Толкователь девелоперовых снов

Вступая в должность председателя КГИОП, Сергей Макаров заверял: буду руководствоваться главенством закона, а «в том, что красиво», разберусь быстро. Быстро не получилось. Что же до буквы закона, то тут глава охранного ведомства предпочитает оригинальную собственную азбуку. Его интерпретации тех или иных статей срывают аплодисменты бизнесменов и вызывают шквал негодования градозащитников. «Новая» решила исследовать этот феномен, проанализировав позицию комитета по нескольким конкретным эпизодам.

Дом Мордвиновых

На сентябрьской встрече Игоря Албина с градозащитниками (см. «Новую» № 67) Сергей Макаров горячо убеждал присутствующих – включая своего непосредственного начальника – в том, будто требование федерального закона о сохранении габаритов существующих в границах объекта культурного наследия строений распространяется на его территорию, но не на сам объект. Что и позволило комитету санкционировать превращение некогда двухэтажного исторического дома 4 по ул. Глинки в пятиэтажный апарт-отель. Попытки ошарашенных такой трактовкой активистов зачитать вслух соответствующую статью (ст. 5.1 73-ФЗ) не имели тогда успеха: господин Макаров с высот своего юридического опыта лишь снисходительно указывал дилетантам на их неспособность уразуметь истинный смысл закона.

Однако поступившие несколькими днями позже официальные разъяснения прокуратуры доказали обратное: это как раз юрист Макаров неверно толкует статью. В ответе, поступившем на обращение Павла Шапчица, надзорное ведомство констатирует, что разрешения КГИОП по дому Мордвиновых «выданы в нарушение п. 1 ч. 1 ст. 5.1 Федерального закона № 73-ФЗ, запрещающего увеличение объемно-пространственных характеристик существующих на территории памятника объектов капитального строительства». И сообщает, что в этой связи «прокуратурой города подготовлено заявление в арбитражный суд о признании вышеуказанных разрешений КГИОП незаконными».

"Частичный демонтаж" исторического дома 26 в Дегтярном переулке - все, что на весну прошлого года оставалось от здания в пять этажей с флигелями. Нынче идет реализация проекта под маркой "воссоздание с элементами подлинного", муляж на выходе будет весьма далек от оригинала

Охтинский мыс

Очередная (октябрьская) встреча под эгидой Албина проходила на Охтинском мысу и была посвящена дальнейшей судьбе уникального наследия. Как и месяц назад, градозащитники были удовлетворены конструктивной позицией вице-губернатора (истребовал всю документацию по проблеме, включая судебные решения, распорядился создать рабочую группу и поставил задачу скорейшей консервации выявленных здесь археологических объектов), но вновь вынуждены были дезавуировать попытку главы КГИОП дезинформировать своего шефа.

«Сергей Макаров заявил, что с августа 2009 г. (последняя корректировка территории) у КГИОП не появилось ни одного научного документа, который обязывал бы комитет изменить границы этого выявленного объекта культурного наследия, – рассказал Павел Шапчиц. – И будто полномочий это сделать у КГИОП нет. Опровергая такую не соответствующую действительности информацию, мне пришлось перечислить хотя бы основные из громадного количества документов, которые появились у комитета с лета 2009 г. Напомнить, что – согласно ч. 2 ст. 3 Закона «Об охране объектов культурного наследия в Санкт-Петербурге» – КГИОП обязан раз в пять лет проверять сохранность, фотографировать и разрабатывать программы сохранения ОКН, в том числе выявленных. Что предмет охраны нынешнего ВОКН «Охтинский мыс» – это всего лишь «культурный слой». Который, как известно, при изучении уничтожается.

