Беда на заречной улице
Юрий Васильевич и Валентина Александровна Костылевы — 74-летние бездомные инвалиды из деревни Перевоз Тосненского района Ленинградской области — на жизнь не жалуются:
Блокадник с женой уже пять лет живут в сарае для скотины
— Мы, дети военных лет, столько всего пережили и выжили, что жаловаться нам грех! — вздыхают старики. Но и обиды не скрывают: — Сейчас везде только и твердят про блага для блокадников и ветеранов, квартиры им к 65-летию Победы дают, а я столько времени живу в сарае, чиновники от меня шарахаются, прокуратура и суд со мной по-свински поступили, — расстраивается Юрий Васильевич. — Как будто я лишился крыши над головой не по вине районных властей. Просто эту вину никто признать не захотел, и теперь я безрукий и безногий прозябаю в хлеву, где раньше мы держали корову и лошадь…
У инвалида-блокадника Юрия Костылева редкая судьба. Она бережет его как не всякого.
В начале войны, зимой 1941/42 года (Юре тогда исполнилось пять лет), из деревни Овцино Всеволожского района, где он родился, эвакуировали всех детей.
— После ухода отца на фронт мы остались в деревне вдвоем с матерью. Меня тоже собирались отправить в тыл вместе с другими детьми, — рассказывает блокадник. — Нас уже посадили на телегу, повезли. Мамка повязала мне пуховый платок, плакала молча, долго смотрела вслед, а в последний момент вдруг подбежала, схватила на руки и закричала: «Мой! Не отпущу, умирать — так вместе!»
Вроде бы обрекая сына на гибель, мать между тем его спасла. Все другие дети погибли: паром, на котором они перебирались через Ладогу, потопил немецкий самолет.
Военные годы мальчик провел на линии фронта (Овцино находится в нескольких километрах от Дороги жизни). До сих пор про блокаду и войну говорить без слез не может. Не в силах забыть тот страшный смертельный голод.
— У нашей соседки было двое детей: Витька и Аня, — вспоминает он. — Сын выжил, а дочка умерла: она была младше, брат у нее пайку отбирал и сам съедал, — старик плачет.
По мнению врачей, еще в блокадные годы Костылев всерьез подорвал здоровье. Пятнадцать лет назад медики обнаружили у него болезнь Рейно — трофическое нарушение мелких сосудов, развившееся из-за плохой крови. Следствием недуга стала гангрена. Юрию Васильевичу ампутировали обе ноги, несколько пальцев на руках, хирурги уже готовились к вскрытию брюшной полости.
— Это был бы конец, — отрешенно заявляет мужчина.
Однако неожиданно врачи нашли решение, как лечить тяжелобольного пациента. Ноги и пальцы рук отняли, но от смерти его спасли.
В последний раз судьба уберегла Юрия Костылева в 2005 году. Новая беда постучалась в дверь ночью 19 марта. За окном бушевал сильный шквальный ветер (до 16 метров в секунду). Супруги спали.
— В нескольких метрах от нашего участка проходит ЛЭП, — объясняет инвалид. — Деревья касались проводов. Ветви и провода стали схлестываться, искрить, произошло короткое замыкание… Искры упали на крышу гаража, деревянная постройка вспыхнула мгновенно. Затем огонь перекинулся на дом.
— Дом Юра сам строил, когда еще здоровый был. Крепкий, из хорошего бруса, с подвалом, с канализацией, с гаражом, даже сделал электрический лифт, чтобы я могла спускаться в погреб за припасами. Дед у меня и слесарь, и плотник, и электрик, и тракторист, — не скрывает гордости жена. — Сгорели наши хоромы за пару часов. В огне погибли мебель, вещи, одежда. В чем выскочили, в том и остались: я в халате, а Юра в майке…
— Спаслись — и на том спасибо! — перебивает муж. — Всё решили пять минут. Еще пять — и мы бы уже не выбрались. Женка моя — махонькая (Валентине Александровне не давит на голову полутораметровый потолок сарая. — Н. П.), щуплая (по словам мужа, мешок с картошкой всегда был тяжелее ее — Н. П.) — вытащила по ступеням во двор меня, да еще успела схватить портфель с документами.
