С надгробиями – на выход

Георгий Полтавченко распорядился проработать детали передачи РПЦ Александро-Невской Благовещенской церкви, где свыше 80 лет размещается единственный в России Музей городской скульптуры. Судьба находящихся внутри исторических надгробий (118 единиц хранения), признанных «неотделимыми от усыпальницы предметами», остается неопределенной.

Чем пахнет некрополь

Основанный в 1932-м Государственный музей городской скульптуры – единственный на всю страну, где занимаются изучением, охраной и реставрацией памятников монументального искусства в открытой городской среде. Казалось бы, вот он – один из тех уникальных центров притяжения и предметов особой нашей петербургской гордости, который надо всячески оберегать и поддерживать. Так нет же, поворотясь задом к подлинному и уникальному, кидаемся к каким-то натужно изобретаемым «брендам» – вроде аромата «Некрополь. Александро-Невская лавра».

Такой парфюм с кладбищенскими нотками (в компании с духами «Петропавловская крепость» и «Эрмитаж») вот-вот появится в сувенирных лавках: Ростуризм, осваивая бюджетные миллионы в рамках программы с актуальным слоганом «Время отдыхать в России», всерьез надеется повысить туристическую привлекательность нашей отчизны за счет продажи ароматов российских городов в своих туристических офисах за рубежом.

В букете парфюма с отсылающим к мыслям о смерти названием – по словам его создателя, президента Гильдии парфюмеров Оксаны Чернышевой – угадываются запахи горсти влажной земли и ветра с Невы: «Это аромат отшельника. С одной стороны, он навевает чувство одиночества, но в то же время и самодостаточности во вселенной».

Хранители исторических надгробий никакой романтики в подобной продукции не видят. И отбиваясь от расспросов о возможной причастности к появлению духов «Некрополь», отвечают: «Музей к этому безобразию отношения не имеет».

Им, собственно, вообще не до этого – куда больше занимает грядущее безобразие совсем иных масштабов. Его нарастающая тень нависла над музеем в 2013-м, когда патриарх Кирилл обратился к руководству культурной столицы с просьбой вернуть церкви и этот памятник федерального значения, в первом этаже которого десятилетиями размещается экспозиция «Благовещенская усыпальница – Национальный пантеон России», а во втором – «Знаки памяти».

К тому времени, по данным КУГИ, в Петербурге были переданы РПЦ уже 130 храмов и 104 объекта религиозного назначения. Всего же (согласно подписанному Полтавченко на излете 2012 года закону) власти города могут передать 287 объектов религиозного назначения – включая здания и земельные участки, а также движимое имущество.

Не в пример романтикам люди оборотистые, принюхиваясь к обширным площадям Александро-Невской лавры, чуяли здесь аромат не только «горсти влажной земли», но и денег. Так, с начала нулевых ООО «Деревообрабатывающий комбинат Сосна», раскинувшийся на набережной Монастырки, предпринимал попытки «редевелопмента» прилегающих территорий – продвигая поправки об изменении зеленой зоны Р2 на деловую. А в 2010-м в КГА поступили два схожих обращения – помимо «Сосны», еще и от патриархии.

Двумя годами позже рабочей группой по генплану рассматривалась заявка Санкт-Петербургской епархии о переводе участка лавры из функциональной зоны кладбища в зону общественно-деловой застройки. Речь шла о так называемой коммунистической площадке перед Троицким собором. Заявку отклонили.

Как объяснял депутат Алексей Ковалев, такое объединение участков в единую функциональную зону в данном случае было противозаконным. Заведующий отделом мемориальной скульптуры Музея Юрий Пирютко (ныне, увы, покойный) возмущался тогда: «Как может застраиваться территория Александро-Невской лавры, если она является памятником федерального значения? И вообще нужно перестать называть это кладбище «коммунистической площадкой» – оно было основано еще летом 1917-го, до всяких коммунистов, по благословению монастырского начальства. Там захоронены казаки, принимавшие участие в подавлении большевистского мятежа. Да, сразу после революции тут проводились «идеологические похороны» – хоронили участников подавления Кронштадтского мятежа. Но уже в 20–30-е годы это место функционировало как одно из городских кладбищ. Здесь были преданы земле медики соседней Боткинской больницы, лингвист и этнограф академик Марр, многие другие люди – как не оставившие своего яркого следа, так и те, чьи имена принадлежат российской истории, науке и культуре. Всего здесь лежит около полутысячи человек».

