Авангард на задворках

Продвигая Петербург как туристический продукт, традиционно рекламируют ансамбли Дворцовой площади и Петропавловской крепости, Казанский собор, дворцы и фонтаны Петергофа. Наследие авангарда по-прежнему остается за кадром – хотя именно оно влечет в наш город искушенную публику, а такие шедевры, как силовая подстанция фабрики «Красное знамя» или водонапорная башня «Красного гвоздильщика», давно стали местами паломничества специалистов со всего света.

За одного Мендельсона двух Растрелли дают

«По сути, есть две уникальные вещи, которые Россия дала мировому изобразительному искусству: это иконы и авангард. Все остальное сопоставимо с вершинами европейского искусства. Кто такие Брюллов, Суриков, Репин в контексте европейского искусства? При всем величии этих фигур мы должны понимать, что это величие национального или регионального масштаба, – полагает искусствовед Сергей Фофанов. – Тогда как авангард – это та вспышка, которой мы действительно ослепили мир и покорили его».

Сами же мы зачастую остаемся просто слепы. Ради нового стадиона на Крестовском уничтожили выдающееся творение архитектора Никольского, значившегося памятником федерального значения до тех пор, пока этот статус не вступил в противоречие с интересами отечественного газового монополиста. Приступая к работе над проектом современной спортивной арены, японский архитектор Кисё Курокава пытался убедить заказчика, руководство города, в необходимости максимально сохранить элементы прежнего архитектурного решения (Курокава был большим поклонником Никольского и посвятил изучению его творчества почти полвека – в частности, тщательно исследовал все 17 авторских чертежей первого стадиона, хранящиеся в Петербурге, и представил их в рамках специально организованного семинара), но ему ответили – нет, это удорожит проект.

За прошедшие годы, как известно, проект вздорожал почти всемеро (с заявленных изначально 6,7 до 48 млрд руб., и это еще не финал), но совсем по иным причинам.

В угоду дочерней структуре газового монополиста сохранили под охраной лишь две постройки, входившие в спортивный комплекс «Динамо» (арх. Я. О. Свирский, О. Л. Лялин, при участии Ю. В. Щуко и др.) на Крестовском острове, где проводились легендарные блокадные футбольные матчи, – чтобы не стеснять ее особо при строительстве жилых многоэтажек, под которые отошло почти 3 га динамовской территории.

---

Уже несколько лет кряду с трибун международных форумов нам пытаются втолковать необходимость спасения самого значимого объекта ленинградского авангарда, силовой подстанции фабрики «Красное знамя» Эриха Мендельсона – как целостного объекта и подлинного памятника мирового масштаба.

---

Но строительство подступающих к его стенам жилых высоток идет своим чередом, а грандиозному внутреннему пространству котельного зала новый владелец не в состоянии придумать иного применения, кроме как расчленить под продуктовый маркет, ресторан и двухуровневый физкультурно-оздоровительный комплекс.

А ведь именно этот памятник украшал собою обложку путеводителя по Ленинграду 1930-х – как признанный символ города. Для зарубежных специалистов в области мировой архитектуры он и по сей день объект номер один в Петербурге. «Эрих Мендельсон, нравится это кому-то или нет, в мире гораздо более известная фигура, нежели все наши Росси и Растрелли вместе взятые», – не сомневается старший научный сотрудник Российского института истории искусств Иван Саблин.

Многие из именитых зарубежных архитекторов, которых мы нынче приглашаем создавать в России значимые объекты, учились на работах Якова Чернихова. По признанию Захи Хадид, его книги всегда были у нее на столе, как и книги Казимира Малевича.

Но, к сожалению, у нас ценность авангарда до сих пор остается непонятой, а попытки горстки энтузиастов пропагандировать и отстаивать такие объекты клеймятся оппонентами как «занимательное сараеведение».

Учитесь видеть

Развидеть красоту конструктивизма куда сложнее, нежели прелести барокко, убежден Сергей Фофанов. Требуется особая зоркость, чтобы понять, в чем красота такого здания.