В ту мартовскую ночь было по-зимнему холодно. К тому же бушевал ураган. А Костылевы почти до утра стояли на улице — ждали, когда сотрудники службы «01» потушат пожар. Юрий Васильевич долго потом лечил обморожения, Валентина Александровна — воспаление легких, но оба остались живы.
Жена спасла мужа. Однако больше ничего не успела.
— Сгорело все, — перечисляет хозяйка, — от швейных иголок и посуды до дивана и холодильника, а главное — наш автомобиль (в свое время пенсионеры получили от администрации инвалидную «Оку»). Сейчас все вещи на нас с чужого плеча, — бабушка демонстрирует свой неказистый наряд. Люди добрые в первую же зиму восемь стареньких шуб принесли — по сей день не мерзнем. Еще соседи приволокли железную кровать. Мы ее поставили в баню и перешли туда жить 19 марта…
Баня — после того как сгорели дом и гараж — оказалась единственной теплой постройкой на небольшом участке, но самой крохотной. В этом помещении (площадью два квадратных метра), где кроме кровати не поместилось ничего, старики прожили до сентября.
Костылевы не опускали руки. Пять лет инвалид-блокадник обивал пороги различных инстанций. Где-то ему сразу давали от ворот поворот: «Мы этим не занимаемся. Не наше дело. Вам туда…» Три года Юрий Васильевич пытался попасть на прием к главе района. Не попал. К сгоревшему дому на Заречной улице, 28, неоднократно приезжали пожарные инспекторы, милиционеры, сотрудники МУП ЖКХ «Электросети», отвечающие за безопасность линии электропередач. Разводили руками и уезжали.
— В конце концов я отчаялся, — машет рукой блокадник. — Взял и написал письмо президенту Путину. Не знаю, куда оно попало, но местные власти, видимо, получили нагоняй — мой иск наконец-то передали в суд.
За истца ввиду его инвалидности выступала районная прокуратура. Но чисто формально: бесчисленные помощники прокурора молча скучали на судебных заседаниях. Зато не зевали ответчики: МУП ЖКХ «Электросети» Тосненского района Ленобласти заказали судебную экспертизу, доказавшую, по мнению истца, невозможное.
— Эксперты признали, что провода искрили. Однако заключили, что возгорание случилось не от искры, а неизвестно от чего, — разводит руками погорелец. — А Госпожнадзор, наоборот, подтвердил, что пожар произошел от искр, — мечется инвалид между двух инстанций. — Кому тут верить? «Конкретно момент возгорания никто не видел», — подытожил судья Александр Ваганов и вынес решение отклонить мой иск, поскольку «связь пожара и аварийного состояния ЛЭП не установлена». Прокуратура дважды отказала мне в пересмотре дела. Я хочу снова написать президенту — теперь Медведеву.
— Ни восстанавливать дом, ни возмещать ущерб нам никто не собирался, — продолжает Валентина Александровна. — Лишь в конце лета 2005 года приехали люди из районной администрации, которые распорядились утеплить наш сарай для скотины, чтобы мы могли в нем жить...
Сарай — площадью около десяти квадратных метров — расположен поодаль и тоже уцелел во время пожара. Костылевы построили его в конце 80-х, когда купили корову и лошадь. Стены сарая — в один кирпич, и, несмотря на то что подсобное помещение, по указанию чиновников, обшили вагонкой, а сами хозяева настелили здесь пол, поставили печь и по всему периметру сарая проложили трубы, намного теплее не стало. Зимой (когда морозы достигают 30 градусов) старики топят печку круглые сутки, но по утрам все равно просыпаются в холоде.
— Мы еще сделали окошко, — едва ли не извиняясь, показывает хозяйка, — но как без света?
