Миры братьев Стругацких сегодня
Одной из любимых тем для обсуждения с Борисом Натановичем Стругацким на протяжении двадцати лет нашей дружбы было – в каком именно из «миров братьев Стругацких» мы живем сейчас?
Ответ на этот вопрос менялся по мере того, как менялась наша жизнь. Да и в последние годы, после ухода Бориса Натановича, этот ответ снова продолжает меняться. И с каждым изменением я не устаю (хотя и горько) удивляться: как же точно они все это предсказали!
Может быть (как не раз шутили мы, их читатели и ученики), братья Стругацкие были или прогрессорами из другой звездной системы, или «контрамотами», живущими из будущего в прошлое, и потому совершенно точно знавшими наше будущее...
Впрочем, давайте по порядку.
Мир, в котором сами братья Стругацкие хотели бы жить, был хорошо известен: это был светлый и радостный «мир Полудня», так привлекательно изображенный в повести «Полдень. XXII век». Затем этот мир продолжили «Малыш», «Далекая Радуга», «Попытка к бегству», «Трудно быть богом», «Парень из преисподней», «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер».
Это был мир победившего коммунизма – где удовлетворены все базовые потребности человека, главной движущей силой становится потребность в познании окружающего мира и его загадок, а главной проблемой – ограниченность человеческих ресурсов и возможностей на пути этого познания. Где труд на благо общества считается естественной обязанностью и потребностью каждого. Где жизнь разумного существа признана безусловной и высшей ценностью, а проявление агрессии и недоброжелательства по отношению к ближнему – вопиющее исключение. И где политические проблемы сменились этическими (хотя не упростились при этом).
Этот мир так и не реализовался по известным историческим причинам, но он был необычайно привлекателен! Это был мир «коммунаров», на героев которого мы в юности (и не только) очень хотели быть похожими. Звездолетчики Леонид Горбовский и Марк Волькенштейн, великолепная четверка из Аньюдинской школы – Геннадий Комов, Атос-Сидоров, Александр Костылин и Поль Гнедых, доктор Мбога и штурман Кондратьев, прогрессоры Антон – он же благородный дон Румата, Максим Каммерер – он же Мак Сим, и Рудольф Сикорски – он же Странник...
Но увы: мечты о коммунизме растаяли, когда вместо него в 1980 году объявили Олимпиаду. И в начале 90-х, после распада Союза, окончания построения «развитого социализма с человеческим лицом» и начала «шоковых» экономических реформ, мы оказались совсем в другом мире – в мире «Хищных вещей века», в нарождающемся обществе потребления.
Как вспоминал Борис Натанович, изначально они с братом были уверены, что написали антиутопию, изобразили мир, в котором каждому уважающему себя человеку тошно и стыдно жить. Но затем один мудрый читатель задал им совершенно неожиданный вопрос: «А чем, собственно, так уж плох этот ваш мир? Ведь на самом деле он существует по принципу «каждому – свое», а это далеко не самый плохой из принципов существования».
И тут, по словам Бориса Натановича, «выяснилось, что это мир, не лишенный, разумеется, своих недостатков, в чем-то убогий, в чем-то пакостный, в чем-то даже непереносимо отвратный... Но при всем при том – содержащий в себе немало светлых уголков и оставляющий, между прочим, широчайший простор и для духовной жизни тоже. Ведь человек в этом мире – свободен. Ты волен в этом мире стать таким, каким сможешь и захочешь. Выбор за тобой. Действуй».
И тогда, по словам Бориса Стругацкого, отношение авторов к этому миру, как к антиутопии, переменилось. Они поняли, что этот мир, конечно, не добр, не светел и не прекрасен, но и не безнадежен в то же время, – он способен к развитию. Он похож на дурно воспитанного подростка, со всеми его плюсами и минусами. И уж во всяком случае, среди всех придуманных миров, – как говорил Борис Натанович мне году этак в 1993-м, – он кажется наиболее вероятным. Мир Полудня, скорее всего, недостижим, считал БНС, а мир «1984», слава богу, остался уже, пожалуй, позади.
Забегая вперед – ах, как они ошиблись, великие! И с «наиболее вероятным», и с тем, что оруэлловский мир «остался позади»!
Аркадию Натановичу не суждено было это увидеть, а вот Борис Натанович увидел и появление «министерства правды», и возрождение «двоемыслия» и «мыслепреступлений»...
В завершение – две убийственно актуальные цитаты из «Хищных вещей века».
«Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу – дерьмо».