Оценить чистоту и лаконичность архитектурного языка, логику и гармонию выстроенной между функцией и формой взаимосвязи, ощутить мощь и динамику смелых комбинаций масштабных геометрических фигур и плоскостей, уловить волну экспрессии асимметрии и заданный шагом оконных проемов ритм.

Идеологи новой архитектуры ХХ века (Моисей Гинзбург, Константин Мельников, братья Веснины и др.), формулируя базовые принципы своих работ, выделяли функциональность архитектурного организма или механизма (все подчинено требованиям новой жизни, коренным образом перестраивающей организацию быта и трудового процесса), правдивость формы архитектурной оболочки, конструкции и материалов (которые задают форму и пластику объекта, служат главным средством выразительности – а раз уж играют первую скрипку, не должны быть скрыты, декорироваться). В скором времени, декларировал Моисей Гинзбург, архитектор должен стать «не декоратором жизни, а ее организатором».

Такая организация, сообразно новому духу общества, исходила из повсеместного отказа от индивидуального в пользу коллективного. Квартиры (или, как их называли тогда, «ячейки для жилья») не имели кухонь и ванных комнат. Для «организации питания» могли быть устроены в доме общая кухня и столовая, либо готовые кушанья и полуфабрикаты приносили из выстроенных по специальному проекту фабрик-кухонь. Пообедать, собственно, можно было и там – в просторных обеденных залах.

Гигиенические процедуры тоже попытались встроить в систему новых социальных отношений: «здания для мытья», проектируемые в Петрограде в первые послереволюционные годы, создавались как общественные места, с отсылом к римским термам. Самые грандиозные замыслы отражены в работах, представленных на конкурсе 1920 года – первых районных терм на Ватном острове. По сути, предлагались к воплощению масштабные общественно-спортивные комплексы – с крытым плавательным бассейном, гимнастическим залом, открытыми спортивными площадками с трибунами для зрителей.

К середине 20-х, когда разворачивалось массовое строительство коммунально-бытовых объектов, столь грандиозные замыслы уступили место решению более простых насущных задач. Не был реализован в полной мере поражавший своими новаторскими решениями проект Никольского – Круглые бани (пл. Мужества, 3), с лежащим на земле приплюснутым цилиндром и оставшейся лишь на бумаге стеклянной полусферой над ним, напоминающей гигантский мыльный пузырь. В цилиндре размещались собственно банные помещения, по наружным пандусам можно было подняться на крышу-солярий, а во внутреннем круглом дворе под куполом был устроен бассейн.

«Круглые бани» архитектора Никольского, 1930-е

Авторский макет «Круглых бань» с не воплощенной стеклянной полусферой

Здание это на протяжении всей своей истории использовалось по первоначальному назначению – даже в блокаду. Бани работают тут по сей день. Посетители нахваливают и отменный пар (работает на дровах), и безупречную чистоту, и подаренную архитектором возможность любоваться вечерней порой звездным небом, плавая в открытом бассейне.

«Круглые бани» сегодня

Развенчание мифа о «плохих» стройматериалах

Совсем иначе сложилась судьба других спроектированных Никольским бань – Ушаковских (ул. Зои Космодемьянской, 7). Сначала исказили облик хамоватой надстройкой третьего этажа, а потом и вовсе забросили. На сегодня перекрытия частично обрушились, здание оказалось на краю гибели.

Этот парный пример – убедительное опровержение расхожего мифа о том, будто все поголовно конструктивистские здания строились из плохих материалов, давно свое отработавших, а потому-де сплошь аварийные и не годны к современному использованию. Но тут мы видим, что когда объект используется по прямому своему назначению, а не перекраивается агрессивно под чуждую ему функцию, бережно эксплуатируется и поддерживается в надлежащем состоянии (случай Круглых бань) – запас прочности оказывается вполне достаточным, чтобы жизнь такого памятника была долгой и вполне счастливой.