Десятиметровое помещение Валентина Александровна умудрилась разделить на «спальню» и «кухню»: в «комнате» уместились две кровати, в «кухне» — стол. Никаких удобств в сарае нет: вместо туалета — ведро, вместо раковины и душа (растапливать баню зимой невозможно) жена протирает мужа влажной тряпкой. 74-летняя женщина сама ходит за водой, сама колет дрова, самодельным плугом вспахивает огород, а в ожидании гостей из собственноручно выложенной печки достает румяные пироги.
Гости (знакомые, друзья, соседи) тут бывают часто. Однако с недавних пор в особом почете — журналисты.
В феврале этого года, получив последний отказ из прокуратуры, Юрий Васильевич с досады позвонил в редакцию газеты «Московский комсомолец» в Петербурге». Приехали журналисты. О Костылевых написали в одном из номеров.
Уже через несколько дней у обгоревшего остова дома на Заречной, 28, припарковались четыре дорогих иномарки. Погорельцы и их соседи, высыпавшие на улицу, не могли поверить своим глазам. Из автомобилей вышли представители всевозможных властей: глава администрации города Никольское (деревню Перевоз недавно включили в состав города. — Н. П.), глава администрации Тосненского района, руководители отдела жилищной политики правительства Ленинградской области, глава областного комитета по печати и прочие. Два десятка посетителей с большим трудом втиснулись в тесный сарай.
Сначала чиновники оправдывались:
— Мы давно знаем о проблеме Костылева и следим за его судьбой, — утверждала начальник жилищного сектора администрации города Никольское Ольга Громова. — Но помочь Юрию Васильевичу с жильем до декабря прошлого года не могли. Его нельзя было поставить на очередь, потому что жилье от государства предоставлялось только малоимущим ветеранам.
— Претендовать на новое жилье блокадник не мог: для этого ему нужно было доказать, что он малоимущий, — объяснил «Новой» Александр Смирнов, исполняющий обязанности главы муниципального образования Никольское. — Чтобы мы признали Костылева нуждающимся в улучшении жилищных условий и поставили в очередь на жилье, он должен был собрать пакет документов. Но полного комплекта ему собрать не удалось по каким-то непонятным причинам…
Причины, по которым Юрий Васильевич не собрал, да и не мог собрать ВСЕ документы, очень понятны. Полный комплект — это перечень из 14 пунктов, в том числе справки и выписки из ЖЭКа, собеса, налоговой инспекции, Пенсионного фонда, БТИ, Регистрационной палаты, МРЭО, «Роснедвижимости», Сбербанка и других инстанций. Кроме того, до судьбоносного чиновничьего визита инвалиду-блокаднику вообще никто не говорил, что его поставят в очередь на жилье, если он соберет необходимые документы!
На прощание высокопоставленные гости пообещали хозяину сарая благоустроенное жилье. Добавили, что все документы подготовят сами и принесут инвалиду.
— Конечно, квартиру дадим не сразу, придется подождать, — предупредила инспектор отдела жилищной политики Ленинградской области Ирина Чепеко. — Обеспечить всех ветеранов войны надеемся за 2010–2011 годы.
— Понял. Буду ждать, — спокойно, с недоверием и без энтузиазма, ответил Юрий Васильевич.
А утром 5 марта к Костылевым в сарай постучал человек, назвавшийся прорабом.
— Он сообщил, что районные начальники решили поставить нам новый дом на месте старого, — делятся новостями старики, — и уже принес готовый проект: две спальни, кухня, прихожая, гараж — все вместе 56 квадратных метров. За два месяца обещают построить. Наверное, ко Дню Победы…
— Меня смутило то, что, по словам прораба, новый дом будет полностью металлический, утепленный стекловатой. Тепло ли будет в нем? — с сомнением спрашивает Юрий Васильевич.