Национальный пантеон – вон?

В апреле 2013-го, на торжествах по случаю 300-летия лавры, Василий Кичеджи вынул из рукава долгожданный подарок: объявив, что правительством Петербурга принято решение о передаче РПЦ Александро-Невской Благовещенской церкви. Притом что никакого альтернативного помещения для музея подготовлено не было. А юристы КУГИ признавали: «Сначала нужно переселить учреждение, которое там находится, и только после этого передавать объект религиозной организации. По закону такая процедура может длиться до шести лет».

Председатель комиссии ЗакСа по образованию, культуре и науке Максим Резник напомнил, что хотя закон и позволяет правительству города передать РПЦ объект, но там же четко прописано: в случае возникновения разногласий создается комиссия, в которую помимо представителей органов исполнительной власти должны войти не менее двух депутатов власти законодательной. Депутат призвал обсуждать данный вопрос не кулуарно, а открыто – с участием всех заинтересованных сторон. Ранее Резник просил губернатора об участии в работе соответствующих совещаний, и Георгий Полтавченко обещал учесть эту просьбу, но за все прошедшее время никаких приглашений на такие совещания депутат не получал.

Максим Резник ссылался и на письма Минкульта, разъяснявшего: музейные предметы, расположенные в Благовещенской усыпальнице, не подлежат отчуждению из Музейного фонда РФ в соответствии с законодательством (впоследствии позиция министерства изменится – теперь оно не возражает против передачи всего здания РПЦ). Что объективная необходимость нахождения музейных предметов в помещении Благовещенской усыпальницы обусловлена историческими и культурными особенностями данного помещения, музейные предметы – надгробия захоронений – в силу своего назначения не могут быть отделены от помещения.

Нижняя церковь двухэтажной Александро-Невской Благовещенской церкви (первого каменного здания, возведенного в лавре по плану Трезини) строилась как храм-усыпальница. Изначально под ее полом были устроены «могильные места», где в 18-м столетии похоронили 14 представителей дома Романовых и их родственников; здесь лежат сподвижники Петра I и многие другие выдающиеся государственные деятели, включая генералиссимуса Суворова. Благовещенскую усыпальницу по праву называют первым национальным пантеоном России, подчеркивают специалисты-историки.

Первоначально роль надгробных памятников в усыпальнице играли настенные медальоны-эпитафии. Позднее в примыкающей к церкви каменной палатке, а затем и в полу стали устанавливаться надгробные плиты и так называемые парадные надгробия. В нынешней экспозиции музея представлена уникальная коллекция произведений выдающегося скульптора русского классицизма И. П. Мартоса (надгробия Е. С. Куракиной, Е. И. Гагариной, Н. И. Панина и др.). Из 108 находящихся в первом этаже памятников 68 связаны с местами захоронений, два десятка надгробий – это вмурованные в пол плиты. К объектам Музейного фонда РФ отнесены 63 памятника с захоронениями, шесть из которых имеют статус памятников федерального значения.

Согласно Федеральному закону «О Музейном фонде РФ…», «музейные предметы и музейные коллекции, включенные в состав государственной части Музейного фонда Российской Федерации, не подлежат отчуждению, за исключением случаев утраты, разрушения либо обмена на другие музейные предметы и музейные коллекции»; «музейные предметы и музейные коллекции, включенные в состав государственной части Музейного фонда Российской Федерации, закрепляются за государственными музеями, иными государственными учреждениями на праве оперативного управления».

То есть передать РПЦ вместе с усыпальницей содержащиеся в ней предметы Музейного фонда нельзя, тут закон «О передаче религиозным организациям имущества…» церковникам не в помощь. А «выдрать» эти самые предметы хранения из самого объекта без ущерба для обоих практически невозможно.

Например, в алтарной части расположено вмурованное в стену надгробие А. Лазарева (скульптор Мартос), имеет габариты 3 х 2,5 х 1,2 м. И таких масштабных, не проходящих в существующие дверные проемы объектов семь. Их перемещение реставраторы расценивают как крайне затруднительную, очень дорогую и чрезвычайно опасную операцию. А ведь речь идет об уникальных экспонатах.

