Ян Рулевский: «Солидарность» осталась, но солидарности больше нет»
2019-й — год 30-летия исторического преображения Восточной Европы. Началось оно с Польши. Круглый стол, альтернативные выборы, победа «Солидарности». Среди победителей был Ян Рулевский — лидер Быдгощских профсоюзов, непримиримый антикоммунист, самый, пожалуй, радикальный из «солидаристских» лидеров. Трижды депутат сейма и трижды член сената.
Ян Рулевский выходит на балкон, машет рукой и на русском языке приглашает в свою служебную квартиру: двухкомнатную, метров сорок, наподобие наших хрущоб. По беспорядку видно, что пан сенатор понемногу пакует вещи, — в октябре он освобождает эту жилплощадь. Добровольно. Решил больше не баллотироваться, хотя избрали бы его наверняка.
– Вы заявили о выходе из сенатского клуба партии «Гражданская платформа». Председатель клуба Богдан Клих сказал, что вы уходите на политический отдых. Почему?
– Все просто: я проиграл.
– В чем же проигрыш?
– Мы победили ПОРП (Польская объединенная рабочая партия, 1948–1990), покончили с коммуной. И что видим сегодня? Партийные боссы ПОРП, пособники Ярузельского — Миллер, Квасьневский, Цимошевич, даже Земке! — идут в депутаты снова. И ведь придут. Этого достаточно, чтобы о многом задуматься.
Справка «Новой»
Экс-премьер Лешек Миллер был при генерале Ярузельском членом Политбюро ЦК ПОРП. Экс-премьер Влодзимеж Цимошевич возглавлял университетский партком. Экс-президент Александр Квасьневский был министром по делам молодежи ПНР. Януш Земке был секретарем воеводского комитета ПОРП в Быдгоще в 1981 году, когда Рулевского с товарищами избивала милиция на сессии горсовета.
– Разве они не изменились?
– Еще как изменились! Коммунистами себя больше не называют. Идут на выборы по спискам либеральной партии. Но это та же номенклатура, исповедующая порповское право сильного. И это происходит в моей партии «Гражданская платформа», с ведома легендарного диссидента Богдана Борусевича! Нет, это не моя партия. Я не за это боролся.
Три женщины довели забастовку до победы
Мы идем ужинать в кафе — уличное, без названия. По антуражу что-то вроде питерской забегаловки на авторынке. Меню напоминает советскую столовую — шницель, картошка, макароны. Некоторый диссонанс вносит салат с креветками.
Сенатор говорит, что Миллер, Квасьневский, Цимошевич и Земке сюда не ходят. Зато за соседним столиком сидит депутат сейма Хенрика Кшивонос. Тоже легенда «Солидарности», тоже представитель «Гражданской платформы». Вокруг большая компания, идет оживленная беседа.
– Историческая женщина, — говорит Рулевский. — Работала в Гданьске водителем трамвая. В августе 1980-го наши пани не позволили закончить забастовку до момента, пока ПОРП не подписала договор с забастовщиками о создании независимого профсоюза. Три женщины настояли: медсестра Алина Пенковская, химичка Марыля Плоньская и вот она — трамвайщица Хенрика Кшивонос.
– В СССР в 1981-м года писали, будто именно вы собирали боевиков «Солидарности» драться с ПОРП.
– Не смешите, какие там боевики. Так, рабочий патруль для порядка на наших демонстрациях. Мы не доверяли милиции и имели на то основания. Хотя власти задергались даже от этого. Особенно когда мы провели реконструкцию восстания Тадеуша Костюшко. Вышли на улицу с косами и топорами. Что было! «Они вооружаются!» Рядовым милиционерам внушали: Рулевский помечает крестиками двери ваших квартир! «Солидарность» поставит его на МВД, чтобы расправиться с вами!
Тридцать лет назад прошел круглый стол. Там и договорились обо всем. Коммунисты, избираемые теперь под видом либералов, — цена компромисса. Я не был сторонником круглого стола и не участвовал в нем. Я не мог бы подать руки Кищаку.
Справка «Новой»
Генерал Чеслав Кищак был членом Политбюро ЦК ПОРП и последним коммунистическим министром внутренних дел. В его ведении находились Служба безопасности, милиция, спецчасти ЗОМО (аналог ОМОНа и Росгвардии). По приказам Кищака после введения военного положения в декабре 1981-го преследовали активистов «Солидарности», избивали демонстрантов, расстреливали бастующих шахтеров. Подчиненные Кищака совершали и тайные убийства диссидентов и священников. Ксендз Ежи Попелушко, мученик католической церкви, погиб от их руки 35 лет назад.