«До каких же пор вас нужно будет спасать? Вы когда-нибудь научитесь спасать себя сами? Почему вы вечно слушаете попов, фашиствующих демагогов, дураков? Почему вы не желаете утруждать свой мозг? Почему вы так не хотите думать?»
Наступила «путинская эпоха», и окружающий нас мир стал похож на Город времен правления Фридриха Гейгера из «Града обреченного».
Мир, где возражать высокому начальству можно, это не есть неслыханный подвиг, но стоит ли рисковать? Пользы не будет никакой, зато «неудовольствие большого человека» вызвать можно. И в этом мире уже вовсю торжествовал принцип из «Трудно быть богом» – «умные нам не надобны, надобны верные».
Помните? Как там объяснял редактору газеты один из главных героев «Града» Изя Кацман?
«Вас ведь никто не тронет: вы – желтоватая оппозиционная либеральная газетка. Вы просто перестанете быть оппозиционными и либеральными. Вас еще поблагодарят, подбросят вам бумаги, чтобы вы повысили тираж, повысят вам оклады и расширят штат… И только потом, если вам вздумается вдруг брыкаться, только тогда вас возьмут за штаны и уж тут несомненно припомнят вам все ваши либерально-оппозиционные бредни… Но только зачем вам брыкаться? Вы и не подумаете брыкаться, наоборот!»
Аркадий и Борис Стругацкие
Как в воду глядели – стоит только вспомнить, как «сигнал», посланный во время разгрома НТВ в 2001 году, был правильно понят. Очень многие, чтобы не иметь неприятностей, перестали быть оппозиционными и либеральными, за что получили повышение тиражей и расширение штатов, после чего и не думали брыкаться. И часть бывших вполне себе демократических и либеральных «золотых перьев» сразу или постепенно превратились в ярых охранителей и реакционеров, старающихся не вспоминать про свои «либерально-оппозиционные бредни»...
Если бы этим и ограничилось – было бы еще полбеды. Но, как известно, на первых оборотах закручивания гаек российская власть не остановилась.
Наступило время «Гадких лебедей», где возразить президенту считалось уже почти подвигом. И лишь немногие могли себе это позволить, не рискуя практически всем. Приведенное ниже – как сегодня написано.
«Страны, которые нравились господину президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократии. Страны, которые господину президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические, и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские, злодейские нападения».
«Господин Президент изволил взвинтить себя до последней степени, из клыкастой пасти летели брызги, а я достал платок и демонстративно вытер себе щеку, и это был, наверное, самый смелый поступок в моей жизни, если не считать того случая, когда я дрался с тремя танками сразу. Но как я дрался с танками, я не помню, знаю только по рассказам очевидцев, а вот платочек я вынул сознательно и соображал, на что иду…»
И еще:
«– Скажи, а ты как – сначала напишешь, а потом уже вставляешь национальное самосознание?
– Нет, – сказал Виктор. – Сначала я проникаюсь национальным самосознанием до глубины души: читаю речи господина президента, зубрю наизусть богатырские саги, посещаю патриотические собрания. Потом, когда меня начинает рвать – не тошнить, а уже рвать, – я принимаюсь за дело…»
«Есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще?»
И наконец:
«Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь…»
Но и время «Гадких лебедей» закончилось – 18 марта 2014 года, с аннексией Крыма и началом необъявленной войны с Украиной.
И пророческим стал «Обитаемый остров», рисующий жутковатый образ тоталитарного мира, в котором власть держится на промывке мозгов, тщательно воспитываемой преданности к вождям и ненависти к врагам, как внешним, так и внутренним, которыми объявлены «выродки», не восприимчивые к излучению башен.
«Излучение башен предназначалось не для выродков. Оно действовало на нервную систему каждого человеческого существа этой планеты. Мозг облучаемого терял способность к критическому анализу действительности. Человек мыслящий превращался в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности. Человеку, находящемуся в поле излучения, можно было элементарными средствами внушить все, что угодно, и он принимал внушаемое как светлую и единственную истину и готов был жить для нее, страдать за нее, умирать за нее».
«Поле было всегда. Незаметное, вездесущее, всепроникающее. Его непрерывно излучала гигантская сеть башен, опутывающая страну. Гигантским пылесосом оно вытягивало из десятков миллионов душ всякое сомнение по поводу того, что кричали газеты, брошюры, радио, телевидение, что твердили учителя в школах и офицеры в казармах, что сверкало неоном поперек улиц, что провозглашалось с амвонов церквей. А дважды в сутки, в десять утра и в десять вечера, гигантский пылесос запускали на полную мощность, и на полчаса люди переставали вообще быть людьми».
