Сделайте нам «эмоционально»
Менеджеры и чиновники, оказавшиеся в большинстве в деле организации нового блокадного комплекса, не очень понимают, что должны создавать.
Святое дело реабилитации Музея обороны и блокады Ленинграда в его исторических стенах трансформируется в проект мегастроительства для новой структуры, где репрессированному в сталинскую пору учреждению отводится роль консультанта.
Финансирование опережает поиски смыслов
В прошлом году город уже выделил под проект миллиард и планирует выделять по 1,4 млрд в последующие три, но что конкретно желает получить заказчик на выходе, до сих пор не ясно. В том числе и участникам архитектурного конкурса концепций, получившим задание с рекомендациями «учесть необходимость быстрой реализации» и добиться «максимально эмоционального воздействия на посетителей».
Согласно условиям объявленного КГА конкурса концепций, требуется создать «музей нового типа», объединяющий постоянную экспозицию и пространства для временных выставок, научно-исследовательский центр «Институт Памяти», архив, библиотеку, фондохранилище, зону приемов официальных делегаций, читальный и кинозалы, которые все вместе должны побуждать «к размышлению над нравственными вопросами». Но для какой именно музейной концепции надлежит найти подобающее архитектурное воплощение, собранные на установочный семинар специалисты так и не узнали. Главный архитектор Владимир Григорьев вынужден был констатировать, что конкурсанты оказались поставлены в ситуацию непонимания того, что нужно делать.
Музей блокады в транспортном кольце
Музей обороны и блокады Ленинграда открыл первую свою экспозицию весной 1944-го. Здесь, в Соляном городке, он занимал три соединенных между собою здания (наб. Фонтанки, 10, Гангутская ул., 1, Соляной пер., 9) – пока не попал в жернова «Ленинградского дела», жертвами которого стал и он сам, и многие его сотрудники. С 1949-го – закрыт. Постановлением Совмина 1951 года все музейные помещения (около 40 тыс. кв. м) переданы военному ведомству, часть экспонатов распределяется по другим музеям, значительная часть фондов (исследователи говорят о 80%) – уничтожается.
«Тысяча девятьсот сорок девятый год. Ленинград. Во дворе Музея обороны… горят костры. Жгут бесценные, уникальные экспонаты, подлинные документы, реликвии (…). В залах музея молотом разбивают скульптуры. Баграми сдирают живопись. Ломами рушат стены между залами. На грузовиках увозят в переплавку, а то и просто на свалку именные орудия и другие музейные материалы. Жгут костры. Гибнет Музей обороны Ленинграда!..» (Из воспоминаний экскурсовода Музея обороны Ленинграда Н. Нониной).
В 1989-м музей возродится в старых своих стенах, но на ничтожно малых площадях – 800 квадратов в доме 9 по Соляному переулку. С тех пор будут вестись разговоры о необходимости полной реабилитации репрессированного музея в его исторических стенах, с возвращением отнятых помещений и созданием условий для достойного развития.
За десятилетия хозяйничанья военные дом не ремонтировали, и даже по счетам годами не платили (в 2012-м из-за их долгов перед теплосетями здание отключали от отопления). Зато успели сбыть часть площадей сторонней организации под мини-отель. После того как суд признал сделку незаконной, заговорили о возможности передать музею эти 300 кв. м, а также часть других остающихся за Минобороны помещений (около 600 кв. м), что помогло бы решить хотя бы проблему фондов, вынужденно хранимых в подвалах. Казалось бы, как не договориться о святом деле с отечественным военным ведомством, руководство которого так печется о патриотическом воспитании граждан, что не жалеет миллиардов на парк «Патриот» с копией Рейхстага для тренировочных штурмов юнармии. Чай, не немецкое министерство обороны, а наше, родное. Но ведомство Сергея Шойгу осталось равнодушным к нуждам хранителей живой памяти о подвиге блокадного Ленинграда.
