Улыбка Мефистофеля и оскал бюрократии

«Je suis Mefisto!», «Черт с вами, а Мефистофель – с нами!» – эти лозунги прошлым летом собирали у Дома Лишневского тысячи горожан. Народные сходы на Лахтинской улице по их сплоченности, массовости и резонансности сравнивали с защитой Англетера и противостоянием «Охта-центру».

«В августе 2015-го, пожалуй, только журнал «Мурзилка» не написал про падшего ангела Мефистофеля… Одному из корреспондентов, спросившему тогда, что я чувствую в связи «с этой ситуацией», я ответила, что чувствую себя как у постели тяжело больного родственника. Когда приходит беда – все друзья и знакомые обрывают телефоны, стараются поддержать, посочувствовать. Но время идет. Больному не становится лучше. И родственники остаются одни. Им реже звонят. На их звонки и письма просто не отвечают. Так и мы с Мефисто постепенно останемся одни», – напророчила и оказалась права Елена Турковская, праправнучка архитектора Лишневского.

Никаких иллюзий, что власть будет нам помощником в деле воссоздания Мефистофеля, не было изначально. И еще минувшей осенью по инициативе художника Эда Якушкина была создана инициативная группа для содействия сбору средств и восстановлению разрушенного барельефа. Главную на тот момент задачу историк и публицист Даниил Коцюбинский формулировал так: «Для начала – оценить реальную стоимость работ. При этом, по моему убеждению, проект должен быть волонтерским не только для тех, кто решит пожертвовать свои личные средства, но и для художников – скульпторов и архитекторов, которые решат поддержать нашу инициативу. Это должно быть нашим общим петербургским делом, а не «коммерческим предприятием».И поэтому средства, на мой взгляд, следует собрать и потратить только на расходные материалы. А личный труд всех участников этого общего дела должен быть бескорыстным».

Нашелся скульптор, Павел Игнатьев, выразивший готовность безвозмездно выполнить восстановление барельефа (ограничив финансовые затраты только покупкой расходных материалов и сопутствующих работ – доставка, монтаж и т. п.). Такое везение, что отозвался мастер вовсе не случайный, а, можно сказать, родной: прежде уже не раз восстанавливал на домах Лишневского диковинных его персонажей, научился их понимать и разговаривать с ними на ставшем понятным ему языке.

Ознакомившись с фотофиксацией останков Мефистофиля (предоставленной ООО «Восстановление», выполнившим судебную экспертизу), Павел пришел к выводу: восстановление с использованием уцелевших фрагментов возможно.

В конце декабря скульптор вместе с депутатами Борисом Вишневским и Александром Кобринским был принят председателем КГИОП Сергеем Макаровым. Обсудили план дальнейших действий, договорились о подаче в комитет заявки на получение архитектурно-реставрационного задания (АРЗ). Попутно активисты по всем возможным источникам собирали необходимую для добросовестного воссоздания иконографию (в КГИОП оказались в наличии лишь две фотографии – 1984 и 1986 годов).

А дальше бюрократическая система начала выкидывать один фортель за другим. В марте КГИОП объявляет конкурс на проведение государственных историко-культурных экспертиз для нескольких десятков зданий, имеющих статус выявленных объектов культурного наследия – в том числе и в отношении Дома Лишневского на Лахтинской, 24. Цель экспертизы – определить, достоин объект включения в госреестр памятников или нет. Победителем тендера становится компания «Темпл Групп», которая должна выполнить все экспертизы по единому лоту к ноябрю. После чего потребуется еще какое-то время, чтобы КГИОП оценил сданную работу и издал распоряжение – либо признав объект памятником, либо отказав ему в охранном статусе. Бывает, что экспертизу раз за разом заворачивают на доработку (например, в случае с блокадной подстанцией на Фонтанке на такой тянитолкай ушло без малого два года). Но пока не будет определенности со статусом здания, закрепленным распоряжением КГИОП, ни выдача АРЗ, ни другие последующие этапы работы по воссозданию барельефа невозможны. Если Дом Лишневского будет признан памятником, эти работы должна будет предварять еще одна историко-культурная экспертиза – определяющая соответствие проекта их выполнения требованиям законодательства об охране культурного наследия. Она, кстати, тоже может стоить немалых денег (нынешняя, выполняемая в рамках проведенного тендера, оценена в 518 695 руб.).

