Высокая болезнь
Ввод в эксплуатацию первых двух секций здания «Монблан», о чем отрапортовала Служба государственного строительного надзора и экспертизы Петербурга, — событие, которое стоит отметить. Вообще «Монблан», построенный организацией под остроумным названием «Строймонтаж», — это знаковое здание, и не только из-за своей высоты. У него целый ряд любопытных особенностей, оживляющих историю петербургской архитектуры периода ее деградации, переходящей в полный распад.
С появлением «Монблана» петербургская архитектура вступила в эпоху деградации
А мы монтажники-высотники…
Первая особенность — анонимность архитектуры. Ни разу не фигурировала фамилия человека из «Строймонтажпроекта», нарисовавшего это сооружение. В данном случае анонимность принципиально важна, поэтому я тоже решил фамилию не выяснять. По той причине, что «Монблан» вообще не имеет отношения к архитектуре. Просто некий объем, у которого архитектурное решение фасада заменено сплошным остеклением металлического каркаса. Это чисто конструкторское решение, причем самое примитивное.
О том, что это градостроительная ошибка, теперь знает любая кухарка. Однако дело тут не просто в высоте. Высотное здание нуждается в пространстве для обзора, для восприятия. Классические примеры — Дом советов на Московской площади, те же гостиницы «Ленинград/Санкт-Петербург», «Прибалтийская». Расстояние рассчитывается очень просто: высота, деленная на тангенс 15 градусов. В данном случае нужно около 270 метров. То есть по правилам нужна гигантская площадь, которой в этом месте нет. А есть то пятно застройки, которое по случаю досталось строймонтажникам-высотникам в 2002 году. И в это пятно здание бездумно втиснуто, притом своим «красным углом» выходит в точку пересечения Б. Сампсониевского и Финляндского проспектов — место узкое и уж совсем непарадное. Фактически это клочок территории, на который выведен пафосный угловой вход с крыльцом, украшенный хай-тековским стеклянным козырьком, лестницей, полированной гранитной плиткой и сливным фонтаном двухэтажной высоты, напоминающим гигантский многоярусный писсуар, в котором верхние писают на нижних. И все это великолепие смотрит… на поворот трамвайных путей, на узкие, как ущелья, Финляндский и Б. Сампсониевский проспекты!
Вывод элементарно простой: таких габаритов здание неправильно поставлено, а в этом месте нужно совершенно другое. Парадокс состоит в том, что нормально — с соответствующего высоте 74 м расстояния — «Монблан» видно только с противоположной стороны Невы. Однако оттуда здание уже воспринимается как помеха, нарушающая чистоту и однородность панорамы, ломающая заданную веками градостроительства норму для набережных Невы. Придуманные позже уступы, развернутые по фасаду, выходящему на Б. Сампсониевский, дела не меняют. Плавное снижение высоты от угловой башни по направлению к гостинице «Санкт-Петербург» — это в принципе верный, но чисто умозрительный ход, в данном случае он не помог, уступы плохо читаются с другой стороны Невы, и все равно издали видно некое странное нагромождение на Пироговской набережной, почему-то не развернутое вдоль набережной, как все прочие здания, а уходящее в глубь территории. «Расширение дома» (о котором говорил Гайкович, предложивший эту корректировку вместе с Орешкиным) в глубину Б. Сампсониевского пр., а не по фронту вдоль Невы, ни к чему хорошему, кроме гонорара Гайковича и Орешкина, не привело. «Погасить» высоту («зрительно уменьшить высоту дома», как объявили строймонтажники) уступами не удалось. Точки, с которых эта мера покажется эффективной, — это крыши дома 1 по Б. Сампсониевскому пр. и крыши домов на пл. Ленина. На тех, кто живет на этих крышах, придумка Гайковича — Орешкина и рассчитана. Кстати, рост в ширину означал, очевидно, увеличение площади застройки, прописанной в распоряжении № 1310-ра от 02.06.2003(5510 кв. м), но я не нашел документов, которыми бы площадь увеличивалась. Видимо, это было сделано просто так.
В этом смысле дом «Аврора», воткнутый на пересечении Финляндского пр. и Пироговской наб., поставлен правильнее. Хотя он тоже получился нелепым: гигантская стекляшка со сплошными лоджиями (тут тоже нет фасада, он заменен остеклением) напоминает открытые галереи одесских дворов. На виду торчит всякий домашний скарб, который в СССР/России принято выставлять на балкон вне зависимости от высоты и степени «элитности» дома и материального статуса, какие-то мужички в трусах стоят и покуривают, с интересом глядя вниз и вдаль на обещанные панорамы. Получилось постыдное убожество, торчащее у всех на виду. Что-то в стиле городского предместья с его завалинками.