— Я тут на днях ремонт в сарае начала, — обводит взглядом свое жилище Валентина Александровна. — Ремонт доделывать я пока, может, и не буду. Но дров на будущую зиму точно запасу…
— Мы, дети военных лет, столько всего пережили и выжили, что жаловаться нам грех! — вздыхают старики. Но и обиды не скрывают: — Сейчас везде только и твердят про блага для блокадников и ветеранов, квартиры им к 65-летию Победы дают, а я столько времени живу в сарае, чиновники от меня шарахаются, прокуратура и суд со мной по-свински поступили, — расстраивается Юрий Васильевич. — Как будто я лишился крыши над головой не по вине районных властей. Просто эту вину никто признать не захотел, и теперь я безрукий и безногий прозябаю в хлеву, где раньше мы держали корову и лошадь…
У инвалида-блокадника Юрия Костылева редкая судьба. Она бережет его как не всякого.
В начале войны, зимой 1941/42 года (Юре тогда исполнилось пять лет), из деревни Овцино Всеволожского района, где он родился, эвакуировали всех детей.
— После ухода отца на фронт мы остались в деревне вдвоем с матерью. Меня тоже собирались отправить в тыл вместе с другими детьми, — рассказывает блокадник. — Нас уже посадили на телегу, повезли. Мамка повязала мне пуховый платок, плакала молча, долго смотрела вслед, а в последний момент вдруг подбежала, схватила на руки и закричала: «Мой! Не отпущу, умирать — так вместе!»
Вроде бы обрекая сына на гибель, мать между тем его спасла. Все другие дети погибли: паром, на котором они перебирались через Ладогу, потопил немецкий самолет.
Военные годы мальчик провел на линии фронта (Овцино находится в нескольких километрах от Дороги жизни). До сих пор про блокаду и войну говорить без слез не может. Не в силах забыть тот страшный смертельный голод.
— У нашей соседки было двое детей: Витька и Аня, — вспоминает он. — Сын выжил, а дочка умерла: она была младше, брат у нее пайку отбирал и сам съедал, — старик плачет.
По мнению врачей, еще в блокадные годы Костылев всерьез подорвал здоровье. Пятнадцать лет назад медики обнаружили у него болезнь Рейно — трофическое нарушение мелких сосудов, развившееся из-за плохой крови. Следствием недуга стала гангрена. Юрию Васильевичу ампутировали обе ноги, несколько пальцев на руках, хирурги уже готовились к вскрытию брюшной полости.
— Это был бы конец, — отрешенно заявляет мужчина.
Однако неожиданно врачи нашли решение, как лечить тяжелобольного пациента. Ноги и пальцы рук отняли, но от смерти его спасли.
В последний раз судьба уберегла Юрия Костылева в 2005 году. Новая беда постучалась в дверь ночью 19 марта. За окном бушевал сильный шквальный ветер (до 16 метров в секунду). Супруги спали.
— В нескольких метрах от нашего участка проходит ЛЭП, — объясняет инвалид. — Деревья касались проводов. Ветви и провода стали схлестываться, искрить, произошло короткое замыкание… Искры упали на крышу гаража, деревянная постройка вспыхнула мгновенно. Затем огонь перекинулся на дом.
— Дом Юра сам строил, когда еще здоровый был. Крепкий, из хорошего бруса, с подвалом, с канализацией, с гаражом, даже сделал электрический лифт, чтобы я могла спускаться в погреб за припасами. Дед у меня и слесарь, и плотник, и электрик, и тракторист, — не скрывает гордости жена. — Сгорели наши хоромы за пару часов. В огне погибли мебель, вещи, одежда. В чем выскочили, в том и остались: я в халате, а Юра в майке…
— Спаслись — и на том спасибо! — перебивает муж. — Всё решили пять минут. Еще пять — и мы бы уже не выбрались. Женка моя — махонькая (Валентине Александровне не давит на голову полутораметровый потолок сарая. — Н. П.), щуплая (по словам мужа, мешок с картошкой всегда был тяжелее ее — Н. П.) — вытащила по ступеням во двор меня, да еще успела схватить портфель с документами.
