Верхом на национальном достоянии
Сегодня в экспозиции Малиновой гостиной представлена мебель, а также каминные часы (все — XX век). Представляющие художественную ценность экспонаты не могут передать ощущение гармонии убранства, которое создавалось по проекту Карла Росси
Под российским президентом может зашататься кресло. Если вдруг обнаружится, что оно – в розыске
Экспроприация, батенька
История, которую предстоит рассказать, берет начало в советские времена. Тогда, на рубеже 20–30-х годов ХХ века, нашим городом правил товарищ Сергей Киров (Костриков). Историки компартии пишут, что он скрупулезно вникал во все детали жизни Ленинграда. Не исключено, впрочем, что расформирование музея в бывшей императорской резиденции на Елагином острове ускользнуло от внимания «любимца партии».
Сегодня это «расформирование» иначе как незаметным и не назовешь: у музея, статус которого восстановлен в 1987 году, нет архива, отражающего историю собрания в первой трети ХХ века, – он пропал. Таинственным образом исчез («то ли, – по словам музейных специалистов, – сгорел, то ли затонул») и архив расположенного на Елагином острове Центрального парка культуры и отдыха имени Кирова.
В результате по-тихому произошедшего в правление Кирова события было практически полностью утрачено убранство интерьеров Елагиноостровского дворца, спроектированных Карлом Росси. Через организации «Госфонд СССР» и «Антиквариат» большая часть уникальной коллекции произведений русской художественной школы была распродана, немногое передали в различные непрофильные учреждения.
Продавали коллекцию, как тогда было заведено, в основном зарубежным покупателям. Драгоценные предметы дворцового убранства хранятся теперь в американских и европейских собраниях.
Хорошо сидят
Теперь мажорный аккорд – редкостная удача в разысканиях заместителя директора по научной работе Государственного музея-заповедника «Царское Село» Ираиды Ботт. В 1995 году она как эксперт исследовала вопрос о диване, поступившем в петербургские мастерские СП «Русская реставрация» из Третьяковской галереи.
Первоначально Ботт полагала, что диван, декорированный сильно поврежденной накладной резьбой, был изготовлен в начале ХIХ века крепостными мастерами в курском имении знаменитого агронома князя Ивана Ивановича Барятинского. Оттуда предмет мебели попал в Москву, в Румянцевский музей, потом – в Третьяковку. Но тонкость работы была явно «столичная».
Однажды вечером, следя за рассказом Владимира Васильева, который давал телеинтервью, Ираида Куртовна заметила, что руководитель Большого театра сидит на диване, похожем на тот, происхождение которого ее так занимало. Впоследствии выяснилось: цепкий взгляд самого авторитетного в России эксперта в области мебельного искусства выделил на телевизионном изображении шедевр – предмет из гарнитура, созданного по эскизам Росси для Малиновой гостиной Елагиноостровского дворца.
Оказалось, благодаря счастливому стечению обстоятельств он в 1939 году попал в Большой театр и в основе своей сохранился. Диван же Барятинского, с которого все началось, относится к комплекту мебели, выполненному мастером Иваном Бауманом в качестве повторения заказа придворного ведомства. В результате открылась возможность воссоздать декор экспоната Третьяковки.
Но главное — сенсационная находка Ботт сделала именинниками сотрудников Елагиноостровского музея. Она вселила в их души надежду, что в родные стены вернется хоть малая толика их подлинного убранства. Авторитетные члены музейного сообщества города прилагали усилия к тому, чтобы ускорить такое развитие событий. К директору Большого театра Владимиру Васильеву обратился с письмом о чаяниях хранителей построенного Росси дворца Михаил Пиотровский.
Директор Эрмитажа писал, что «возвращение в отреставрированные парадные залы подлинного гарнитура одной из гостиных – выдающееся событие нового времени российской культуры», ибо художественное значение шедевра Росси «может быть раскрыто только в интерьерах, для которых он был создан». В письме Пиотровского было выражено и общее мнение специалистов музейного дела относительно того, что «дальнейшая эксплуатация авторских предметов русского мебельного искусства первой трети ХIХ века, являющихся, несомненно, национальным достоянием, невозможна».
В результате длительной переписки с ГАБТ и Минкультуры, в которую вступил музей, к началу нынешнего века было получено принципиальное согласие дирекции Большого театра на возвращение мебельного гарнитура для Малиновой гостиной во дворец на Елагином острове в обмен на комплект мебели представительского класса (№ 02-05-2211 от 16.08.00; № 227 01-56/2-25 от 02.10.00).