На безымянной высоте
Анонимность архитектуры, о которой я упомянул, — характерный знак времени. Архитектурное проектирование стоит денег — мне говорили, что при проектировании элитных домов величина гонорара архитектурной мастерской доходит до 3000 долларов за один квадратный метр площадей. Поэтому строительные фирмы постоянно стремятся эти расходы минимизировать, и так возникают проектные отделы при строительных корпорациях. В этом случае большие гонорары платить не надо, работающие в фирме архитекторы получают зарплату, и это порождает феномен демпинговых цен на проекты, о чем я писал недавно в статье «Село Санкт-Шепетовка и его обитатели» в связи с проектом архитектора Лансере из ООО «Град-инвест» («Новая газета», № 55). Градостроительный совет пытается противостоять этому — конечно, не ради поддержания высокого архитектурного уровня, а для борьбы с демпингом, но справиться с напором не может. Вал безымянной серости побеждает и стилистически подавляет всех. В результате уровень петербургской архитектуры, и так невысокий, еще больше снижается пропорционально борьбе за высотность и величину площадей.
В случае с анонимным проектировщиком «Монблана» из «Строймонтажпроекта» — та же история. Могу привести и другой пример, подробно мною изученный, — дом SKY, поставленный на пересечении Новолитовской и Диагональной улиц. Я обратил на него внимание после того, как прочитал в статье Т. Лихановой и Н. Павлова («Новая газета», 2008, № 53), что «уже сегодня с Дворцового моста или набережной прекрасно виден 89-метровый дом SKY, воздвигнутый на пересечении Диагональной и Новолитовской улиц, — он, в частности, вылезает между минаретами Соборной мечети».
История этого 24-этажного домишки с двухэтажной газовой котельной на крыше (она-то и стала еще одним «минаретом») весьма характерна. В 2003 г. появился проект, точнее предпроектная разработка мастерской В. Шишкова (см.: Архитектурный ежегодник. 2003–2004. СПб, 2004. С. 161) 16-этажного жилого дома. При высоте в 50, даже в 60 м в панораму мечети постройка не вмешивалась бы.
Однако аппетит приходит во время еды, и заказчик объявил тендер уже на проект 24-этажного дома. В тендере победил никому в архитектурных кругах не известный 58-й Центральный проектный институт. Никому не известный потому, что до определенного момента — приведу рекламу с сайта 58-го ЦПИ — «институт осуществлял проектирование крупнейших и уникальных объектов Военно-Воздушных Сил, противовоздушной обороны и боевых ракетных комплексов. Вклад 58-го Центрального проектного института в создание и развитие системы обороны России и республик бывшего СССР сегодня сложно переоценить. Специалисты 58-го ЦПИ проектировали системы противоракетного нападения, системы контроля космического пространства, кольцевые системы ПВО крупных городов, командные пункты родов войск, полигоны, авиаремонтные заводы, расположенные на Северо-Западе, Дальнем Востоке, в Сибири, на Кавказе и т. д. В числе объектов института — ряд сооружений космодрома Плесецк. 58-й ЦПИ был одной из немногих организаций, создававших противоядерную оборону СССР на основе мощных радиорелейных станций». Потом ЦПИ проектировал военные городки для выводимых из Германии войск…
«…В очень короткие сроки в Волгоградской области был спроектирован и в сотрудничестве с южнокорейской фирмой… построен поселок городского типа Мариновка из 30 монолитных жилых домов на 1322 квартиры, включающий также 14 различных сооружений соцкультбыта и обширный комплекс инженерных сооружений и сетей. Весь инвестиционный цикл от начала проектирования до сдачи объекта в эксплуатацию составил 1 год и 3 месяца (а руководство института было отмечено благодарностями от иностранных партнеров). Примерно такой же городок на 1904 квартиры был возведен в Смоленской области в районе г. Ельня».
И вот специалисты по командным пунктам, полигонам и военным городкам начали рисовать дома и для Петербурга. Настроили уже много всего, потому что цены на проектирование у них демпинговые. В частности, главным архитектором проекта дома SKY оказалась Людмила Викторовна Зайцева (встретиться с ней не удалось, из ЦПИ она уволилась). Я не хочу сказать, что у нее получилось много хуже, чем у архитекторов, возглавляющих персональные архитектурные мастерские. Но в том-то и дело, что давно и успешно идет игра на понижение, и правофланговыми в этой шеренге оказываются не Мамошин и Явейн (я называю лучших, на мой взгляд, из работающих ныне, хотя и у этих есть провалы), а безымянные специалисты по КП и военным городкам, которые демпингуют и пробиваются на рынок. И в результате новая архитектура Петербурга (а 58-й ЦПИ активно проектирует для всего города — от Ленинского проспекта до Сертолова) все больше напоминает архитектуру военного городка, некую усредненную Мариновку. Потому что заказчики, наученные опытом общения с анонимными архитекторами, и от всех прочих требуют того же, а если кто проявляет несговорчивость, уходят к анонимам.