В ту мартовскую ночь было по-зимнему холодно. К тому же бушевал ураган. А Костылевы почти до утра стояли на улице — ждали, когда сотрудники службы «01» потушат пожар. Юрий Васильевич долго потом лечил обморожения, Валентина Александровна — воспаление легких, но оба остались живы.
Жена спасла мужа. Однако больше ничего не успела.
Валентина Александровна и домик на пепелище
— Сгорело все, — перечисляет хозяйка, — от швейных иголок и посуды до дивана и холодильника, а главное — наш автомобиль (в свое время пенсионеры получили от администрации инвалидную «Оку»). Сейчас все вещи на нас с чужого плеча, — бабушка демонстрирует свой неказистый наряд. Люди добрые в первую же зиму восемь стареньких шуб принесли — по сей день не мерзнем. Еще соседи приволокли железную кровать. Мы ее поставили в баню и перешли туда жить 19 марта…
Баня — после того как сгорели дом и гараж — оказалась единственной теплой постройкой на небольшом участке, но самой крохотной. В этом помещении (площадью два квадратных метра), где кроме кровати не поместилось ничего, старики прожили до сентября.
Костылевы не опускали руки. Пять лет инвалид-блокадник обивал пороги различных инстанций. Где-то ему сразу давали от ворот поворот: «Мы этим не занимаемся. Не наше дело. Вам туда…» Три года Юрий Васильевич пытался попасть на прием к главе района. Не попал. К сгоревшему дому на Заречной улице, 28, неоднократно приезжали пожарные инспекторы, милиционеры, сотрудники МУП ЖКХ «Электросети», отвечающие за безопасность линии электропередач. Разводили руками и уезжали.
— В конце концов я отчаялся, — машет рукой блокадник. — Взял и написал письмо президенту Путину. Не знаю, куда оно попало, но местные власти, видимо, получили нагоняй — мой иск наконец-то передали в суд.
За истца ввиду его инвалидности выступала районная прокуратура. Но чисто формально: бесчисленные помощники прокурора молча скучали на судебных заседаниях. Зато не зевали ответчики: МУП ЖКХ «Электросети» Тосненского района Ленобласти заказали судебную экспертизу, доказавшую, по мнению истца, невозможное.
— Эксперты признали, что провода искрили. Однако заключили, что возгорание случилось не от искры, а неизвестно от чего, — разводит руками погорелец. — А Госпожнадзор, наоборот, подтвердил, что пожар произошел от искр, — мечется инвалид между двух инстанций. — Кому тут верить? «Конкретно момент возгорания никто не видел», — подытожил судья Александр Ваганов и вынес решение отклонить мой иск, поскольку «связь пожара и аварийного состояния ЛЭП не установлена». Прокуратура дважды отказала мне в пересмотре дела. Я хочу снова написать президенту — теперь Медведеву.
— Ни восстанавливать дом, ни возмещать ущерб нам никто не собирался, — продолжает Валентина Александровна. — Лишь в конце лета 2005 года приехали люди из районной администрации, которые распорядились утеплить наш сарай для скотины, чтобы мы могли в нем жить...
Сарай — площадью около десяти квадратных метров — расположен поодаль и тоже уцелел во время пожара. Костылевы построили его в конце 80-х, когда купили корову и лошадь. Стены сарая — в один кирпич, и, несмотря на то что подсобное помещение, по указанию чиновников, обшили вагонкой, а сами хозяева настелили здесь пол, поставили печь и по всему периметру сарая проложили трубы, намного теплее не стало. Зимой (когда морозы достигают 30 градусов) старики топят печку круглые сутки, но по утрам все равно просыпаются в холоде.
— Мы еще сделали окошко, — едва ли не извиняясь, показывает хозяйка, — но как без света?