В год 70-летия снятия блокады, совпавший с переизбранием губернатора, Георгий Полтавченко во время встречи с Владимиром Путиным походатайствовал о строительстве нового здания и заручился поддержкой президента. Сначала речь шла о территории у парка Победы, рядом с СКК. Но ее в итоге решили предоставить под новую хоккейную арену и выставочный центр проекта РПЦ «Россия – моя история». Потом принялись всерьез обсуждать возможность обустройства музея на месте бывших теплиц в Таврическом саду. Наконец, в прошлом году городские власти определились с новой локацией – участок в 1,73 га у Смольной набережной, внутри планируемой петли левобережной развязки будущего Орловского тоннеля.
Место, выбранное для строительства нового блокадного комплекса
Как подчеркивает теперь главный архитектор Владимир Герасимов, место выбрал лично губернатор Полтавченко. Почему не сведущий в вопросах градостроительства генерал взял на себя эту миссию и чем руководствовался, неизвестно. Но все взяли под козырек, не обсуждая, насколько умно помещать музей блокады в фактически мертвую зону кольца будущей транспортной развязки.
Демарш физкультурника
Заказывать музыку, призванную стать гимном мужеству и стойкости ленинградцев, поручили не музейщикам, а учрежденному имущественным комитетом АО «Центр выставочных и музейных проектов» (гендиректор – Сергей Важенин, выпускник Военного института физкультуры, до 2013 г. возглавлявший областной комитет по физкультуре и спорту, а затем послуживший и. о. директора Цирка на Фонтанке). Центр выступает оператором проекта, является заказчиком и разработчиком концепции «Музейно-выставочного комплекса для размещения Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда» и отвечает за ее воплощение.
Так изначально декларируемая цель – развитие музея, ведущего свою историю с 1940-х, – трансформировалась в проект создания принципиально новой структуры. Как можно понять из комментариев оператора, существующий Музей обороны и блокады Ленинграда не переедет на новые площади. «Этот музей останется в Соляном городке, будет развиваться самостоятельно, – пояснял господин Важенин. – Мы будем делать новый музей про блокаду, которому пока нет названия. Он задуман как интерактивное пространство, где будут представлены оцифрованные документы, письма и другие материалы, связанные с блокадой. Подлинные предметы должны храниться в Музее обороны и блокады Ленинграда, с которым мы активно сотрудничаем».
Сергей Важенин // karpovka.net
Музею отвели роль приглашенного консультанта. Разработку концепции поручили рабочей группе, в которую входят замдиректора по научной работе Милена Третьякова и вынужденные недавно покинуть Музей истории Санкт-Петербурга его ведущие специалисты Юлия Демиденко и Мария Макогонова.
Телега впереди лошади
Ранее вице-губернатор Кириллов обещал, что конкурс архитектурных проектов будет открытым, это же транслировал и Сергей Важенин. Озвучивалась такая схема: сначала музейщики разработают свою концепцию, которая будет вынесена на публичное профессиональное обсуждение, а затем на ее основе сформируют конкурсное задание.
Однако по итогам февральского совещания у вице-губернатора Игоря Албина было вынесено решение о проведении закрытого конкурса. Его условия и программу определили распоряжением КГА от 11 мая.
При этом основополагающего документа – разработанной музейщиками концепции – еще нет. Она, по оценкам Милены Третьяковой, будет доработана к середине июня. Между тем срок подачи архитектурных проектов – 8 августа. То есть на гигантскую и чрезвычайно ответственную работу остается менее полутора месяцев, с учетом времени на изготовление демонстрационных планшетов и макетов. При этом организаторы конкурса не исключают, что в его условия еще будут вноситься изменения.
Зачем нужно было устраивать такую гонку, трудно объяснить чем-нибудь иным, кроме желания поспеть к очередной дате (объявление победителя назначено на 8 сентября – день начала блокады).
Ситуация, при которой конкурсное задание пока больше напоминает набор пожеланий, оставляет в растерянности допущенных к состязанию участников, особенно шокированными выглядели зарубежные архитекторы.