Так побеждает и торжествует серость, и появляются такие монстры, как, скажем, здание на 8-й линии, 11–13, спроектированное Р. Даяновым (особенно там страшен тыльный фасад, напоминающий о тюрьме). Или его же, Даянова, монстр на Московском проспекте, 97, — там, где раньше стоял ДК им. Капранова. Даянов все сидел и реставрировал, занимался тщательной работой по восстановлению, берег репутацию, покинул, например, театр военных действий Константиновского дворца в 2003 году, когда понял, что там делается не реставрация, а новодел. И вдруг словно пошел вразнос. А потому, что общая ситуация такая. Ситуация, при которой архитектура перестала быть творчеством, а стала техническим черчением. И как-то в один миг буквально все — за редчайшими исключениями — разучились понимать, что высота здания, доминантность — это не просто параметр, как высота потолка или ширина дверного проема, а очень сильное выразительное средство, которым надо уметь пользоваться.
Но заказчики не спрашивают, умеешь или нет. Надо и рисуй! Вот, скажем, была задача втиснуть как можно больше квадратных метров — и втиснули. Пришла какая-то Зайцева и быстренько нарисовала. Дом SKY занимает 20 соток территории, а жилой площади в нем — 1,25 га. 60247 кв. м/га! Тут уж вся городская администрация, страдающая день и ночь из-за низкой плотности застройки, должна заплакать от счастья и снять шляпу. И плюс еще «на верхних этажах расположены видовые трехкомнатные квартиры, из окон которых открывается прекрасный вид на Центральный и Петроградский районы». А на крыше — двухэтажная газовая котельная, которую в 58-м ЦПИ даже не пришло в голову как-то «облагородить», зрительно уменьшить и т. п. Просто на крышу, которая видна в Центральном и Петроградском районах (раз из окон верхних этажей видны эти районы, то и наоборот, из этих районов видна котельная), торчит двухэтажный домик…
И вот это теперь архитектура Петербурга, сляпанная наспех людьми, не понимающими, что такое творчество.
Зияющая высотка
Если вернуться к «Монблану» и попытаться в свете сказанного восстановить генезис его «архитектуры», то это будет самый примитивный функционализм в стиле «поселок городского типа Мариновка», но обогащенный знаками «элитности» и «роскоши» (в ход пошло все: от высоты и вплоть до фонтана-писсуара). То есть обычный монолитно-железобетонный каркас одели разного рода «украшениями», срисованными отовсюду подряд — а больше всего из каталогов готовой продукции, где все эти элементы предлагаются к продаже. Оригинальной архитектурой это не назовешь, да она никому и не нужна.
Что касается участия в проекте С. Гайковича и С. Орешкина, то это архитекторы посредственные, но хотя бы «с фамилиями». И теперь проект получил имя — основной автор так и остался во мраке неизвестности, а есть две фамилии. Кстати, реализация идеи Гайковича — Орешкина добавила 5 тыс. кв. м, а это означает, что их гонорар составил 15 млн долларов, если верить мнению о том, что стоимость проектирования 1 кв. метра равна 3000 долларов. За эту или иную сумму — мне она точно неизвестна — «Строймонтаж» фактически купил фамилии более или менее известных в Петербурге архитекторов (Гайкович, например, возглавляет сейчас «Объединение архитектурных мастерских») для уже построенного здания, чтобы как-то «прикрыть стыд». А с точки зрения господ архитекторов, сумма гонорара, видимо, была достаточной для того, чтобы скомпенсировать моральный вред от публично объявленной связи с «Монбланом».
Особый вопрос — поведение главного архитектора О. Харченко, который утвердил проект «Монблана». Он уже давно не главный архитектор, но специфика такова, что мы только сейчас, в связи со всеми скандалами, сталкиваемся в полном объеме с результатами его чиновничьей деятельности. Деятельности, которая уже реально погубила массу предметов охраны в Петербурге. Историческая роль этого Харченко оказалась поистине зловещей, наверное, армии Гитлера не нанесли столько вреда городу, сколько его решения. Естественно, что в творческом смысле он ничего собою не представляет — например, в составе авторских коллективов участвовал в создании таких «шедевров», как типовое здание стоматологической поликлиники или «Шляпа Незнайки» в начале Суворовского пр., плод полной импотенции. А уж утверждение проекта «Монблана» — это следствие либо злокачественной профнепригодности, либо полного безразличия к своей репутации, если предположить, что положительное решение по проекту было как-то простимулировано.
Вот поэтому и получается, что «Монблан» — это диагноз состояния всей архитектурно-строительной отрасли, включая нравы, понятия и, естественно, сферу юридическую.
