Петербург/Стратегический ресурc: Месторождение алмазов в дельте Невы
Чем богат Петербург и как распорядиться этим богатством, не растратив.
Если верить документу под названием «Петербургская стратегия развития культурного наследия» (а как ему не верить – принят постановлением городского правительства, еще в 2005 году), наш город богат ресурсами не меньше какого-нибудь Сургута. Вот только в Сургуте все ценное спрятано под землей, а сверху, честно говоря, и глаз положить не на что. Другое дело Петербург – россыпи наших богатств у всех на виду. В Стратегии так и записано, что для нашего города «культурное наследие имеет такое же значение, как для других регионов месторождения нефти и алмазов». А еще там написано, что это самое наследие создает мировой имидж города, обеспечивает его особую инвестиционную привлекательность и формирует реальную коммерческую ценность Петербурга, служит залогом благосостояния граждан, способствует гармоничному равновесию в обществе и развитию широкого диапазона деятельности.
Но попробуйте найти чиновника или бизнесмена, гораздых воспринять эти красивые слова без болезненной гримасы.
К сожалению, до сих пор культурное наследие остается недооцененным и не востребованным в должной мере. Ситуация усугубляется несовершенством законодательства и его частыми корректировками, невнятными правилами игры, а также низким уровнем осознания потенциала этого ресурса и возможностей его грамотного использования с выгодой для бизнеса и без ущерба для самого наследия. Нерешенность всего комплекса проблем приводит не только к масштабным упущенным выгодам для города, но и к обострению конфликтов – вместо того, чтобы служить декларируемому Стратегией балансу общественных интересов.
Что же представляет собой этот стратегический ресурс Петербурга, в чем его ценность, что мешает толково им распорядится и как сделать так, чтобы культурное наследие не воспринималось докучливым обременением, а служило гармоничному развитию города? Ответы на эти и другие вопросы, осмысление зарубежного и отечественного опыта – в нашем новом проекте «Культурное наследие как ресурс развития Санкт-Петербурга».
Европейский опыт показывает: культурное наследие может стать драйвером развития исторических городов. Культура сама по себе не в состоянии быть самоокупаемой, но при грамотном обращении с ее потенциалом способна дать импульс экономическому росту. Первый шаг на пути к процветанию – осознание ценности вверенного нам наследия, а чтобы сделать этот шаг, потребуется большая просветительская работа.
Размером подлинника
Для начала определимся – что же представляет собою этот наш стратегический ресурс, что в нем такого особенного, чем именно надо дорожить? Опросы показывают, что зачастую горожане принимаются в ответ перечислять наиболее известные петербургские памятники – вам назовут Зимний дворец, Адмиралтейство, Петропавловскую крепость, Исаакиевский или Казанский собор. Их ценность, пожалуй, представляется несомненной и девелоперам, и чиновникам. При этом и те и другие искренне недоумевают, зачем сохранять ничем не выдающиеся доходные дома или какой-нибудь чудом доживший до наших дней каретный сарай.
«Что вы уцепились за этот третьеразрядный клоповник?» – гневно вопрошала у защитников «Англетера» Валентина Матвиенко в 1987-м.
Такую же (дословно) уничижительную характеристику употребит и главный архитектор культурной столицы Александр Викторов, когда в начале нулевых примется оправдывать снос двух домов XIX века на Невском, стоявших по обе стороны затребовавшего расширения фешенебельного отеля.
Такой уровень понимания, демонстрируемый не просто рядовыми обывателями, но и руководящими чиновниками (включая дипломированного архитектора), подтверждает необходимость разворачивать просветительскую работу с азов.
Наш аналог месторождения алмазов – «исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним группы памятников», объект Списка всемирного наследия ЮНЕСКО. Включают в него лишь то, что обладает выдающейся универсальной ценностью –исключительной значимостью, выходящей за пределы национальных границ и представляющей ценность для настоящих и будущих поколений всего человечества. Так сказано в ратифицированной нашей страной Международной конвенции о природном и культурном наследии.
