«Мирская честь бессмысленна, как сон»
Санкт-Петербургский Интерьерный театр восстанавливает свой самый первый спектакль – по пушкинской «Сцене из Фауста».
Новую версию спустя сорок лет после первой премьеры снова делает главный режиссер театра Николай Беляк. Тогда он был выпускником Щукинского училища, и этот спектакль стал его дипломной работой. Сыграли его всего шесть раз (последний раз в начале перестройки), в том же Доме архитектора (особняк Половцова) на Большой Морской, 52, где 31 октября 2017 года прошла премьера.
И хотя времена были другими – сегодня на те же вечные пушкинские вопросы театр отвечает совсем иначе, – структура и композиция спектакля остались прежними. Текст миниатюры повторяется несколько раз, и каждый раз по замыслу режиссера играется по-разному. На этих повторах и строится сюжет.
Вот у камина Фауст и Мефистофель неторопливо произносят пушкинский текст. По словам Беляка, раньше в камине горел живой огонь, и именно он становился основным действующим лицом сцены. Но разрешения зажечь камин театр не получил, иначе впечатление от спектакля было бы иным.
Второй раз актеры произносят текст, примеряя на себя разные роли и костюмы. Вот Фауст кладет голову на плаху, а Мефистофель в маске палача замахивается топором; а вот уже Фауст в картонной короне приказывает Мефистофелю, напялившему на себя шутовской колпак: «Найди мне способ как-нибудь рассеяться!» – чтобы через несколько минут в образе грешника исповедаться бесу, надевшему костюм священника.
В сцене, когда артисты бродят в темноте с колокольчиками меж зрителей, они будто меняются ролями. А после, у освещенных окон, кажется, что это их тени ведут все тот же диалог.
Есть Мефистофель, который грубо приводит в чувство пьяного Фауста. Тот плачет и кается, но, протрезвев, понимает, что с ним происходит.
На хорах, над головами зрителей, перекрикивая шум воображаемого моря, артисты в последний раз полностью произносят стихи Пушкина. А чуть позже, уже внизу, артисты переоденутся в обычную одежду и на полуслове уйдут из зала, оставив зрителей одних.
Несмотря на некоторые недоработки, спектакль производит впечатление. И хотя то, что было открытием почти полвека назад, сегодня стало модой – бродилки и приманки для тех, кто не способен удерживать внимание два часа кряду, – очевидно, что
восстановление спектакля – поиск не славы («Мирская честь бессмысленна, как сон», – говорит Фауст), а новых ответов на вечные вопросы.
Концепция Интерьерного театра родилась сорок лет назад, когда пушкинский текст был впервые прочитан в непривычном для советского театра формате – не со сцены, а в архитектурных интерьерах. Сегодня Фауст и Мефистофель снова спорят в особняке Половцева, пережившем и революцию, и причуды советской власти, и голод перестройки, и сытость двухтысячных, и бездуховность, как многим кажется, эпохи селфи. Если авторы спектакля «Сцена из Фауста» смогут полностью реализовать задуманное, он переживет еще немало эпох.