Сфера юридическая
«Монблан» и тут дает много интересного и поучительного материала. Ряд вопросов был в свое время рассмотрен Т. Лихановой в статье «Корпорация монстров» («Новая газета», 2007, № 44). Речь там шла о незаконности проектирования высотного здания — будущего «Монблана» — в Объединенной охранной зоне, куда и относилась территория по адресам: Б. Сампсониевский пр., 4, 6, 8, указанная в распоряжении администрации от 02.06.2003 № 1310-ра, а еще до этого в распоряжениях от 15.12.2002 № 2586-ра и от 5.5.2003 № 968-ра, которыми разрешалось провести изыскательские работы. Подробно обсуждалось, относится ли эта территория к ООЗ, уточнялось, что КГИОП не утвердил проект, а также что «на этом месте возможно только воссоздание утраченных исторических объектов или реставрация имеющихся, все остальное — незаконно. Так что даже отсутствие на тот момент Временного высотного регламента не давало ни Олегу Харченко, ни Владимиру Яковлеву оснований для согласования этого скандального проекта».
Между тем О. Харченко проект согласовал, сначала поступив непрофессионально в качестве архитектора, а потом уже и нарушив юридические нормы, связанные с режимом строительства в ООЗ. Хочу отметить: согласно подписанным В. Яковлевым документам, проект должны были закончить не позднее 2 декабря 2003 г., но явно торопились, поэтому Харченко согласовал проект гораздо раньше — 9 июля 2003 г. Как раз была пересменка, Яковлев ушел, готовились выборы губернатора, хотелось скорее все оформить.
Далее Лиханова подробно описала ошибку специалистов КГИОП: когда «Строймонтаж» подал иск в арбитражный суд в связи с отказом КГИОП утвердить проект, отказ был обоснован ссылками не на запрет нового строительства в ООЗ, а на еще не принятый Временный высотный регламент. Суд в итоге был проигран, кассационная жалоба также ни к чему не привела, «Монблан» пошел в рост по вине некомпетентной юридической службы КГИОП, а я все думаю о том, как юристы могли так опростоволоситься и не стоит ли за этим чего-то большего, чем служебная некомпетентность.
А теперь «Монблан» настойчиво позиционируется как градостроительная ошибка, целиком относящаяся к деятельности администрации Яковлева. «Сегодня и власть, и городское сообщество признает градостроительными ошибками гостиницу на Почтамтской, бизнес-центр на Владимирском, «Монблан», застройку на набережной Робеспьера и Шпалерной улице. Замечу, что эти решения, как и другие, принимались не нами» (Ежегодное послание губернатора СПб, 2008 г.). При этом подразумевается, что высотный регламент был утвержден постановлением правительства СПб от 28 апреля 2004 № 648, т. е. после утверждения проекта «Монблана». А закон обратной силы не имеет за исключением особо оговоренных случаев.
Однако если внимательно почитать Гражданский кодекс (ГК), станет ясно, что это именно тот случай, когда можно настаивать на обратной силе юридического документа — «Временного регламента застройки земельных участков, устанавливающего параметры высотного регулирования…»
Действительно, по ст. 4 ГК акты гражданского законодательства не имеют обратной силы. Однако по п. 2 этой статьи «по отношениям, возникшим до введения в действие акта гражданского законодательства, он применяется к правам и обязанностям, возникшим после введения его в действие». Утвержденный проект — это не договор и не закон, это вообще не акт гражданского законодательства (хотя бы потому, что он не опубликован), это именно отношения. И потому после введения в действие постановления № 648 оно должно было — в силу п. 2 ст. 4 ГК — быть применено к утвержденному в 2003 г. проекту в части новых прав и обязанностей фирмы-застройщика — прежде всего в части предельно допустимой высоты здания, ограниченной 42 метрами. Как указано в комментарии к ГК, «при применении этого справедливого и целесообразного правила следует учитывать, что оно относится к вновь возникающим правам и обязанностям сторон, но не к случаям, когда правовое существо определенного института новым законодательством изменяется».
Соучастие путем бездействия
Из сказанного следует, что администрация Матвиенко имела юридическую возможность исправить ошибку Харченко и через суд изменить некоторые параметры проекта, но возможностью не воспользовалась. Тем более что шел апрель 2004 г., строительство если и началось, то только-только, и высоту здание не набрало.
Более того, по подписанным документам окончание строительства было назначено на 15 апреля 2006 г., но уже в начале 2005 г. застройщик, как я думаю, понял, что не успевает, и потому попросил пролонгировать время строительства на целых 20 месяцев (по распоряжению № 1310-ра на все строительство отводилось 28 месяцев, таким образом общий срок удлинялся в 1,7 раза). Появилось подписанное В. Матвиенко постановление от 31 мая 2005 № 812, которым окончание строительства переносилось на декабрь 2007 г.
Но в связи с неисполнением застройщиком своих обязательств по договору с городом, зафиксированным в постановлении 02.06.2003 № 1310-ра, можно было — заняв принципиальную позицию ради спасения невских панорам — вообще без проблем заставить снизить высоту «Монблана», поскольку действие договора могло быть прервано в связи с неисполнением застройщиком своих обязанностей. Тем более что «Монблан» тогда не достиг еще заоблачных высот, а архитектура у него настолько примитивна, что строительство можно прервать на любом этаже. Но и эта возможность была упущена.