Уточняющие вопросы сыпались один за другим: будет ли музейная концепция приложением к техзаданию и когда, должны ли мы сами привлекать технологов-музейщиков для детальной проработки, где все-таки нам надлежит размещать мемориал (в задании сказано, что он «может располагаться внутри постоянной экспозиции, отдельно от нее в здании комплекса или же в парковой зоне»)?
В отсутствие четкой концепции разговор больше шел о «поисках смыслов», мировой практике и разных научных подходах. «В конце концов даже господин Григорьев не выдержал, признавшись: «Чем больше я вас слушаю, тем меньше понимаю, что надо делать».
Примечательно, что на создание концепции по разделу «оперируемого» Центром Важенина проекта от РПЦ (экспозиция «Санкт-Петербург – моя история») было выделено 5 миллионов рублей и проводился тендер. Победитель, правда, оказался неожиданный – ООО «Медиакомфорт», совсем не известное опрошенным нами историкам города.
От ответа на вопрос «Новой» о том, как будет оплачен труд музейщиков в случае с концепцией блокадного комплекса и какая на нее выделяется сумма, господин Важенин уклонился – сообщив лишь, что в этом случае тендера не было и не будет, а привлеченные специалисты трудятся за зарплату по договору с его конторой.
О том, что начинать создание нового блокадного комплекса необходимо именно с концепции, музейщики говорили изначально. По мнению Юлии Демиденко, именно концепция должна диктовать, каким быть новому зданию и даже где оно может, а где не может быть построено. Александр Марголис настаивал, что прежде чем затевать новый музей блокады, необходимо осмыслить – какое место займет он в контексте уже существующих блокадных экспозиций – в особняке Румянцева, в подвальной части Исаакия, в мемориальном комплексе на площади Победы, как будет увязан с мемориалом на Пискаревском кладбище, музеем-заповедником «Прорыв блокады» (Ладожский мост) в Ленинградской области и его филиалами.
В рамках нынешнего конкурсного задания эти аспекты пока не отражены. Хотя рабочая группа, занятая созданием концепции, признает их значимость и декларирует необходимость учитывать – но как именно, не раскрывается.
Смольная набережная
Смена приоритетов
В последние годы, когда надежды на новые помещения рассыпались одна за другой, Музей обороны и блокады Ленинграда принял единственно возможное решение – развиваться в виртуальном пространстве. Чтобы реализовать главную задачу: сбора и объединения всей информации, касающейся блокады, в том числе устных историй, создания научного центра – «Института Памяти». Аккумулировать не столько экспонаты (предметов в фондах музея не так много – 52 тысячи), но знание о блокаде, представив «ленинградский холокост» в общем контексте мировой истории. Стать методическим центром для педагогов. Все свидетельства – письма, дневники, которые продолжают приносить в музей, – а также кинофонофотодокументы необходимо обработать, оцифровать. Для решения таких задач не нужны гигантские залы, музейщиков больше волнует масштаб научной работы, возможность открыть вакансии и привлечь специалистов, исследователей.
У чиновников своя оценка масштабов и приоритетов. Планируемая общая площадь помещений будущего комплекса – 25 тысяч кв. м. Из них 6 тысяч отводится под «входную зону и зоны сервиса», еще 2600 – на «зону приемов» с рестораном и прочими сопутствующими помещениями (рекомендуется обеспечить отдельный вход и свою парковку), 1700 – под административные нужды. Под постоянную экспозицию, временные выставки вкупе с мемориалом, образовательным центром, кинозалом, конференц-залами и читальным залом – совокупно (без детализации) – 9500; под фондохранилище – 3600. На «Институт Памяти», с библиотекой, архивом «и пр.» – 1700.
Высота проектируемого комплекса – до 25 метров, конкурсантам рекомендуется провести визуальную оценку возможного влияния на Смольный собор хотя бы с четырех заданных точек.
Своя игра
Приободряя удрученных размытостью задания зарубежных архитекторов, глава КГА Владимир Григорьев заметил: «Такая форма изложения дает определенную свободу. И вас нельзя будет обвинить, что не выполнили условий конкурса!»
