Убил того, не знаю кого, неважно чем, неважно зачем
Законы нашей страны не предусматривают для убитых сирот или для тех, чью семью полиция не удосужилась известить, таких же прав, как для всех остальных
Ранее «Новая» рассказывала о том, как группа волонтеров пытается разыскать родных неизвестного молодого человека, лежащего в коме в Петербурге. Неизвестный умер, но поиски продолжаются до сих пор, хотя, казалось бы, эту задачу давно должно было выполнить следствие – ведь дело по убийству закончено и передано в суд. Вы скажете: как закончено, если потерпевший остался неизвестным? Разве можно расследовать убийство, не сделав все возможное, чтобы установить личность убитого? Оказывается, не просто можно. По нашим законам такие «следствие» и «суд» считаются безупречными.
Напомним: прошлым летом волонтеры узнали, что в НИИ Джанелидзе с 18 июня лежит в коме неизвестный мужчина. Он был слишком чистым и опрятным для бомжа, но его почему-то не искал никто из родственников.
Когда парень был еще жив, волонтеры приходили не только в больницу, но и в 76-й о/п с предложениями помощи. Они клеили листовки, подключали группы поиска людей в других городах. Но от активистов в лучшем случае отмахивались, как от вредных насекомых.
«Под разными предлогами и дело два месяца не возбуждали, и дактилоскопию не проводили, даже заявление у меня принять отказались, хотя все это делать они обязаны», – рассказала «Новой» волонтер Ольга Гвоздева.
22 августа неизвестный умер в больнице. А 29 августа волонтерам в полиции сказали: «Хватит поднимать шум, мы давно нашли его семью». В группе обрадовались, тем более что это было как раз накануне Международного дня пропавших без вести. Но, как выяснилось, зря – информация оказалась ложной.
«Мне то же самое говорили уже зимой, и даже назвали полные данные нашего парня, якобы знать их знают, но в разыскное дело почему-то вносить не хотят», – недоумевает активист Оксана Ершова. Эта информация, по-видимому, тоже оказалась ложной: в декабре неизвестный был похоронен в Колпино под номером 986.
Поисковые группы не стремятся подменить собой МВД. Их цель – лишь помочь в традиционно буксующем розыске пропавших. Поэтому, узнав, что убийца неизвестного парня «изобличен и привлечен», волонтеры доверчиво обрадовались: хоть и с опозданием на два месяца, но уголовное дело теперь все-таки заведено, а значит, следователь более всех заинтересован в розыске неопознанного. Да еще и суд все проверит. Не тут-то было!
Без вести засуженный?
«Следствие не установило не только личности погибшего, но и мотива и даже орудия убийства, – рассказывает адвокат Леонид Крикун. – Фактически в суд передано дело об убийстве бог знает кого непонятно кем, чем и почему. Какова же будет цена приговору? Ведь нет ни одного доказательства, что убитый погиб именно от руки данного подсудимого!»
Сидящий на скамье подсудимых Денис Петров, ранее уже не раз сидевший, в том числе и за убийство, упорно настаивает: «Дрался-то я дрался, но не с этим человеком. Я дрался с бомжом Сашко, но он жив, а этого – умершего в Джанелидзе неизвестного – вижу в первый раз», – и просит установить его личность.
Из материалов дела
«Петров считает, что произошла ошибка: подмена потерпевшего, – рассказывает адвокат. – А вдруг он прав? В деле действительно фигурируют два разных экипажа скорой, вызванные по двум довольно близким адресам: дома 47 и 48 по 8-й Советской. То есть неизвестный погибший мог быть доставлен в больницу в то же время, но с другого места, а побитый моим подзащитным бомж мог, как часто бывает, просто отказаться ехать в больницу. Если так, то ведь тогда настоящий убийца спокойно ходит по нашим улицам».
По закону справедливый судебный процесс должен быть состязательным, то есть силы сторон должны быть равны. Для этого пострадавшим дано право нанять адвоката (который, например, не даст преступнику прикрыться выдуманным алиби); а обвиняемому адвокат строго обязателен – если у него нет денег, то защитника оплачивает государство. И это правильно, потому что справедливость бесценна.
Но в нашем процессе все оказалось не так.
Права обвиняемого нарушались раз за разом, но предоставленный государством защитник Ирина Морозова на все отвечала: «Нет возражений».