Исходя из этого, все утверждения В. Матвиенко о полной непричастности ее администрации к «Монблану» как градостроительной ошибке выглядят не вполне обоснованными. Никакого стремления остановить рост «Монблана», несмотря на все возможности, не обнаружилось.
А мы монтажники-высотники…
Первая особенность — анонимность архитектуры. Ни разу не фигурировала фамилия человека из «Строймонтажпроекта», нарисовавшего это сооружение. В данном случае анонимность принципиально важна, поэтому я тоже решил фамилию не выяснять. По той причине, что «Монблан» вообще не имеет отношения к архитектуре. Просто некий объем, у которого архитектурное решение фасада заменено сплошным остеклением металлического каркаса. Это чисто конструкторское решение, причем самое примитивное.
О том, что это градостроительная ошибка, теперь знает любая кухарка. Однако дело тут не просто в высоте. Высотное здание нуждается в пространстве для обзора, для восприятия. Классические примеры — Дом советов на Московской площади, те же гостиницы «Ленинград/Санкт-Петербург», «Прибалтийская». Расстояние рассчитывается очень просто: высота, деленная на тангенс 15 градусов. В данном случае нужно около 270 метров. То есть по правилам нужна гигантская площадь, которой в этом месте нет. А есть то пятно застройки, которое по случаю досталось строймонтажникам-высотникам в 2002 году. И в это пятно здание бездумно втиснуто, притом своим «красным углом» выходит в точку пересечения Б. Сампсониевского и Финляндского проспектов — место узкое и уж совсем непарадное. Фактически это клочок территории, на который выведен пафосный угловой вход с крыльцом, украшенный хай-тековским стеклянным козырьком, лестницей, полированной гранитной плиткой и сливным фонтаном двухэтажной высоты, напоминающим гигантский многоярусный писсуар, в котором верхние писают на нижних. И все это великолепие смотрит… на поворот трамвайных путей, на узкие, как ущелья, Финляндский и Б. Сампсониевский проспекты!
Вывод элементарно простой: таких габаритов здание неправильно поставлено, а в этом месте нужно совершенно другое. Парадокс состоит в том, что нормально — с соответствующего высоте 74 м расстояния — «Монблан» видно только с противоположной стороны Невы. Однако оттуда здание уже воспринимается как помеха, нарушающая чистоту и однородность панорамы, ломающая заданную веками градостроительства норму для набережных Невы. Придуманные позже уступы, развернутые по фасаду, выходящему на Б. Сампсониевский, дела не меняют. Плавное снижение высоты от угловой башни по направлению к гостинице «Санкт-Петербург» — это в принципе верный, но чисто умозрительный ход, в данном случае он не помог, уступы плохо читаются с другой стороны Невы, и все равно издали видно некое странное нагромождение на Пироговской набережной, почему-то не развернутое вдоль набережной, как все прочие здания, а уходящее в глубь территории. «Расширение дома» (о котором говорил Гайкович, предложивший эту корректировку вместе с Орешкиным) в глубину Б. Сампсониевского пр., а не по фронту вдоль Невы, ни к чему хорошему, кроме гонорара Гайковича и Орешкина, не привело. «Погасить» высоту («зрительно уменьшить высоту дома», как объявили строймонтажники) уступами не удалось. Точки, с которых эта мера покажется эффективной, — это крыши дома 1 по Б. Сампсониевскому пр. и крыши домов на пл. Ленина. На тех, кто живет на этих крышах, придумка Гайковича — Орешкина и рассчитана. Кстати, рост в ширину означал, очевидно, увеличение площади застройки, прописанной в распоряжении № 1310-ра от 02.06.2003(5510 кв. м), но я не нашел документов, которыми бы площадь увеличивалась. Видимо, это было сделано просто так.
В этом смысле дом «Аврора», воткнутый на пересечении Финляндского пр. и Пироговской наб., поставлен правильнее. Хотя он тоже получился нелепым: гигантская стекляшка со сплошными лоджиями (тут тоже нет фасада, он заменен остеклением) напоминает открытые галереи одесских дворов. На виду торчит всякий домашний скарб, который в СССР/России принято выставлять на балкон вне зависимости от высоты и степени «элитности» дома и материального статуса, какие-то мужички в трусах стоят и покуривают, с интересом глядя вниз и вдаль на обещанные панорамы. Получилось постыдное убожество, торчащее у всех на виду. Что-то в стиле городского предместья с его завалинками.
На безымянной высоте
Анонимность архитектуры, о которой я упомянул, — характерный знак времени. Архитектурное проектирование стоит денег — мне говорили, что при проектировании элитных домов величина гонорара архитектурной мастерской доходит до 3000 долларов за один квадратный метр площадей. Поэтому строительные фирмы постоянно стремятся эти расходы минимизировать, и так возникают проектные отделы при строительных корпорациях. В этом случае большие гонорары платить не надо, работающие в фирме архитекторы получают зарплату, и это порождает феномен демпинговых цен на проекты, о чем я писал недавно в статье «Село Санкт-Шепетовка и его обитатели» в связи с проектом архитектора Лансере из ООО «Град-инвест» («Новая газета», № 55). Градостроительный совет пытается противостоять этому — конечно, не ради поддержания высокого архитектурного уровня, а для борьбы с демпингом, но справиться с напором не может. Вал безымянной серости побеждает и стилистически подавляет всех. В результате уровень петербургской архитектуры, и так невысокий, еще больше снижается пропорционально борьбе за высотность и величину площадей.