Среди находящихся в усыпальнице экспонатов, входящих в Музейный фонд РФ, немало поистине уникальных вещей, таких как пять работ скульптора Мартоса, например. Только одна из них имеет страховую цену в миллион долларов. Ее вес (без постамента) достигает полутора тонн (а с постаментом – почти три). По оценкам реставраторов, перемещение таких объектов – крайне затруднительная, очень опасная и дорогостоящая операция. Еще примерно семь предметов – крупногабаритные, не вписывающиеся в существующие дверные проемы. Так, вмурованное в стену (в алтарной части) надгробие Лазарева имеет габариты три с лишним метров на 2,5 и на 1,2 – и это цельный кусок мрамора.

Поповских юноши смущают

Инициаторы и сторонники передачи усыпальницы РПЦ, конечно, говорят – мол, ничто не помешает гражданам и после этого осматривать мемориальную скульптуру. А вот не факт. Заставляет поставить под сомнение саму такую возможность судьба одного из здешних художественных надгробий: фельдмаршала А. М. Голицына. Эта единственная в Петербурге работа скульптора Ф. Г. Гордеева была установлена в 1788-м в нише южной стены усыпальницы.

Многофигурная композиция, отсылающая к ратным подвигам фельдмаршала, включала и в античных традициях не сильно одетого юношу (Гений войны). Несмотря на то что чресла его были прикрыты складками мраморной драпировки, фантазия блюстителей нравственности и тогда дорисовывала нужное без труда: дабы не смущать прихожан, памятник замуровали в нише и заставили иконками. Долгое время это произведение Гордеева вообще считалось утраченным, пока в 1936-м хранитель музея Н. В. Успенский не раскрыл его. А поскольку нынешние духовные пастыри сильно превосходят своих предшественников по части усердия в установлении охраняющих целомудрие граждан запретов, нельзя исключить, что и прочие скульптурные группы сочтут «срамными» (например, надгробие Н. И. Панина Мартос также снабдил полуобнаженным юношей): у кого плечо обнаженное или пятка голая выглядывают, а у кого и коленка.

На то, что в случае осуществления планируемой передачи усыпальницы РПЦ будет нарушено право граждан на приобщение к культурным ценностям (предусмотренное Законом РФ «Основы законодательства Российской Федерации о культуре»), указывалось и в депутатском обращении на имя Георгия Полтавченко. «Ряд надгробных памятников Благовещенской усыпальницы в режиме действующей церкви перестанут быть доступны для обозрения, – предостерегал Максим Резник. – Историческая планировка Благовещенской усыпальницы такова, что при устройстве в действующем храме иконостаса, как это было и в дореволюционный период, за алтарной преградой и вне зоны доступа посетителей окажутся так называемые царские плиты и вход в каменную палатку, пристроенную к юго-восточной части здания».

Кстати, когда в 2013-м петербургское телевидение проводило опрос – вы за или против передачи епархии занимаемого музеем здания, – против высказались 73%, за – только 13.

Что культуре хорошо, епархии – нет

Пока депутаты и защитники культурного достояния ждали ответов по существу на свои обращения и открытого обсуждения вопроса, в Смольном велась тихая работа по удовлетворению просьбы патриарха. О том, что поиск путей обхода законодательных преград там сочли практически завершенным, известно стало по чистой случайности. Неназванный «служитель РПЦ» передал Максиму Резнику свежий документец: письмо вице-губернатора Михаила Мокрецова губернатору Георгию Полтавченко.

В нем, надо отдать должное господину Мокрецову, честно излагаются все объективные сложности (включая юридические) исполнения губернаторских поручений по отработке механизма передачи РПЦ занимаемого музеем здания. И то, что «объективная необходимость нахождения музейных предметов в усыпальнице обусловлена историческими и культурными особенностями данного помещения», что «музейные предметы – надгробия захоронений, и в силу своего назначения не могут быть отделены от усыпальницы», а сама она «не относится к имуществу религиозного назначения». И что 118 музейных предметов – надгробных памятников и фрагментов памятников «включены в Музейный фонд РФ». Совокупность этих причин не позволяет отдать РПЦ объект со всем его уникальным содержимым, опираясь на ФЗ «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения…». Правда, Мокрецов тут же сообщает, что таковая передача, как он полагает, «возможна на основании ФЗ «О защите конкуренции…».