В чем же универсальная ценность Петербурга? Она определена в документе, сформулированном и утвержденном Комитетом всемирного наследия при включении нашей номинации в Список (1990 год). Согласно этому документу, исключительной для всего человечества значимостью признается сохранившаяся первоначальная планировка и большая часть аутентичной застройки исторического центра города, построенного по единому плану. Отмечается «удивительная гармония архитектуры и водных пространств, в которой заключена главная особенность и притягательность исторического центра» и то, что «в истории градостроительства Санкт-Петербург остается единственным крупным проектом, сохранившим свою логическую завершенность». К универсальной ценности отнесены «уникальный городской ландшафт», «горизонтальный силуэт с вертикальными доминантами, ансамбли набережных и площадей», а также единая многоуровневая система насыщенной ансамблями городской ткани, где «ни один элемент не существует сам по себе, изолированно от окружающей среды, а главная ценность всех составляющих этой системы обусловлена их включенностью в гармоничное целое». Включение нашей номинации в Список всемирного наследия обеспечило и то, что «петербургская агломерация в целом и исторический центр в частности сохранили свою целостность».
Чтоб было приданое крепкое, недраное
Иначе говоря, вовсе не отдельные памятники или ансамбли составляют исключительную значимость петербургского культурного наследия, наш золотой запас, а целостность и подлинность всей совокупности исторической планировки и застройки, градостроительного облика и силуэта города в гармонии с особым его ландшафтом, признанной «беспрецедентной в мире» горизонтальностью.
Именно потому каждая выторгованная застройщиками «локальная доминанта» воспринимается неангажированными экспертами как покушение на эту петербургскую исключительную ценность. Именно потому осознающие эту ценность и бьются за каждый исторический дом – ведь при разрушении целостности рядовой застройки обесцениваются и вплетенные в нее отдельные архитектурные жемчужины, распадается та самая подлинная градостроительная ткань, которую нам наказано беречь как достояние всего человечества.
Отечественный бизнес упорно настаивает на том, что развитие современного мегаполиса невозможно при безоговорочном сохранении культурного наследия. Зачастую этот тезис поддерживается и чиновниками.
Всем памятно нашумевшее высказывание экс-губернатора Валентины Матвиенко о статусе объекта ЮНЕСКО как «красивом бантике на теле Санкт-Петербурга», не принесшем нашему городу никаких материальных выгод.
Между тем опыт многих европейских городов – объектов всемирного наследия – доказывает: сбережение уникальной городской и природной среды, сохранение духа подлинности позволяет наиболее эффективно развивать такие места. Европа, в ХХ веке уже пережившая и индустриальный бум, и увлечение модернистской архитектурой, пришла к очевидному выводу: следует не изменять насильственно суть города, но, напротив, поддерживать и подчеркивать его уникальность и своеобразие, очень аккуратно и бережно увязывая современные требования жизни с историческим контекстом.
Опыт Эдинбурга
По словам директора Эдинбургского центра всемирного наследия, члена совета Europa Nostra Адама Уилкинсона, в шотландской столице почтенный возраст зданий лишь повышает их цену, а не служит поводом объявить их ветхими и обреченными на снос. И это притом, что здесь основной массив старого города составляет застройка XVI–XVII веков. К середине прошлого века состояние многих зданий было настолько удручающим, что банки отказывались давать ссуды на приобретение такой недвижимости. Потребовалось не одно десятилетие, чтобы изменить ситуацию, и прежде всего изменить сознание самих собственников и девелоперов. Возглавляемый господином Уилкинсоном центр начинал именно с просвещения, терпеливо растолковывая значимость подлинных построек и обосновывая выгоды их сохранения, убеждая, что бережное отношение к такой недвижимости – надежное вложение капитала, ведь после реставрации ее стоимость возрастает в разы. В центре считают, что такая просветительская работа – задача прежде всего общественности: «Это НАШЕ наследие. Да, чиновники могли бы выполнять эту работу, но мы делаем ее лучше. Потому что они нацелены на процесс, а мы – на результат, и люди нам больше доверяют, ведь мы не зависим от меняющейся политической конъюнктуры, наши ценности неизменны», – полагает Адам Уилкинсон.