Сами же археологические объекты не учтены и не охраняются – а раз так, надо их выявить в качестве отдельных объектов с новыми границами. Что же до полномочий комитета по корректировке границ, то КГИОП может и должен это сделать при наличии достаточных научных оснований (абзац 2 ч. 5, ч. 6 ст. 3.1; п. 3 ч. 1 ст. 9.1; п. 4, 4.1 ст. 9.2; ст. 33 73-ФЗ). Согласно действующей учетной документации, существующий ВОКН «Ниеншанц (Охта 1)…» – это ВОКН вида «достопримечательное место». Объектом археологического наследия он официально не является, а потому ссылки КГИОП на нормы законодательства, регулирующие требования в отношении объектов археологического наследия, я считаю несостоятельными. Наконец, комитет признал существование всех многочисленных археологических объектов в 2013 году, в работе под названием «Уточнение сохранности и границ объектов археологического наследия на территории достопримечательного места регионального значения «Охтинский мыс: V тысячелетие до н. э. – ХХ век». В приложениях 6–11 к этой работе приведены чертежи Охтинского мыса с нанесенными огромными фрагментами самых разнообразных сохранившихся археологических объектов. Указанная работа – не частное мнение сотрудников КГИОП, а официальная его позиция как минимум в двух судебных процессах, так как этот документ приобщался к материалам дела в качестве правовой позиции комитета».

«На сегодняшний день действует учетная карта от 26 января 2010 г., согласно которой не состоят под охраной ни рвы и деревянные конструкции Ландскроны, ни примерно 80–90% площади крепостей Ниеншанц двух периодов. КГИОП имеет целую библиотеку научной документации, которая однозначно указывает на необходимость взять под охрану бОльшую часть мыса, однако продолжает незаконно бездействовать и дезинформировать и начальство, и общественность», – заключает Шапчиц.

Ресторан «Кюба» и прочая «расчлененка»

Согласованный КГИОП демонтаж регионального памятника «Ресторан Кюба» (наб. Большой Невки, 24), как и снос большей части дома Мордвиновых, проходит под маркой приспособления к современному использованию.

Вот только если в отношении здания на улице Глинки комитет объяснял снос третьего (возведенного в конце 1960-х) этажа необходимостью возвращения к историческому облику, то в случае с объектом на Каменном острове придерживается противоположной логики.

С момента своего рождения Ресторан «Кюба» неоднократно перестраивался, особо кардинальные изменения пришлись на послевоенную пору – когда его приспосабливали под нужды тренировочной базы гребного клуба «Спартак».

Очевидно, желая облегчить жизнь условному инвестору, комитет еще прежде позаботился о том, чтобы в предметах охраны остался лишь фрагмент одной фасадной стены. А все остальное разрешил снести. Дабы потом «воссоздать» – но вовсе не в том виде, в каком здание радовало глаз в дореволюционные годы, а по состоянию как раз на советский период. Что опять-таки отвечает интересам частной компании, желающей устроить на третьем этаже апарты, а в нижней части разместить фитнес-клуб.

Формально в данном случае вроде бы соблюдается положение о воссоздании в том виде, в каком памятник дошел до наших дней (о чем предпочли не вспоминать в случае с домом Мордвиновых). Возникает, правда, вопрос: а на каком основании вообще происходит демонтаж охраняемого государством объекта?

В согласованной комитетом проектной документации значится: «По техническому заключению рекомендуется демонтировать и заменить участки неисторической части здания, находящиеся в аварийном и ограниченно работоспособном состоянии». Но, во-первых, ограниченно-работоспособное состояние не указывает на необходимость сноса, а говорит о необходимости провести ремонт, усиление конструкций. Что же до аварийных, то таковых вообще не удалось обнаружить в упомянутом техническом заключении. Иначе говоря, физическое состояние объекта не требовало демонтажа. И если бы комитет исходил из поставленной перед ним государством задачи действовать в интересах сохранения памятника, демонтаж не должен был быть согласован.

Иные цели преследует девелопер: ему сподручнее в чистом поле отстроить все заново; тем более не с руки оставлять старые стены, когда есть желание прибавить подземный этаж. А чтобы ведомству господина Макарова ловчее было подмахнуть такие бумажки, в ход идет прелестная формулировка: «в целях сохранения территории памятника проектом предусмотрена подземная автостоянка на 25 машино-мест с заглублением на 3,8 м».

Комментируя «Фонтанке» ситуацию со сносом этого регионального памятника, глава КГИОП настаивает на том, будто «по закону сохраняются только его [памятника] предметы охраны – части, иногда – стены. Памятник памятнику рознь. У одних потрясающая архитектурная ценность, у других она меньше».

Но как бы ни хотелось Сергею Владимировичу ранжировать таким образом объекты культурного наследия, перед законом они все равны – вне зависимости от того, насколько тот или иной способен потрясти воображение главы нашего КГИОП. Пункт 13 ст. 18 ФЗ-73 гласит: «Снос объекта культурного наследия, включенного в реестр, запрещен». Точка. Без всяких оговорок и градаций по степени архитектурной ценности.