Даже когда допрос ключевой свидетельницы позволили проводить сидевшему в зале слушателю, ее брату. Даже когда шло «опознание» убитого, делалось оно не по официальным фотографиям из дела, а с телефона брата-слушателя, причем ни прокурор, ни судья не сочли нужным заглянуть – а чье лицо там, на этом телефоне, на экранчике-то, было?
Впрочем, то, что «бесплатные» госадвокаты редко рвутся в бой, отнюдь не секрет. Удивительно другое. Зная, что сторону потерпевшего представлять пока что некому, волонтеры из группы поиска решили в интересах правосудия ввести в дело адвоката для потерпевшего – авось заставит суд поработать над розыском. И тут начали выясняться вещи, не укладывающиеся в голове. Сначала оказалось, что никакого потерпевшего в деле просто нет.
Всем известна поговорка: «Нету тела – нету дела». Однако бывают и более дикие судебные процессы: есть обвиняемый в убийстве, есть и тело, и дело, но, как заявила прокурор Сизых Т. Е., чтобы труп признали потерпевшим, он должен сначала стать опознанным. Жаль вот трупы убитых не знают об этой своей обязанности.
Петров Д.А. показывает, как он нанес удар «Саше». Фото из материалов дела
«В задачи суда не входит»
Сначала волонтеры просто посещали судебные заседания. Потом, видя, что дело разваливается, начали помогать: в указанном Петровым приюте для бездомных нашли давно поправившегося «бомжа Сашко» – правда, пользы для правосудия из этого не вышло. Сашко (как и предупреждал Петров) заявил: «Этого гопника Дениса посадят? За что, за мое убийство?! Да и отлично!»
Зато свидетели из волонтеров, посещавших больного, как один утверждают, что быть бомжом погибший просто не мог: чистые ногти и кожа, ни татуировок, ни шрамов, зато на месте все зубы, да еще и в хорошем состоянии.
А главное, волонтеры нашли и уговорили явиться в суд свидетельницу Анну А., которую, как раз за разом сообщал суду все тот же 76-й о/п, найти было якобы совершенно невозможно: она-де и дома не живет, и все ее родственники умерли. Особенно забавно было слушать это, когда в зале уже присутствовали и сама Анна, и ее брат.
«А что, если 76-й отдел так же «умело» искал нашего парня, как и эту свидетельницу? – возмущается Оксана Ершова. – Все ее родные спокойно живут по месту прописки! Значит, либо совсем неспособны искать, либо не хотят. Да еще и засекретили все, что касается розыска. Пусть органы нам объяснят, что тут секретного-то. Их лень?»
Оксана Ершова // Фото: vk.com
И действительно, все попытки волонтеров узнать, как же именно органы обязаны вести розыск и куда жаловаться, если он ведется так, как было с Анной, разбиваются о маленькие буквы «дсп» – «для служебного пользования». Это теоретически еще не гостайна, но практически – все равно «низя».
Единственным успехом можно считать то, что удалось наконец узнать название той самой «дсп»-инструкции:
- «Организация установления личности неопознанных трупов и неизвестных больных регламентирована Приложением № 2, утвержденным Приказом МВД России от 05.05.1993 № 213 дсп «Об утверждении Инструкции об организации и тактике разыскной работы органов внутренних дел и Инструкции об организации и тактике установления личности граждан по неопознанным трупам, больных и детей, которые по состоянию здоровья или возрасту не могут сообщить о себе сведения».
Кстати, к этому приказу есть ещё несекретное «Приложение», в котором в пунктах 10.1 - 10.20 с удивлением читаем, что кроме пресловутых 3-х суток отсутствия, есть еще целых 19 оснований для НЕМЕДЛЕННОГО, т.е. в первый день и час, приема заявления о пропаже человека и столь же немедленного начала поисковых операций. И в числе этих оснований есть наличие конфликтов, угроз, ценностей, продажи имущества — и даже «исчезновение лица с автотранспортом»! Все то, о чем люди на практике так часто слышат «Через 3 дня, может, и примем» и тут же «а еще докажите, что вы родственники». В реальности же обе эти отговорки, оказывается, незаконны!
В том же ответе МВД поставило волонтеров на место, объявив, что «предоставление гражданам и размещение в СМИ и интернете информации о неопознанных» телах не предусмотрено правилами разыскной работы. Как ни странно, на лекциях в школе МВД читают обратное: «Широко используется помощь населения, то есть выявляются лица, способные оказать помощь в установлении личности неизвестного, используются возможности СМИ».