В случае с анонимным проектировщиком «Монблана» из «Строймонтажпроекта» — та же история. Могу привести и другой пример, подробно мною изученный, — дом SKY, поставленный на пересечении Новолитовской и Диагональной улиц. Я обратил на него внимание после того, как прочитал в статье Т. Лихановой и Н. Павлова («Новая газета», 2008, № 53), что «уже сегодня с Дворцового моста или набережной прекрасно виден 89-метровый дом SKY, воздвигнутый на пересечении Диагональной и Новолитовской улиц, — он, в частности, вылезает между минаретами Соборной мечети».
История этого 24-этажного домишки с двухэтажной газовой котельной на крыше (она-то и стала еще одним «минаретом») весьма характерна. В 2003 г. появился проект, точнее предпроектная разработка мастерской В. Шишкова (см.: Архитектурный ежегодник. 2003–2004. СПб, 2004. С. 161) 16-этажного жилого дома. При высоте в 50, даже в 60 м в панораму мечети постройка не вмешивалась бы.
Однако аппетит приходит во время еды, и заказчик объявил тендер уже на проект 24-этажного дома. В тендере победил никому в архитектурных кругах не известный 58-й Центральный проектный институт. Никому не известный потому, что до определенного момента — приведу рекламу с сайта 58-го ЦПИ — «институт осуществлял проектирование крупнейших и уникальных объектов Военно-Воздушных Сил, противовоздушной обороны и боевых ракетных комплексов. Вклад 58-го Центрального проектного института в создание и развитие системы обороны России и республик бывшего СССР сегодня сложно переоценить. Специалисты 58-го ЦПИ проектировали системы противоракетного нападения, системы контроля космического пространства, кольцевые системы ПВО крупных городов, командные пункты родов войск, полигоны, авиаремонтные заводы, расположенные на Северо-Западе, Дальнем Востоке, в Сибири, на Кавказе и т. д. В числе объектов института — ряд сооружений космодрома Плесецк. 58-й ЦПИ был одной из немногих организаций, создававших противоядерную оборону СССР на основе мощных радиорелейных станций». Потом ЦПИ проектировал военные городки для выводимых из Германии войск…
«…В очень короткие сроки в Волгоградской области был спроектирован и в сотрудничестве с южнокорейской фирмой… построен поселок городского типа Мариновка из 30 монолитных жилых домов на 1322 квартиры, включающий также 14 различных сооружений соцкультбыта и обширный комплекс инженерных сооружений и сетей. Весь инвестиционный цикл от начала проектирования до сдачи объекта в эксплуатацию составил 1 год и 3 месяца (а руководство института было отмечено благодарностями от иностранных партнеров). Примерно такой же городок на 1904 квартиры был возведен в Смоленской области в районе г. Ельня».
И вот специалисты по командным пунктам, полигонам и военным городкам начали рисовать дома и для Петербурга. Настроили уже много всего, потому что цены на проектирование у них демпинговые. В частности, главным архитектором проекта дома SKY оказалась Людмила Викторовна Зайцева (встретиться с ней не удалось, из ЦПИ она уволилась). Я не хочу сказать, что у нее получилось много хуже, чем у архитекторов, возглавляющих персональные архитектурные мастерские. Но в том-то и дело, что давно и успешно идет игра на понижение, и правофланговыми в этой шеренге оказываются не Мамошин и Явейн (я называю лучших, на мой взгляд, из работающих ныне, хотя и у этих есть провалы), а безымянные специалисты по КП и военным городкам, которые демпингуют и пробиваются на рынок. И в результате новая архитектура Петербурга (а 58-й ЦПИ активно проектирует для всего города — от Ленинского проспекта до Сертолова) все больше напоминает архитектуру военного городка, некую усредненную Мариновку. Потому что заказчики, наученные опытом общения с анонимными архитекторами, и от всех прочих требуют того же, а если кто проявляет несговорчивость, уходят к анонимам.
Так побеждает и торжествует серость, и появляются такие монстры, как, скажем, здание на 8-й линии, 11–13, спроектированное Р. Даяновым (особенно там страшен тыльный фасад, напоминающий о тюрьме). Или его же, Даянова, монстр на Московском проспекте, 97, — там, где раньше стоял ДК им. Капранова. Даянов все сидел и реставрировал, занимался тщательной работой по восстановлению, берег репутацию, покинул, например, театр военных действий Константиновского дворца в 2003 году, когда понял, что там делается не реставрация, а новодел. И вдруг словно пошел вразнос. А потому, что общая ситуация такая. Ситуация, при которой архитектура перестала быть творчеством, а стала техническим черчением. И как-то в один миг буквально все — за редчайшими исключениями — разучились понимать, что высота здания, доминантность — это не просто параметр, как высота потолка или ширина дверного проема, а очень сильное выразительное средство, которым надо уметь пользоваться.