Утром – деньги, вечером – гарнитур
Понимание, с которым в Большом отнеслись к просьбе музейщиков, поддержанной Минкультуры, дорогого стоит. 23 сохранившихся предмета (по описи 1826 года числилось 30 предметов) специалисты ООО «Музеум Дизайн +» оценили в $ 300 тыс., а изготовление копии гарнитура для театра обойдется примерно в шесть раз дешевле.
Вопрос о финансировании обмена, на который благородно согласилась администрация ГАБТ, не решается более шести лет. Музей регулярно обращается с письмами в Комитет по культуре администрации Петербурга. Однако найти средства до сих пор не удалось.
Иначе говоря, мальчик, безусловно, был. Имеется в виду «мальчик из Уржума» (так озаглавлено произведение советской житийной литературы, посвященное Кирову). Гарнитур Росси, являющийся национальным достоянием, действительно был изъят из дворца-музея государственными структурами, правопреемником которых является нынешняя власть, и перемещен.
Между тем в наше, «новое», по выражению Михаила Пиотровского, для культуры время согласованные с органами исполнительной власти решения о возвращении художественных сокровищ России не обеспечиваются ни организационно, ни финансово. Тем временем сохранность бесценных предметов вызывает возрастающую озабоченность специалистов.
Хранитель фондов Елагиноостровского дворца-музея Светлана Шмидт, изучив в марте 2007 года в ГАБТ их состояние, пришла к неутешительным выводам. В отчете о командировке она отмечает, что кресла и стулья, которые «использовались в ложе театра» (!), несут на себе следы «значительных разрушений». Часть из них хранитель обнаружила «в разобранном виде или со следами грубого ремонта», производившегося с использованием «металлических скоб для крепления отломанных ножек кресел и стульев» (!).
Сообщает в своем отчете Шмидт и о ставших известными ей планах дальнейшего использования гарнитура Росси в ГАБТ. Эти замыслы во многом объясняют длительное бездействие властей, явно не заинтересованных в возвращении шедевра во дворец на Елагином острове. Дело в том, что гарнитур предполагают отреставрировать «для последующей установки в президентской зоне Большого театра».
Исчезнувший из петербургского музея гарнитур может быть установлен в президентской ложе Большого театра. Гарнитур этот непростой – в XVIII столетии он был изготовлен по эскизам Карла Росси для Елагиноостровского дворца, и до недавнего времени считался утраченным.
Несколько лет назад антикварная мебель случайно нашлась в московском Большом театре. Однако возвращать ее в музей руководство театра не спешит: старинные кресла и диваны якобы намерены приспособить под самого главного ценителя прекрасного – президента РФ.
Экспроприация, батенька
История, которую предстоит рассказать, берет начало в советские времена. Тогда, на рубеже 20–30-х годов ХХ века, нашим городом правил товарищ Сергей Киров (Костриков). Историки компартии пишут, что он скрупулезно вникал во все детали жизни Ленинграда. Не исключено, впрочем, что расформирование музея в бывшей императорской резиденции на Елагином острове ускользнуло от внимания «любимца партии».
Сегодня это «расформирование» иначе как незаметным и не назовешь: у музея, статус которого восстановлен в 1987 году, нет архива, отражающего историю собрания в первой трети ХХ века, – он пропал. Таинственным образом исчез («то ли, – по словам музейных специалистов, – сгорел, то ли затонул») и архив расположенного на Елагином острове Центрального парка культуры и отдыха имени Кирова.
В результате по-тихому произошедшего в правление Кирова события было практически полностью утрачено убранство интерьеров Елагиноостровского дворца, спроектированных Карлом Росси. Через организации «Госфонд СССР» и «Антиквариат» большая часть уникальной коллекции произведений русской художественной школы была распродана, немногое передали в различные непрофильные учреждения.
Продавали коллекцию, как тогда было заведено, в основном зарубежным покупателям. Драгоценные предметы дворцового убранства хранятся теперь в американских и европейских собраниях.
Хорошо сидят
Теперь мажорный аккорд – редкостная удача в разысканиях заместителя директора по научной работе Государственного музея-заповедника «Царское Село» Ираиды Ботт. В 1995 году она как эксперт исследовала вопрос о диване, поступившем в петербургские мастерские СП «Русская реставрация» из Третьяковской галереи.
Первоначально Ботт полагала, что диван, декорированный сильно поврежденной накладной резьбой, был изготовлен в начале ХIХ века крепостными мастерами в курском имении знаменитого агронома князя Ивана Ивановича Барятинского. Оттуда предмет мебели попал в Москву, в Румянцевский музей, потом – в Третьяковку. Но тонкость работы была явно «столичная».