«То есть правоохранительные органы, руководствуясь кем-то непонятно зачем засекреченными инструкциями, и сами не смогли установить личность погибшего человека, и отказываются от помощи волонтерских групп поиска «Лиза Алерт», «Журавль», «Ищем родственников», уже много раз доказавших свою эффективность, – говорит Оксана. – И это в тысячах аналогичных дел… Очевидно, что это не случайно – если бы все потерпевшие были бомжами, насколько легче было бы и суду, и следствию!»
И действительно, в Смольнинском суде Петербурга на показания о том, что пациент быть бомжом никак не мог, реакция была крайне агрессивная:
«Еще один такой свидетель, и я закрою процесс», – внезапно заявила слушателям прокурор Сизых.
На просьбы обвиняемого сделать запросы об одежде умершего и даже о его медкарте прокурор отвечала поистине удивительной фразой: «Ни одно действие, направленное на установление потерпевшего, не входит в предмет данного суда».
Убивать – так сироту!
Ущемление прав убитого всем этим не ограничилось. «Погибший, по причине неудовлетворительной работы органов МВД так и оставшийся неизвестным, из-за этого лишен не только права именоваться потерпевшим, но и вообще права иметь представителя в судебном процессе о его убийстве, ведь родные его так и не найдены», – объясняет адвокат Аркадий Чаплыгин. По его словам, соглашение на адвокатскую защиту потерпевшей стороны не может заключать никто, кроме как живой потерпевший либо родственники убитого.
Выходит, если убийца догадался украсть у жертвы документы (как, скорее всего, и было в данном случае) или просто убить сироту – то все, никакого равноправия и состязательности процесса более не положено? «Совершенно верно, – говорит Аркадий Чаплыгин. – Обвиняемый сможет врать, придумывать самые безумные алиби. Все, что в пух и прах было бы разбито представителем потерпевших, может остаться неоспоренным».
Посоветовавшись с юристами из общественного движения «Честный Петербург», волонтеры решили, что такие законы надо менять.
Для этого нужно обращаться в Конституционный суд – но сделать это можно, лишь получив хотя бы один конкретный отказ суда.
Для этого общественное движение «Честный Петербург» заключило соглашение с адвокатом Аркадием Чаплыгиным. Он попробует войти в дело, и если получит отказ на том основании, что личность убитого не установлена (или же – в случае установления личности – на основании отсутствия у убитого родственников), будет обжаловать данный отказ в Конституционном суде РФ – чтобы устранить несоответствия данной судебной практики принципам состязательности процесса, конституционным правам граждан РФ и Конвенции «О защите прав человека».
«Мы с ребятами ставим себе две цели, – говорит глава «Честного Петербурга» Никита Сорокин. – Во-первых, уравнять в судах права убитых сирот с семейными людьми, независимо от того, реально не было у убитого родных или их просто не потрудились найти. Считаю, что убийства действительно одиноких людей должны, наоборот, расследоваться особо тщательно. Для этого нужен адвокат, нанимать которого надо позволить общественным организациям. А во-вторых, мы хотим добиться создания единой федеральной базы как граждан, пропавших без вести, так и граждан, обнаруженных неопознанными. Именно это даст наконец возможность отождествлять многие найденные тела с кем-то из пропавших без вести».
Никита Сорокин // Фото: vk.com
***
Через пять лет убитого парня перезахоронят в общую могилу, и даже некуда будет поставить крест с его именем… А Денис Петров, виноват он или нет, скорее всего, поедет на зону, после чего у волонтеров исчезнет последняя возможность законно принуждать госорганы к установлению личности убитого.
Сейчас имеет место явная и серьезная вина государства в том, что процесс идет как бы без потерпевшего. После вступления же приговора в силу смерть неизвестного станет просто одним из сотен тысяч пылящихся разыскных дел, за отсутствие работы по которым никого никогда даже не пожурят.
Между тем, как считают волонтеры, работы еще непочатый край. Кроме поисков одного конкретного человека, они еще намерены заставить органы сделать то, чего те делать категорически не хотят: объединить все региональные «учеты» пропавших и найденных людей во всероссийскую электронную базу. Которые есть во всех странах мира, а у нас до сих пор нет.
P. S. В случае, если вы опознаете изображенного на фото человека, инициативная группа просит сообщить ей об этом. Приметы: доставлен в НИИ Джанелидзе 18.06.2016, был в джинсах и футболке, татуировок НЕТ, видимых родимых пятен НЕТ. Зубы все целы, есть один старый шрам – после аппендицита. Возраст не менее 30 лет, высокого роста, славянского типа, кожа не смуглая, волосы русые, глаза серо-голубые.