Из этой же статьи следует, что вовсе не только предмет охраны должен остаться после рукоприкладства инвесторов. Читаем внимательно: «Объект культурного наследия, включенный в реестр, подлежит государственной охране…» Объект – а не какие-то его огрызки, удостоенные чести попасть в перечень предметов охраны.

Пункт 3 ст. 5.1 дозволяет на территории памятника «ведение хозяйственной деятельности, не противоречащей требованиям обеспечения сохранности объекта культурного наследия». То есть со всей очевидностью закон направлен на защиту не каких-то фрагментов, а всего объекта, во всей его целостности признанного ценным и включенного именно таким образом в госреестр.

Уже цитировавшаяся выше статья 5.1 (о содержании которой заботливо напоминает юристу Макарову прокуратура Санкт-Петербурга) запрещает также вообще проведение любых строительных, земляных и иных работ за исключением работ по сохранению ОКН.

В КГИОП нынче своеобразно понимают работы по сохранению, с готовностью относя к ним фактические сносы, реконструкцию и новое строительство. Но вот как их определяет ФЗ-73:

«Сохранение объекта культурного наследия – меры, направленные на обеспечение физической сохранности и сохранение историко-культурной ценности объекта культурного наследия, предусматривающие консервацию, ремонт, реставрацию, приспособление объекта культурного наследия для современного использования…»

То есть приспособление – один из видов работ по сохранению, наравне с той же реставрацией.

Может быть, юрист Макаров сумеет объяснить, как рытье подземного паркинга или снос вовсе не аварийных конструкций способствуют обеспечению физической сохранности и сохранению ценности того же ресторана «Кюба»?

Он, конечно, будет продолжать настаивать на том, что ценного в нем – кусок стены (предмет охраны). Но если уж данный объект был включен в госреестр целиком, так целиком и должен охраняться. А если вы его ценность оспариваете – заказывайте экспертизу, обосновывайте свою позицию, исключайте из реестра. Но не иначе.

Вообще не вполне понятно, на каком основании юрист Макаров так цепляется к тезису о том, что при приспособлении достаточно сохранять лишь предмет охраны. В последней, действующей с января этого года редакции ФЗ-73 оговорка про предметы охраны вообще ушла – нет там больше такого условия.

Разработанный мастерской Никиты Явейна проект позиционируется как «Реконструкция с последующим приспособлением в соответствии с целями реконструкции и последующего использования здания (памятник регионального значения Ресторан «Кюба») под физкультурно-оздоровительный центр». Но такого вида работ, как «реконструкция», закон в отношении памятников не предусматривает вообще. Кроме того, как отмечается и в проектной документации, объект находится на территории другого памятника – «Парк Тихий отдых». В границах которого также недопустимо все перечисленное статьей 5.1. Проектанты – с оглядкой на содержащейся в ней запрет на увеличение габаритов – пишут, что по итогам реконструкции «основные габариты здания остаются прежними» (какие такие «основные», законом вовсе не предусмотренные?). Однако и это утверждение расходится с приведенными тут же цифрами. Исходные данные по существовавшему зданию: общая площадь – 1816 м², строительный объем – 12838 м³; по итогам реконструкции – соответственно, 5496 и 16842 м³.

Доступ к информации

Петербургский ВООПИиК, обеспокоенный странными работами на доме Шредера (Большая Подьяческая, 8), обратился в КГИОП с просьбой прокомментировать ситуацию и предоставить возможность ознакомиться с имеющимися в комитете материалами по объекту (охранным обязательством, техническим заключением и др.). Комитет в ответ шлет отказное письмо, где ссылается на ч. 1 ст. 1259 Гражданского кодекса РФ. В силу которой «проектная документация отнесена к объектам авторских прав», а «исключительное право использовать такие объекты, согласно ст. 1270 ГК, в том числе любая демонстрация оригинала или экземпляра произведения, относится к автору произведения или иному правообладателю». Из чего заключает, что у КГИОП отсутствуют основания для предоставления испрашиваемых материалов.