Именно это – превращение «человека мыслящего в человека верующего вопреки бьющей в глаза реальности» – мы наблюдаем сегодня у очень и очень многих.
При этом башни-излучатели в нынешней России после марта 2014 года включают на полную мощность не по два раза в день на полчаса, как на Саракше, а круглосуточно.
Ведь почти все российское телевидение, с его часами ненависти ко всему, что ненавистно власти, с бесконечными соловьевыми-киселевыми-поповыми-скабеевыми-шевченко-норкиными-андреевыми-багдасаровыми, и с устранением любых сомнений в правильности действий «Неизвестных Отцов»... простите, президента и его администрации, – просто калька с излучения башен Саракша.
Это излучение, мощность которого пробивает защитные барьеры, позволяющие человеку сомневаться, думать, анализировать, сохранять способность к критическому анализу действительности, – действует на большинство российских граждан. И лишь меньшинство «выродков», объявленных «национал-предателями» и «пятой колонной», невосприимчиво к излучению...
Кадр из фильма «Трудно быть богом»
А еще на Саракше, как в любом тоталитарном мире, все поставлено на службу Государству, безраздельно властвующему над жизнью любого. И крайняя нищета в «Районах, Еще Не Достигших Процветания» сочетается с фанатичной верой в необходимость отдавать все силы на нужды обороны от коварных врагов, как внешних, так и внутренних. К бывшим провинциям старой империи Хонти и Пандее, провозгласившим независимость в тяжелые времена, относятся так: «Вернуть гадов в лоно, предварительно строго наказав» (не это ли мы видели в последние годы, когда с телеэкрана раз за разом требовали «идти на Киев»?).
Ну а правители – «Неизвестные Отцы – это «анонимная группа наиболее опытных интриганов, остатки партии путчистов, сохранившиеся после двадцатилетней борьбы за власть между военными, финансистами и политиками. У них две цели, одна – главная, другая – основная. Главная – удержаться у власти. Основная – получить от этой власти максимум удовлетворения». Разве что правители у нынешней России не анонимные – а все прочее, как нетрудно заметить, уверенно сходится.
Частично, впрочем, мир «Обитаемого острова», в котором мы оказались после Крыма (и написанный, как рассказывал мне Борис Стругацкий, по образцу советского общества 40-х годов, причем «Боевая Гвардия», борющаяся с «выродками», должна была напоминать НКВД), оказался совпадающим со средневековым миром «Трудно быть богом».
Вокруг сегодня множество узнаваемых по «Трудно быть богом» деталей.
Мир с точки зрения лавочников «совсем не плох: цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол». Это вам не «смутное время» – «прочность престола, благосостояние, незыблемое спокойствие и справедливость» (совсем как пропагандистские сравнения путинской эпохи «стабильности и порядка» с «лихими 90-ми»). И король в этом мире «по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку».
Правда, в этом мире «горожане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства».
Правда, в этом мире господствует «ощущение наползающей тени. Непонятно чья, непонятно откуда, но она наползает, и наползает совершенно неотвратимо».
Правда, в этом мире, когда после торжествовавшей серости приходят черные, дают «пять розог без целования за невосторженный образ мыслей».
Недаром в земном аналоге этого мира – России начала XXI века – правит почти два десятка лет и намеревается править дальше несменяемый дон Рэба.
Помните, как все начиналось?
«Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии, мелкий, незаметный чиновник, угодливый, бледненький...»
«Не высокий, но и не низенький, не толстый и не очень тощий, не слишком густоволос, но и далеко не лыс. В движениях не резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается, которое похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особенными мыслями...»
«Он никто. Он ниоткуда. Это не могучий ум при слабом государе, каких знала история, не златолюбец-временщик, думающий лишь о золоте и о бабах, убивающий направо и налево ради власти и властвующий, чтобы убивать...»
«Мы тут ломаем головы, пытаясь втиснуть сложную противоречивую фигуру орла нашего дона Рэбы в один ряд с Ришелье, Неккером и Монком, а он оказался мелким хулиганом и дураком. Он предал и продал все, что мог, запутался в собственных затеях, насмерть струсил и кинулся спасаться к Святому Ордену».
Но не стоит надеяться, что после «настоящего макроскопического воздействия» удастся, как мечтает благородный дон Румата, увидеть «спины серой сволочи, озаряемые лиловыми вспышками выстрелов, и перекошенную животным ужасом всегда такую незаметную, бледненькую физиономию дона Рэбы, и медленно обрушивающуюся внутрь себя Веселую Башню».
Менять этот мир придется самим – без прогрессоров с другой планеты.
У дома Бориса Стругацкого // Фото: visboris.ru