– Молодые поляки не знают, как это было, — говорит Рулевский. — Не представляют, что коммуна могла сделать с человеком. Вот многие осуждают того же Валенсу за подписанное обязательство сотрудничать с СБ. Но смотрите: парень из деревни приехал в Гданьск, поступил на работу, завел семью, начал жить. И к нему приходят из госбезопасности. Каждый ли готов отказаться и принять удар государственной машины? Каждый ли рискнет сломать себе жизнь? Приходили и ко мне. Мол, мы вас понимаем, пан Рулевский, мы сами хотим другого социализма. Давайте работать вместе. Ну известно, как они вербуют. Но я не хотел никакого социализма — и показал им порог.
Ян Рулевский к тому времени успел побывать в тюрьме. Верил, что выдержит снова. Поэтому, может быть, от него и отстали. Что до Леха Валенсы, то его обязательство сотрудничества с СБ МВД ПНР («информацию буду давать под псевдонимом Болек» и т. п.), подписанное в 1970-м, обнаружилось в архиве Кищака в 2016-м, после смерти генерала. Сам Кищак предупреждал жену: отдать в Институт национальной памяти годы спустя. Но вдова поторопилась выставить документы на продажу. Рулевский в том скандале защищал Валенсу: «Валенса не равен Болеку, а «Солидарность» не равна Валенсе. Подумаем, кому нужна эта истерика, обрушенная на Польшу». Валенса переиграл гэбистов. Их партия была свергнута движением, в котором Валенса был лидером. Их государства не стало. И чего теперь копья ломать, зачем рубахи рвать?
Ян Рулевский выступает на Старом рынке (Быдгощ, 1989)
В 1988 году вся пролетарская Польша вновь поднялась на забастовку. Кищак понял: никакой кровью теперь не подавить восстание. Именно он был главной фигурой переговоров со стороны ПОРП. Дело было на полуконспиративной квартире, куда пришел могущественный глава МВД. «Я удивлялся, что смотрю в эти глаза», — вспоминал потом Валенса.
– Так было надо, — резюмирует пан сенатор. — Это тоже была борьба, и в ней добились победы. Организовали выборы, убрали ПОРП от власти, начали настоящие реформы. Но велика оказалась цена компромисса.
– Цена — бывшие коммунисты в парламенте? Но ведь правящая партия «Право и справедливость» (PiS) — президент Анджей Дуда, премьер Матеуш Моравецкий, партийный лидер Ярослав Качиньский — противостоит коммунизму.
– Да, они провозглашают бескомпромиссный антикоммунизм. Многие поэтому за них и голосуют. Взять хотя бы Станислава Пиотровича. Бывший прокурор ПНР, участвовал в репрессиях при военном положении. Теперь заседает в сенате. Правда, не от либералов, а от националистов-консерваторов.
– Что претит вам в PiS?
– Я считаю, нужно развивать самоуправление территорий — городов, поселков, гмин, воеводств. В этом вижу главное — чтобы люди у себя дома, на своей улице решали, как им жить. А Ярослав Качиньский наращивает полномочия центра — правительства и президента. Над которыми стоит сам как председатель партии PiS. Словом, замыкает власть на себя. Как у вас Путин. Но есть большая разница.
Качиньскому нужна президентская власть. Централизованная, авторитарная, но президентская.
Есть границы, за которые его авторитаризм не может продвинуться. Например, в 2017 году PiS пыталась провести судебную реформу — назначать судей из Министерства юстиции. Но поднялись протесты. Тысячи людей вышли на улицы. Властям пришлось от этого плана отказаться. Путину же нужна царская власть. Это далеко не одно и то же.
– Одни считают, что Путин собирает земли, расширяет границы. Другие — что не территории ему нужны, а идеологическое подавление любых революций.
– Путинская геополитика — это погоня за безопасностью: своего государства, своих границ, своей власти в конечном счете. И ради этого он ведет экспансию на упреждение.
– Многие в Польше опасаются российского вторжения.
– Это невозможно. Казалось бы, отчего нет? Сталин с Гитлером делили Польшу, что помешает Трампу с Путиным? Но помешает непреодолимое — у Путина на это нет денег.