Убедив собственников взяться за реставрацию их домов, общественная организация объединяет их в группы и содействует получению грантов, покрывающих часть необходимых расходов, помогает подготовить проект и грамотно его реализовать. Одной из особенностей Эдинбурга остается то, что здесь в историческом центре перемешаны самые разные социальные слои. «Политика городских властей состоит в том, чтобы сохранять такой микс как характерную черту города, – поясняет господин Уилкинсон. – Ведь это тоже наше наследие, и мы заинтересованы в том, чтобы обитатели исторических зданий по-прежнему жили в них, поддерживая традиции этого места».
Well Court, типичный жилой дом местных рабочих. Эдинбургскому центру Всемирного наследия потребовалось два года, чтобы убедить всех 52 владельцев квартир взяться за реставрацию
Среди самых притягательных и живописных мест Эдинбурга – деревня Дин, тихий зеленый оазис в долине реки Лейт, всего в пяти минутах ходьбы от Princes Street, центральной улицы шотландской столицы. Поселение, существовавшее с XII века, славилось своими мукомолами, и хотя со временем все разраставшийся город поглотил его, но дух места удалось сохранить, как и некоторые мельницы, старинные каменные жернова и формы для выпекания хлеба. Well Court – одно из самых впечатляющих зданий деревни (трудно поверить, что во второй половине XIX века такое считалось типичным жильем местных рабочих), возрожденное под патронатом Эдинбургского центра всемирного наследия. Как вспоминает господин Уилкинсон, потребовалось почти два года, чтобы уговорить всех собственников квартир (числом 52) взяться за реставрацию. В значительной мере работы были оплачены самими владельцами жилья, но центр помог с проектом и привлечением дополнительного финансирования.
Как и многие другие европейские города, Эдинбург во второй половине ХХ века переболел детской болезнью самоутверждения бизнеса – в ту пору там появилось несколько массивных высоток, но теперь их намереваются демонтировать, а ландшафт охраняется определенными общественными экспертами высотными ограничениями. И хотя они не имеют силы закона, инвесторы полагают разумным с этими ограничениями считаться – если не будут им следовать, городские власти могут просто не выдать испрашиваемых разрешений. И застройщики здесь, как правило, выходят на площадку лишь после достижения консенсуса с местными жителями, всеми заинтересованными сторонами.
Минимальный штраф за причинение вреда зданию-памятнику в Шотландии составляет 30 000 фунтов или год тюрьмы, при нанесении более серьезного урона он вырастает в разы, а за самовольный снос исторического дома может составить сумму, равную его рыночной стоимости.
Приоритет сохранения исторической ткани города приносит свои дивиденды – ежегодно Эдинбург посещает свыше 13 миллионов гостей, ощутимый вклад в экономику вносят деловой туризм, проведение встреч на мировом уровне, масштабных спортивных и культурных мероприятий (только ежегодный Фестиваль искусств пополняет казну на сумму до 100 млн фунтов стерлингов).
Кстати, возвращают шотландской столице и еще одну характерную черту прошлого, хотя и относительно недавнего, – трамвай. На улицах Эдинбурга он появился в 1871-м, к середине следующего столетия сложилась весьма разветвленная система рельсового сообщения, но в 1956 г. она была ликвидирована. Что признают ошибкой еще полвека спустя: этот удобный и экологичный вид транспорта будет реабилитирован, и трамвай вернется весной 2014-го (пока действует одна линия, соединяющая аэропорт с историческим центром, но власти намерены развивать сеть дальше).
«Деревня Дин», в пяти минутах ходьбы от главной улицы шотландской столицы
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.