы, конечно, нужно соблюдать, но эти параграфы не должны висеть на шее граждан как вериги: о том, что Закон СПб о мемориальных досках не соответствует принципам сохранения исторической памяти и просто здравому смыслу, «Новая» недавно уже писала («Доской по памяти», НГ от 16 апреля 2015 г.). Депутат ЗакСа Алексей Ковалев охарактеризовал этот закон как «идиотский», резко отзываются об этом законе и многие петербургские деятели культуры и науки. От неповоротливых кондовых параграфов этого закона Петербургу давно надо было бы отказаться, но пока идет работа над его новой редакцией, люди теряют время, средства, веру в здравый смысл государственной власти.

«Мне очень обидно, что Русский музей отвернулся от папы, что чиновники видят только бумаги и не видят человека», – огорчается Алена Пушкарева. «Василий Пушкарев был замечательным директором и художником, он был на своем месте, жаль, что к его памяти так отнеслись», – сказал «Новой» Альберт Чаркин, председатель петербургского Союза художников. – Мы поддерживаем семью Пушкаревых, считаем, что надо снова писать письма в официальные инстанции и добиваться разумного решения.

P. S. Вчера Алена Пушкарева встречалась в Комитете по культуре с Константином Сухенко и специалистом Еленой Крыловой, разговор шел о вероятных изменениях текста мемориальной доски. Председатель комитета предложил рассмотреть такую возможность на ближайшем заседании комиссии по мемориальным доскам, которое состоится в октябре.

СПРАВКА

В своей книге «Хранители вечности» Савелий Ямщиков писал, что Василий Пушкарев сделал для Русского музея столько же, сколько Павел Третьяков для своей галереи. Специальные группы музея по инициативе Пушкарева ездили в экспедиции по Русскому Северу и собирали иконы. Самую первую в СССР выставку работ Петрова-Водкина организовал Пушкарев. Благодаря ему в музей попали картины таких русских художников первой половины XXвека, как Ларионов, Гончарова, Добужинский, Бакст, Анненков, Дейнека, Фаворский, Кончаловский, Пластов и многие другие.