– Вы следите за событиями на Украине? Украинский Майдан часто сравнивают с борьбой «Солидарности».
– Я был на Украине, и вот на что обратил внимание. Когда мы боролись против коммунизма, нашей целью была независимость, самодостаточность Польши. Убрать ПОРП, убрать диктат СССР — и мы сами построим свою страну. Многие же украинцы слишком надеются на внешнюю помощь. Одни ждут ее из России, другие из Евросоюза. В совокупности те и другие составляют большинство. Есть силы, которые делают ставку на самостоятельность Украины. Но это радикальные националисты, поднимающие на щит образы давней, уже неактуальной истории.
– Пан сенатор, вы сейчас состоите в «Солидарности»?
– Я член «Солидарности», — сенатор показывает значок великого профсоюза на лацкане пиджака.
– Но «Солидарность» активно поддерживает PiS Качиньского.
– Надо отдать должное, Качиньский много делает для «Солидарности». Откликается на их запросы. Но это уже не та «Солидарность», не то всенародное движение за свободу, за лучший мир, которое мы создавали в 1980-м. Теперь это обычный профсоюз. Добивающийся повышения зарплаты, пенсий и пособий.
– Каким «Солидарность» представляла лучший мир?
– Большинство тогда стремилось к социализму с человеческим лицом.
– А вы?
– Я нет. Я всегда считал, что социализм тормозит развитие. Любой. Уж не говорю про социализм коммунистов, социализм ПОРП — это просто бесчеловечье.
– Вы не были сторонником рабочего самоуправления?
– Не был, потому что много лет работал инженером, знаю производство. Наш завод в Быдгоще производил велосипеды и мопеды. Что творилось… На каждом шагу очковтирательство, иначе не выполнишь план, новую технику не внедришь, технологию не продвинешь. Дирекция решала вопросы за спиной рабочих. Как председатель профкома я знал: расширь права коллектива — и все фонды будут промотаны на зарплату.
– Вы поддержали реформы Бальцеровича? (Лешек Бальцерович — «польский Гайдар» начала 1990-х, автор рыночной шокотерапии.)
– Да, однозначно.
– Как они отразились на вашем заводе?
– Он закрылся. Зато аналогичный завод, построенный с нуля на южнокорейские, японские и китайские инвестиции, завалил страну велосипедами.
– Почему этого не мог ваш завод?
– Потому что он был социалистический.
– Но реформы…
– Поздно было что-то менять. Можно только создавать заново.
– Чего не хватает в новой Польше? Чего важного для вас в ней нет?
– Солидарности. «Солидарность» есть, но солидарности нет. Я не утопист и понимаю: принцип «Свобода, равенство, братство» едва ли осуществим. Не так уж много людей сознательно стремятся к свободе, больше к благополучию. И совсем немногие готовы считать незнакомого человека братом. Марксистский лозунг «пролетарской солидарности» — это лозунг классовой вражды, уничтожающей всякую настоящую солидарность.
Но мы стремились к солидарности человеческой. Как в нашем профсоюзе ранних 1980-х. Это казалось реальным. Но этого не случилось.
– Почему?
– Потому что иные пришли времена. Сейчас каждый строит жизнь, не думая о соседе по дому или товарище по работе. А есть еще и особенность польского характера — каждый у нас абсолютно уверен в себе: справлюсь сам. Общество чрезвычайно индивидуализировалось. Особенно молодежь, не знавшая старых порядков. Ушла спайка прежних времен, на которой держалась борьба той «Солидарности».
– Польша всегда славилась этой спайкой, традициями национального единения в освободительном движении, традициями рабочей борьбы.
– Так было. Но ход жизни не остановишь. Это значит, окончилось и мое время в политике. «Солидарность» опрокинула коммуну, Польша освободилась, Польша развивается. Но развивается по-своему. Так, как мы не предвидели. Наверное, и не могли предвидеть. Такие вещи надо понимать. И уходить вовремя. Теперь понятно, почему я проиграл?
– Пан сенатор, соотечественники не поймут вас. Вчера мы ехали в такси. Стоило водителю услышать ваше имя — тут же: «Это очень хороший человек! Вот такие народу нужны!»
– Ну такси, — смеется сенатор. — Скажете тоже. В такси я и сам работал.
Беседовал Степан ЯРИК