Но заказчики не спрашивают, умеешь или нет. Надо и рисуй! Вот, скажем, была задача втиснуть как можно больше квадратных метров — и втиснули. Пришла какая-то Зайцева и быстренько нарисовала. Дом SKY занимает 20 соток территории, а жилой площади в нем — 1,25 га. 60247 кв. м/га! Тут уж вся городская администрация, страдающая день и ночь из-за низкой плотности застройки, должна заплакать от счастья и снять шляпу. И плюс еще «на верхних этажах расположены видовые трехкомнатные квартиры, из окон которых открывается прекрасный вид на Центральный и Петроградский районы». А на крыше — двухэтажная газовая котельная, которую в 58-м ЦПИ даже не пришло в голову как-то «облагородить», зрительно уменьшить и т. п. Просто на крышу, которая видна в Центральном и Петроградском районах (раз из окон верхних этажей видны эти районы, то и наоборот, из этих районов видна котельная), торчит двухэтажный домик…
И вот это теперь архитектура Петербурга, сляпанная наспех людьми, не понимающими, что такое творчество.
Зияющая высотка
Если вернуться к «Монблану» и попытаться в свете сказанного восстановить генезис его «архитектуры», то это будет самый примитивный функционализм в стиле «поселок городского типа Мариновка», но обогащенный знаками «элитности» и «роскоши» (в ход пошло все: от высоты и вплоть до фонтана-писсуара). То есть обычный монолитно-железобетонный каркас одели разного рода «украшениями», срисованными отовсюду подряд — а больше всего из каталогов готовой продукции, где все эти элементы предлагаются к продаже. Оригинальной архитектурой это не назовешь, да она никому и не нужна.
Что касается участия в проекте С. Гайковича и С. Орешкина, то это архитекторы посредственные, но хотя бы «с фамилиями». И теперь проект получил имя — основной автор так и остался во мраке неизвестности, а есть две фамилии. Кстати, реализация идеи Гайковича — Орешкина добавила 5 тыс. кв. м, а это означает, что их гонорар составил 15 млн долларов, если верить мнению о том, что стоимость проектирования 1 кв. метра равна 3000 долларов. За эту или иную сумму — мне она точно неизвестна — «Строймонтаж» фактически купил фамилии более или менее известных в Петербурге архитекторов (Гайкович, например, возглавляет сейчас «Объединение архитектурных мастерских») для уже построенного здания, чтобы как-то «прикрыть стыд». А с точки зрения господ архитекторов, сумма гонорара, видимо, была достаточной для того, чтобы скомпенсировать моральный вред от публично объявленной связи с «Монбланом».
Особый вопрос — поведение главного архитектора О. Харченко, который утвердил проект «Монблана». Он уже давно не главный архитектор, но специфика такова, что мы только сейчас, в связи со всеми скандалами, сталкиваемся в полном объеме с результатами его чиновничьей деятельности. Деятельности, которая уже реально погубила массу предметов охраны в Петербурге. Историческая роль этого Харченко оказалась поистине зловещей, наверное, армии Гитлера не нанесли столько вреда городу, сколько его решения. Естественно, что в творческом смысле он ничего собою не представляет — например, в составе авторских коллективов участвовал в создании таких «шедевров», как типовое здание стоматологической поликлиники или «Шляпа Незнайки» в начале Суворовского пр., плод полной импотенции. А уж утверждение проекта «Монблана» — это следствие либо злокачественной профнепригодности, либо полного безразличия к своей репутации, если предположить, что положительное решение по проекту было как-то простимулировано.
Вот поэтому и получается, что «Монблан» — это диагноз состояния всей архитектурно-строительной отрасли, включая нравы, понятия и, естественно, сферу юридическую.
Сфера юридическая
«Монблан» и тут дает много интересного и поучительного материала. Ряд вопросов был в свое время рассмотрен Т. Лихановой в статье «Корпорация монстров» («Новая газета», 2007, № 44). Речь там шла о незаконности проектирования высотного здания — будущего «Монблана» — в Объединенной охранной зоне, куда и относилась территория по адресам: Б. Сампсониевский пр., 4, 6, 8, указанная в распоряжении администрации от 02.06.2003 № 1310-ра, а еще до этого в распоряжениях от 15.12.2002 № 2586-ра и от 5.5.2003 № 968-ра, которыми разрешалось провести изыскательские работы. Подробно обсуждалось, относится ли эта территория к ООЗ, уточнялось, что КГИОП не утвердил проект, а также что «на этом месте возможно только воссоздание утраченных исторических объектов или реставрация имеющихся, все остальное — незаконно. Так что даже отсутствие на тот момент Временного высотного регламента не давало ни Олегу Харченко, ни Владимиру Яковлеву оснований для согласования этого скандального проекта».