На нее, вероятнее всего, деньги нам придется собирать самим – в шапку по кругу, поскольку в нынешний городской бюджет такие расходы не заложены. Картина выстраивается не шибко оптимистичная: в лучшем случае скульпторы смогут взяться за работу лишь в начале следующего года.

От того, подлинного Мефистофеля уцелела бóльшая часть лица – с выразительным вольтеровским носом и пронзительно доброй улыбкой меж горестными глубокими складками у рта. Улыбка, упакованная в полиэтиленовый мешок для строительного мусора вперемешку с другими собранными с земли фрагментами, по сей день томится в районном отделении полиции – «как вещественное доказательство», информирует КГИОП. Хотя еще в январе было объявлено о прекращении уголовного производства «в связи с примирением сторон».

С убийцами вечно мятущегося крылатого демона примирились на том, что «фигуранты раскаялись и возместили ущерб». Правда, до сих пор остается неясной судьба этих 664 тысяч, что поднанявший киллеров бомжующий православный предприниматель из Комарово перевел на счет КГИОП, после того как в комитете битый час ему разъясняли, что деньги нельзя переводить на счет охранного ведомства (с января 2014 г. КГИОП не имеет права вести работы на фасадах жилых домов, их могут осуществлять управляющая компания или Фонд капремонта). В комитете тогда заявляли, что вынуждены будут вернуть деньги отправителю по первому его требованию, а прокуратура грозилась взыскать их с виновного через суд. Но к чему в итоге привел этот парад заявлений, неизвестно.

Излишне, наверное, объяснять, как важно, чтобы при воссоздании барельефа в него были включены все уцелевшие подлинные фрагменты. Чтобы вернулся именно тот, кто был с этим городом в годы самых тяжелых испытаний, революции, братоубийственной Гражданской, блокады. А не просто «точно такой же».

«Мы все крайне обеспокоены судьбой мешков, в которых находится то, что осталось от Мефисто, – бьет тревогу Елена Турковская.– Надо срочно принять меры по обеспечению сохранности того, что осталось от «барельефа с изображением антропоморфного существа с крыльями летучей мыши», спасти от «случайного» попадания на очередную помойку. Уважаемый Сергей Владимирович Макаров, из ответа Ваших сотрудников стало известно, что мешки переданы в районное отделение «милиции». Так что же дальше? Что с ними там делают и в каких они условиях? Думаю, Вы знаете лучше меня, что сохранившиеся фрагменты необходимо законсервировать, провести с ними ряд специальных процедур, которые будут препятствовать дальнейшему разрушению. Или, может быть, нам сразу искать их на помойке около отделения?

Уважаемый Игорь Николаевич Албин, в частной переписке Вы обещали содействие, и теперь нам как никогда нужны Ваша помощь и Ваше содействие.

Скульптор Павел Игнатьевразработал целую технологию по сохранению останков «антропоморфного существа с крыльями летучей мыши», которые для полиции являются лишь вещественными доказательствами акта вандализма. Вещественные доказательства в виде предметов, которые в силу громоздкости не могут храниться в уголовном деле, могут быть сфотографированы и переданы законному владельцу (п. 2 ст. 82 УПК РФ). Но вот кто в этом случае владелец? Жильцы дома? КГИОП? Город? Архитектор Лишневский уже не был собственником дома к событиям 1917 года, поэтому я, как праправнучка архитектора, не могу представлять интересы Мефисто. И куда обратиться? Кто протянет руку помощи? У меня есть календарь на 2016 год с большой фотографией Мефистофеля (спасибо за фото Вадиму Ф. Лурье). И каждое утро, перемещая красный прямоугольник на сегодняшнюю дату, я смотрю на родного Мефисто и говорю: «Я не забыла тебя. Я помню. Но я одна и мне тяжело». Он улыбается, как улыбаются своим внукам старики, по-доброму и всепрощающе».