Ушаковские бани («Гигант») – современное состояние. Фото: Павел Кузякин

Еще тому подтверждение: комплекс Кондратьевского жилмассива с универмагом в его составе, у пересечения Кондратьевского и Полюстровского проспектов (арх. Г. А. Симонов, Л. М. Тверской и др.). До недавнего времени декларировалось, что все эти жилые здания можно только снести – потому-де, что «построены из некачественных материалов». Хотя, как замечала на это доктор архитектуры, профессор Маргарита Штиглиц, стоящий рядом универмаг – построенный в то же время и, вероятно, из таких же материалов – ничто не помешало отреставрировать и прекрасно использовать по прямому назначению. «Спасти можно все, стоит только захотеть», – не сомневается Маргарита Сергеевна. Попытки оставить под охраной лишь 4 из 15 зданий комплекса (а остальные демонтировать) были пресечены Советом по сохранению культурного наследия при правительстве Петербурга. Весь комплекс получил статус памятника регионального значения. Теперь эти здания будут отремонтированы – впервые город выделяет средства (295 млн руб.) на жилые постройки 1930-х. Согласно техзаданию объявленного в августе конкурса, их надлежит «сохранить путем капремонта и перепланировки квартир и общего домового имущества».

Проблему сохранения аналогичных зданий 1920–1930 годов немецкие коллеги взялись решать гораздо раньше – после объединения Германии. Поначалу и здесь было распространено мнение о якобы крайне некачественных стройматериалах, использованных при возведении таких построек (шлакобетон, торф, камышит). Но рачительные немцы не стали рубить с плеча, а предпочли кропотливые исследования. В результате пришли к выводу о возможности и целесообразности сохранения таких построек – осознав и их вклад в развитие современных технологий строительства из разных композитных материалов, и плюсы использования биологически чистых материалов, которые дышат. За прошедшие годы Германия накопила колоссальный опыт реставрации и приспособления к современному использованию таких исторических построек, и сегодня квартиры в них пользуются большим спросом. А одни из самых известных зданий того периода – Баухауза в Дессау – включены в Список всемирного культурного наследия ЮНЕСКО.

Острая недостаточность реставрационной культуры

Немецкие специалисты, кстати, не раз предлагали воспользоваться накопленным в этом вопросе опытом для спасения наших объектов наследия – в частности, силовой подстанции фабрики «Красное знамя». Но наши бизнесмены, становясь владельцами конструктивистских сооружений, предпочитают брать на вооружение не передовой зарубежный опыт, а заезженную пластинку о негодности использованных при их возведении материалов, доводя дело до точки невозврата и получая в итоге площадку под новую застройку.

Исследователь русского авангарда и конструктивизма немецкий архитектор Анке Заливако 15 лет своей жизни посвятила доказательству того, что стройматериалы советского конструктивизма не уступают по качеству тем, что использовались при строительстве их прославленных зарубежных собратьев. Пять лет назад в Берлине вышел подготовленный ею уникальный каталог «Постройки русского конструктивизма. Москва 1919–1932», включающий и основательный анализ использованных строительных материалов, конструкций и технологий (результаты исследований Техническим университетом Берлина опубликованы в двух томах). Опровергая миф о низком их качестве и недолговечности, Анке доказывает обратное. И предлагает повернуться лицом к другой проблеме: грамотной эксплуатации, бережного регулярного ухода и особого реставрационного подхода к таким зданиям. По мнению эксперта, сегодня на родине русского авангарда «наблюдается большая нехватка необходимой реставрационной строительной культуры».

Солидарен с ней и координатор Архнадзора Рустам Рахматуллин: необходима школа реставрации авангарда, со своей специализацией, очень сильной инженерной и химико-технологической составляющей. А сейчас хватаются за все – сегодня ты делаешь палаты XVII века, а завтра Дом Наркомфина. Так не должно быть».

(Продолжение следует.)

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.