Десятиметровое помещение Валентина Александровна умудрилась разделить на «спальню» и «кухню»: в «комнате» уместились две кровати, в «кухне» — стол. Никаких удобств в сарае нет: вместо туалета — ведро, вместо раковины и душа (растапливать баню зимой невозможно) жена протирает мужа влажной тряпкой. 74-летняя женщина сама ходит за водой, сама колет дрова, самодельным плугом вспахивает огород, а в ожидании гостей из собственноручно выложенной печки достает румяные пироги.
Гости (знакомые, друзья, соседи) тут бывают часто. Однако с недавних пор в особом почете — журналисты.
В феврале этого года, получив последний отказ из прокуратуры, Юрий Васильевич с досады позвонил в редакцию газеты «Московский комсомолец» в Петербурге». Приехали журналисты. О Костылевых написали в одном из номеров.
Уже через несколько дней у обгоревшего остова дома на Заречной, 28, припарковались четыре дорогих иномарки. Погорельцы и их соседи, высыпавшие на улицу, не могли поверить своим глазам. Из автомобилей вышли представители всевозможных властей: глава администрации города Никольское (деревню Перевоз недавно включили в состав города. — Н. П.), глава администрации Тосненского района, руководители отдела жилищной политики правительства Ленинградской области, глава областного комитета по печати и прочие. Два десятка посетителей с большим трудом втиснулись в тесный сарай.
Юрий Васильевич: «Живы — и на том спасибо!»
Сначала чиновники оправдывались:
— Мы давно знаем о проблеме Костылева и следим за его судьбой, — утверждала начальник жилищного сектора администрации города Никольское Ольга Громова. — Но помочь Юрию Васильевичу с жильем до декабря прошлого года не могли. Его нельзя было поставить на очередь, потому что жилье от государства предоставлялось только малоимущим ветеранам.
— Претендовать на новое жилье блокадник не мог: для этого ему нужно было доказать, что он малоимущий, — объяснил «Новой» Александр Смирнов, исполняющий обязанности главы муниципального образования Никольское. — Чтобы мы признали Костылева нуждающимся в улучшении жилищных условий и поставили в очередь на жилье, он должен был собрать пакет документов. Но полного комплекта ему собрать не удалось по каким-то непонятным причинам…
Причины, по которым Юрий Васильевич не собрал, да и не мог собрать ВСЕ документы, очень понятны. Полный комплект — это перечень из 14 пунктов, в том числе справки и выписки из ЖЭКа, собеса, налоговой инспекции, Пенсионного фонда, БТИ, Регистрационной палаты, МРЭО, «Роснедвижимости», Сбербанка и других инстанций. Кроме того, до судьбоносного чиновничьего визита инвалиду-блокаднику вообще никто не говорил, что его поставят в очередь на жилье, если он соберет необходимые документы!
На прощание высокопоставленные гости пообещали хозяину сарая благоустроенное жилье. Добавили, что все документы подготовят сами и принесут инвалиду.
— Конечно, квартиру дадим не сразу, придется подождать, — предупредила инспектор отдела жилищной политики Ленинградской области Ирина Чепеко. — Обеспечить всех ветеранов войны надеемся за 2010–2011 годы.
— Понял. Буду ждать, — спокойно, с недоверием и без энтузиазма, ответил Юрий Васильевич.
А утром 5 марта к Костылевым в сарай постучал человек, назвавшийся прорабом.
— Он сообщил, что районные начальники решили поставить нам новый дом на месте старого, — делятся новостями старики, — и уже принес готовый проект: две спальни, кухня, прихожая, гараж — все вместе 56 квадратных метров. За два месяца обещают построить. Наверное, ко Дню Победы…
— Меня смутило то, что, по словам прораба, новый дом будет полностью металлический, утепленный стекловатой. Тепло ли будет в нем? — с сомнением спрашивает Юрий Васильевич.
— Я тут на днях ремонт в сарае начала, — обводит взглядом свое жилище Валентина Александровна. — Ремонт доделывать я пока, может, и не буду. Но дров на будущую зиму точно запасу…
Нина ПЕТЛЯНОВА
Фото Михаила МАСЛЕННИКОВА