Вопрос «Новой» о причинах изменения формата с обещанного ранее открытого на закрытый главный архитектор оставил без ответа. Как и просьбу разъяснить, чем руководствовались при формировании лонг-листа, куда попали в том числе и мастерские, не имеющие ни одного реализованного музейного проекта. «А нам показалось, что надо так», – огрызнулся чиновник.
Не видит главный архитектор проблемы и в том, что конкурс объявлен при отсутствии утвержденного проекта планировки территории (призванного, собственно, определить – что тут и где, в каких габаритах и с каким функционалом возможно). Очевидно, надеются, что сам по себе рассосется и вопрос с Орловским тоннелем – его предлагается учитывать, хотя нет никакой ясности ни по срокам, ни по финансированию, ни по инженерному решению. Но на всякий случай определяют 40-метровую «зону отчуждения», в которую нельзя вторгаться капитальным сооружениям. Скучную тему транспортной доступности вовсе обошли молчанием. Хотя в состав экспертного совета конкурса включен гендиректор Центра транспортного планирования Санкт-Петербурга.
Из утвержденных распоряжением КГА условий конкурса неясно, кем и как определяется long list – сказано лишь, что он формируется из приглашенных российских и иностранных архитекторов, «имеющих высокую профессиональную репутацию».
Засим экспертный совет (подобран заказчиком и организатором конкурса – то есть Центром Важенина и КГА) и члены жюри «на основании рассмотрения портфолио» отмечают лучших в таблице рейтингового голосования. А по его итогам формируется short list, который утверждает рабочая группа. Она сформирована постановлением губернатора «О создании рабочей группы по реализации концепции создания в Санкт-Петербурге музейного квартала». Из 26 ее членов 13 чиновников, плюс 2 советника губернатора и 1 – вице-губернатора Кириллова Сергей Важенин, ректор ИТМО, глава «Водоканала», пять руководителей музеев, скульптор Михаил Шемякин и представитель АО «Кронштадтские технологии».
Один из этих губернаторских советников – бывший главный архитектор города Олег Харченко, мастерской которого нашлось место в long list (но в short она уже не вошла).
Другой – Александр Малышевский – два года назад оказался в центре скандала, когда депутаты городского парламента предложили исключить его из общественного совета и освободить от должности советника, обвинив в лоббировании интересов американской компании, пытавшейся открыть частную гимназию на месте образовательной школы.
Третий, а точнее, третья – советник вице-губернатора Кириллова Наталья Пахомова (а с апреля и. о. ректора Института сценических искусств) – стала объектом критики деятелей культуры, которые в ходе январской встречи с Георгием Полтавченко жаловались губернатору на ее диктаторские замашки и настойчивые «попытки рулить всем и вся».
Таким вот составом и определялось, кого допустить к созданию столь важного для истории города проекта в чрезвычайно ответственном для Петербурга месте.
В итоге в short list вошли 9 команд: московский проектный институт «Арена», пять петербургских коллективов (архитектурная мастерская Михаила Мамошина, «Студия 44», «Зенцов, Кондиайн и партнеры», бюро Романова и бюро «А.Лен») и три иностранных (норвежское «Бюро Снохетта», финское «Бюро Лахдельма и Махламяки» в тандеме с американским «Агентством Ральфа Аппельбаума» и «Бюро Томаса Херцога» из Германии).
Жюри возглавляет губернатор Полтавченко, сопредседатели – вице-губернаторы Албин и Кириллов, среди прочих членов жюри – главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, советник президента РФ Владимир Толстой, архитекторы Рем Колхас и Рикардо Бофилл, Михаил Пиотровский и Даниил Гранин, ведущий аналитик московского центра музейного развития Михаил Гнедовский и директор Музея истории Петербурга Александр Колякин (благодаря которому оставшиеся без работы Юлия Демиденко и Мария Макогоненко теперь могут посвятить все свое время разработке концепции блокадного комплекса).
Конкурс с премиальным фондом в 17,3 миллиона рублей проводится за счет предоставления бюджетных инвестиций Центру выставочных и музейных проектов.