Однако еще в 2014 году Куйбышевский районный суд Санкт-Петербурга признал незаконным аналогичные отказы комитета. Тогда активисты группы ЭРА пытались получить копии историко-культурных экспертиз, разрешительных документов, техзаключений и других документов по ряду исторических объектов. И им тоже дали от ворот поворот, ссылаясь в том числе на те же процитированные выше статьи Гражданского кодекса. Суд определил, что данные статьи ограничивают лишь использование, но никак не доступ к информации, официальным путем поступившей в орган государственной власти. Решение было оставлено в силе и судом апелляционной инстанции. Событие это широко освещалось в СМИ – как прецедент особой значимости, ставящий крест на попытках чиновников комитета утаивать представляющие общественный интерес документы.

Но ведомство юриста Макарова отчего-то упрямо придерживается прежней политики незаконного ограничения доступа к информации, не считаясь с вынесенным судом вердиктом.

Комитет по защите инвесторов

Одним из требований, закрепленных в резолюции осеннего митинга в защиту Петербурга, значится отставка Сергея Макарова. Что, в общем, не удивляет на фоне как рассмотренных выше примеров, так и публичных выступлений самого главы КГИОП, в которых он зачастую выказывает больше сочувствия интересам инвесторов, нежели охраны наследия. Депутат Борис Вишневский, приводя в пример историю с Конюшенным ведомством, недоумевает: как могло возглавляемое Сергеем Макаровым ведомство «все время стараться защитить инвестора, а не памятник». Такое поведение парламентарий дипломатично связывает «скорее с непрофессионализмом, нежели с личной заинтересованностью». Однако аналогичную линию председатель КГИОП гнул и в случае с Домом Зыкова на Фонтанке, и с блокадной подстанцией, и ряда других – неизменно упирая на необходимость получения инвестором достаточной прибыли. «Мне не раз в лицо приходилось говорить: Сергей Владимирович, вы не комитет по инвестициям, вы комитет по охране памятников возглавляете, вы должны о другом беспокоиться. Но беда как раз в том, что у нас КГИОП часто ведет себя как комитет по защите инвесторов», – говорит Вишневский.

Именно в такой ипостаси воспринимается Сергей Макаров уже и за пределами Петербурга. Так, базирующееся в Москве сообщество «Хранители наследия» в своих публикациях не раз выражало недоумение позицией председателя КГИОП культурной столицы. Когда тот, например, ходатайствовал о моратории на новую версию ФЗ-73. Или нынешней осенью, когда в питерских СМИ вдруг поднялась настоящая истерия по поводу нового федерального законопроекта, дополняющего действующую систему зон охраны понятием «защитная зона объекта культурного наследия».

Москвичи с изумлением цитируют, например, наш «Деловой Петербург», рассказавший: «На днях группу девелоперов собирал на совещание глава КГИОП Сергей Макаров. На совещании он уведомил их, что новое федеральное законодательство поставит крест на многих бизнес-проектах». Как сообщает издание, обращение Макарова в Министерство культуры не имело результата – там, с его слов, ответили, что «у них нет задачи облегчать регионам жизнь». А в пресс-службе КГИОП газете подтвердили, что комитет направлял в Минкульт свои замечания. И, в частности, «КГИОП просил не отзывать ранее выданные разрешения на строительство по адресам, которые могут попасть в 100-метровую зону памятников».

«Если все это правда, то по меньшей мере поразительна та откровенность, с которой петербургский госорган охраны наследия демонстрирует, на чьей стороне он выступает в градостроительных коллизиях, – отзываются «Хранители наследия». – Вместо того, чтобы, например, тихо порадоваться, что не обеспеченные утвержденными зонами охраны памятники архитектуры получат хотя бы временные «защитные зоны», КГИОП собирает девелоперов (!) и стращает их крахом бизнес-проектов. Вместо забот о сохранении историко-градостроительной среды памятников, как того требует закон, госорган охраны наследия обеспокоен судьбой разрешений на строительство».

При этом, как отмечают столичные градозащитники, Петербург со своим «особым мнением» о защитных зонах пока остается в гордом одиночестве: законопроект официально поддержали не только правительство РФ, но и законодательные органы власти Астраханской, Вологодской, Ульяновской областей, Алтайского края, Кабардино-Балкарской Республики, Красноярского края, Республики Татарстан.