В имеющихся непростых обстоятельствах Комитет имущественных отношений предложил на рассмотрение губернатора два варианта. Первый предусматривает изъятие из оперативного управления музея с его согласия и передачу в безвозмездное пользование епархии только второго этажа – где изначально была церковь во имя святого благоверного князя Александра Невского, а ныне размещается экспозиция «Знаки памяти» (произведения мемориальной скульптуры XVIII – первой половины XIX веков, 70 предметов), которая «может быть демонтирована и перебазирована в другие помещения музея без ущерба для экспозиции и самого помещения». При этом усыпальница (первый этаж) остается в оперативном управлении музея, а между ним и епархией заключается соглашение о проведении богослужений (по такой же схеме, заметим, сосуществуют Музей истории города и Петропавловский собор). Данный вариант, отмечается в письме Мокрецова, «поддержан Комитетом по культуре, но отклонен епархией».

Второй вариант – изъятие из оперативного управления музея всего объекта целиком (тоже «с его согласия», разумеется, да как же он возразит!) и передача епархии «с условием заключения в установленном порядке договора в отношении имущества, отнесенного к музейным предметам, включенным в состав государственной части Музейного фонда РФ». Такой вариант, сообщает вице-губернатор, «поддержан епархией, но отклонен Комитетом по культуре».

Губернатор – создается такое впечатление – как будто вообще не вникал во все те сложности, что излагались ему в первой части письма. Компромиссный вариант ему не глянулся. Резолюция, выведенная рукой Георгия Полтавченко, свидетельствует о сделанном им безоговорочно выборе. И выбор этот не в пользу культуры: «Полагаю возможным реализацию № 2. Провести необходимую работу».

Такая категоричность – при игнорировании настойчивых пожеланий сделать процесс решения данного вопроса открытым – заставила депутатов городского парламента искать поддержки у московских петербуржцев. Одиннадцать парламентариев (Бакулин, Вишневский, Галкина, Кобринский, Комолова, Ложечко, Нотяг, Резник, Трохманенко, Шишкина, Явлинский) подписались под обращением, ушедшим на имя членов Совета Федерации от Санкт-Петербурга – Валентины Матвиенко и Людмилы Косткиной, еще один экземпляр адресовали советнику президента по культуре и искусству Владимиру Толстому.

Депутаты отмечают, что передача РПЦ всего (включая усыпальницу) здания Александро-Невской Благовещенской церкви «невозможна без нарушения действующего гражданского законодательства и законодательства о Музейном фонде РФ и музеях в РФ».

По мнению подписантов, и закон «О защите конкуренции» (на который предлагают ссылаться губернатору при выборе «варианта 2») не может служить основанием для изъятия помещения из оперативного управления музея. Потому что содержащиеся в этом ФЗ нормы позволяют заключать с религиозными организациями договоры о переходе прав владения или пользования в отношении государственного имущества, но лишь не закрепленного на праве хозяйственного ведения или оперативного управления. «Кроме того, с правовой точки зрения здание Александро-Невской Благовещенской церкви с размещенными в нем надгробиями, связанными с местами захоронений, является неделимым объектом (статья 133 Гражданского кодекса РФ)… То есть при переходе прав на недвижимое имущество помещение 4Н (включающее два этажа здания Александро-Невской Благовещенской церкви) все неотделимые от здания предметы (предметы, включенные в состав Музейного фонда Российской Федерации) должны выступать в обороте как единый объект вещных прав и быть переданы Русской православной церкви», – отмечается в письме. Но это вступает в противоречие с законодательным запретом на отчуждение предметов Музейного фонда РФ.

В обращении подчеркивается, что в случае передачи данного объекта РПЦ «будет создан опасный прецедент, угрожающий целостности Музейного фонда РФ и музейному делу в целом».

Депутаты ЗакСа просят оказать содействие в сохранении за Музеем городской скульптуры помещений, принадлежащих ему на праве оперативного управления, а также в обеспечении целостности, безопасности и доступности музейной коллекции.