Между тем О. Харченко проект согласовал, сначала поступив непрофессионально в качестве архитектора, а потом уже и нарушив юридические нормы, связанные с режимом строительства в ООЗ. Хочу отметить: согласно подписанным В. Яковлевым документам, проект должны были закончить не позднее 2 декабря 2003 г., но явно торопились, поэтому Харченко согласовал проект гораздо раньше — 9 июля 2003 г. Как раз была пересменка, Яковлев ушел, готовились выборы губернатора, хотелось скорее все оформить.
Далее Лиханова подробно описала ошибку специалистов КГИОП: когда «Строймонтаж» подал иск в арбитражный суд в связи с отказом КГИОП утвердить проект, отказ был обоснован ссылками не на запрет нового строительства в ООЗ, а на еще не принятый Временный высотный регламент. Суд в итоге был проигран, кассационная жалоба также ни к чему не привела, «Монблан» пошел в рост по вине некомпетентной юридической службы КГИОП, а я все думаю о том, как юристы могли так опростоволоситься и не стоит ли за этим чего-то большего, чем служебная некомпетентность.
А теперь «Монблан» настойчиво позиционируется как градостроительная ошибка, целиком относящаяся к деятельности администрации Яковлева. «Сегодня и власть, и городское сообщество признает градостроительными ошибками гостиницу на Почтамтской, бизнес-центр на Владимирском, «Монблан», застройку на набережной Робеспьера и Шпалерной улице. Замечу, что эти решения, как и другие, принимались не нами» (Ежегодное послание губернатора СПб, 2008 г.). При этом подразумевается, что высотный регламент был утвержден постановлением правительства СПб от 28 апреля 2004 № 648, т. е. после утверждения проекта «Монблана». А закон обратной силы не имеет за исключением особо оговоренных случаев.
Однако если внимательно почитать Гражданский кодекс (ГК), станет ясно, что это именно тот случай, когда можно настаивать на обратной силе юридического документа — «Временного регламента застройки земельных участков, устанавливающего параметры высотного регулирования…»
Действительно, по ст. 4 ГК акты гражданского законодательства не имеют обратной силы. Однако по п. 2 этой статьи «по отношениям, возникшим до введения в действие акта гражданского законодательства, он применяется к правам и обязанностям, возникшим после введения его в действие». Утвержденный проект — это не договор и не закон, это вообще не акт гражданского законодательства (хотя бы потому, что он не опубликован), это именно отношения. И потому после введения в действие постановления № 648 оно должно было — в силу п. 2 ст. 4 ГК — быть применено к утвержденному в 2003 г. проекту в части новых прав и обязанностей фирмы-застройщика — прежде всего в части предельно допустимой высоты здания, ограниченной 42 метрами. Как указано в комментарии к ГК, «при применении этого справедливого и целесообразного правила следует учитывать, что оно относится к вновь возникающим правам и обязанностям сторон, но не к случаям, когда правовое существо определенного института новым законодательством изменяется».
Соучастие путем бездействия
Из сказанного следует, что администрация Матвиенко имела юридическую возможность исправить ошибку Харченко и через суд изменить некоторые параметры проекта, но возможностью не воспользовалась. Тем более что шел апрель 2004 г., строительство если и началось, то только-только, и высоту здание не набрало.
Более того, по подписанным документам окончание строительства было назначено на 15 апреля 2006 г., но уже в начале 2005 г. застройщик, как я думаю, понял, что не успевает, и потому попросил пролонгировать время строительства на целых 20 месяцев (по распоряжению № 1310-ра на все строительство отводилось 28 месяцев, таким образом общий срок удлинялся в 1,7 раза). Появилось подписанное В. Матвиенко постановление от 31 мая 2005 № 812, которым окончание строительства переносилось на декабрь 2007 г.
Но в связи с неисполнением застройщиком своих обязательств по договору с городом, зафиксированным в постановлении 02.06.2003 № 1310-ра, можно было — заняв принципиальную позицию ради спасения невских панорам — вообще без проблем заставить снизить высоту «Монблана», поскольку действие договора могло быть прервано в связи с неисполнением застройщиком своих обязанностей. Тем более что «Монблан» тогда не достиг еще заоблачных высот, а архитектура у него настолько примитивна, что строительство можно прервать на любом этаже. Но и эта возможность была упущена.
Исходя из этого, все утверждения В. Матвиенко о полной непричастности ее администрации к «Монблану» как градостроительной ошибке выглядят не вполне обоснованными. Никакого стремления остановить рост «Монблана», несмотря на все возможности, не обнаружилось.
Михаил ЗОЛОТОНОСОВ
Фото ИНТЕРПРЕСС, Михаила МАСЛЕННИКОВА