Однажды вечером, следя за рассказом Владимира Васильева, который давал телеинтервью, Ираида Куртовна заметила, что руководитель Большого театра сидит на диване, похожем на тот, происхождение которого ее так занимало. Впоследствии выяснилось: цепкий взгляд самого авторитетного в России эксперта в области мебельного искусства выделил на телевизионном изображении шедевр – предмет из гарнитура, созданного по эскизам Росси для Малиновой гостиной Елагиноостровского дворца.
Оказалось, благодаря счастливому стечению обстоятельств он в 1939 году попал в Большой театр и в основе своей сохранился. Диван же Барятинского, с которого все началось, относится к комплекту мебели, выполненному мастером Иваном Бауманом в качестве повторения заказа придворного ведомства. В результате открылась возможность воссоздать декор экспоната Третьяковки.
Но главное — сенсационная находка Ботт сделала именинниками сотрудников Елагиноостровского музея. Она вселила в их души надежду, что в родные стены вернется хоть малая толика их подлинного убранства. Авторитетные члены музейного сообщества города прилагали усилия к тому, чтобы ускорить такое развитие событий. К директору Большого театра Владимиру Васильеву обратился с письмом о чаяниях хранителей построенного Росси дворца Михаил Пиотровский.
Директор Эрмитажа писал, что «возвращение в отреставрированные парадные залы подлинного гарнитура одной из гостиных – выдающееся событие нового времени российской культуры», ибо художественное значение шедевра Росси «может быть раскрыто только в интерьерах, для которых он был создан». В письме Пиотровского было выражено и общее мнение специалистов музейного дела относительно того, что «дальнейшая эксплуатация авторских предметов русского мебельного искусства первой трети ХIХ века, являющихся, несомненно, национальным достоянием, невозможна».
В результате длительной переписки с ГАБТ и Минкультуры, в которую вступил музей, к началу нынешнего века было получено принципиальное согласие дирекции Большого театра на возвращение мебельного гарнитура для Малиновой гостиной во дворец на Елагином острове в обмен на комплект мебели представительского класса (№ 02-05-2211 от 16.08.00; № 227 01-56/2-25 от 02.10.00).
Утром – деньги, вечером – гарнитур
Понимание, с которым в Большом отнеслись к просьбе музейщиков, поддержанной Минкультуры, дорогого стоит. 23 сохранившихся предмета (по описи 1826 года числилось 30 предметов) специалисты ООО «Музеум Дизайн +» оценили в $ 300 тыс., а изготовление копии гарнитура для театра обойдется примерно в шесть раз дешевле.
Вопрос о финансировании обмена, на который благородно согласилась администрация ГАБТ, не решается более шести лет. Музей регулярно обращается с письмами в Комитет по культуре администрации Петербурга. Однако найти средства до сих пор не удалось.
Иначе говоря, мальчик, безусловно, был. Имеется в виду «мальчик из Уржума» (так озаглавлено произведение советской житийной литературы, посвященное Кирову). Гарнитур Росси, являющийся национальным достоянием, действительно был изъят из дворца-музея государственными структурами, правопреемником которых является нынешняя власть, и перемещен.
Между тем в наше, «новое», по выражению Михаила Пиотровского, для культуры время согласованные с органами исполнительной власти решения о возвращении художественных сокровищ России не обеспечиваются ни организационно, ни финансово. Тем временем сохранность бесценных предметов вызывает возрастающую озабоченность специалистов.
Хранитель фондов Елагиноостровского дворца-музея Светлана Шмидт, изучив в марте 2007 года в ГАБТ их состояние, пришла к неутешительным выводам. В отчете о командировке она отмечает, что кресла и стулья, которые «использовались в ложе театра» (!), несут на себе следы «значительных разрушений». Часть из них хранитель обнаружила «в разобранном виде или со следами грубого ремонта», производившегося с использованием «металлических скоб для крепления отломанных ножек кресел и стульев» (!).
Сообщает в своем отчете Шмидт и о ставших известными ей планах дальнейшего использования гарнитура Росси в ГАБТ. Эти замыслы во многом объясняют длительное бездействие властей, явно не заинтересованных в возвращении шедевра во дворец на Елагином острове. Дело в том, что гарнитур предполагают отреставрировать «для последующей установки в президентской зоне Большого театра».
Сергей БАЛУЕВ
Фото автора, карикатура Виктора БОГОРАДА