Дом Басевича — от первого лица
До сноса исторического здания и застройки его территории дистанция в одну бумажку.
Комитет по градостроительству и архитектуре выдал градплан земельного участка по месту прописки Дома Басевича — Большая Пушкарская, 7. Для реализации проекта сооружения на этом месте гостиницы Академии танца Бориса Эйфмана осталось получить последнюю бумажку: разрешение на строительство.
Прежний градплан, выданный в 2018 году на реконструкцию дома, охватывал лишь пятно по обрезу его фундамента, а нынешний (утвержден 30 января) вбирает уже весь земельный участок. На соседний дом, с выселенным детсадом, градплан был получен еще в сентябре; архитектурный облик общежития Академии танца в Смольном согласовали в июне. Эскизный проект гостиницы на месте Дома Басевича планировалось рассмотреть на рабочей группе КГИОП 5 февраля, но разработчик в последний момент его отозвал «в связи с необходимостью доработки». Дата нового рассмотрения проекта остается неизвестной.
А пока за домом установлено народное наблюдение: через специально созданный ВКонтакте паблик «Дом Басевича не снесли?», где помещают ежедневные сводки и фотографии. Как поясняют его создатели, после истории с СКК всем понятно, что у нас снести ведь могут и без необходимых разрешений.
Еще в этой же социальной сети создана группа «Дом Басевича» — где он рассказывает о себе от первого лица. Как появился на свет, чем хворал, на что надеялся и чем огорчался, делится воспоминаниями о людях, наполнявших его стены своим теплом. Здесь же их рассказы о том, что значит для них этот дом и почему будут защищать его до последнего. Объяснения в любви.
Прямая речь
Светлана Морозова, выпускница Академии художеств: «Дом № 7 по Большой Пушкарской — это дом-крепость и дом-мир моего детства и юности.
— Здесь жила моя семья, здесь родился мой отец (1938 г. р.), я, и трое моих сыновей. Коммуналка № 18, правая парадная. Самые старые [из жильцов] были две дамы — сестры Удаловы. Они раскладывали пасьянсы, пили вино и слушали патефон. Еще одна семья — глухонемые с дочкой. Отец играл за сборную СССР по хоккею, ездил за границу. Они были очень красивой и модной парой. Потом в нашу коммуну поселилась семья Жоховых. Отец пьяница и дебошир, тихая тетка с завода Кулакова и их сын. Он потом служил в Афгане, и, говорят, в 90-е его застрелили на лестничной клетке возле нашей квартиры. Две остальные комнаты из пяти занимала моя семья (Морозовы).
Чего только не случалось со всеми нами! Были и драки, и похороны, и свадьбы. Вместе отмечали праздники, делились пирогами. В субботу-воскресенье все ходили в баню (*тоже разрушили, как и школу № 91), ванной у нас не было. Везде есть свои плюсы и минусы, так и в жизни в коммуналке. Но всегда мы чувствовали какую-то безопасность своего существования. Могли не закрывать двери на ключ, открывать кому угодно не спрашивая, оставлять детей под присмотром соседей.
Помню, как началось его разрушение. В зиму 1987 года морозы были больше 40. Все полопалось, замкнулось, отвалились потолки. Кому-то дали резервные площади, я уехала по очереди на Коменду. Многие комнаты остались пустые, туда уже никого не заселяли. Дальше — больше, и вот итог».
Виталий Смирнов, пенсионер:
«Я прожил в этом доме 20 лет. 16 февраля 1942 года мы были эвакуированы из города, из дома 1 по Б. Пушкарской. В мае 1945 года наша семья, в том числе я девятилетний, вернулась из эвакуации и получила две комнаты в этом доме (№ 7), в квартире 14, на втором этаже. Кроме нас, в квартире проживали четыре семьи: Рубаненко, Лепские, Цви и Соколовы. Что характерно для того времени, мы были очень дружны и взаимно доброжелательны. Достаточно вспомнить, что в еврейскую Пасху нас угощали фаршированной рыбой.
Первые годы мы использовали керосинки, для чего моей обязанностью было ходить за керосином в лавку при доме № 3. Первый телевизор появился в семье Соколовых, чьим гостеприимством мы регулярно злоупотребляли. У меня были друзья, то, что сохранила память, — Эдик Воронцов, братья Василий и Валя Поликарповы, с которыми мы постоянно гоняли в футбол на площадке, рядом с прачечной. Окна одной из наших комнат (второй этаж) выходили в темное углубление, жили мы с мечтой вырастить любое растение. В результате многолетних поисков нашлось неприхотливое, по имени «дружная семейка», которое наградило нас за терпение и выдержку. Как мы его лелеяли…
В квартире был общий телефон, существовало негласное правило: поговорил — следующим подойди на звонок и, соответственно, пригласи. Со временем люди менялись, появились на входной двери индивидуальные звонки, а в туалете один рационализатор установил персональную лампочку, управляемую дистанционно из комнаты. Это были первые шаги к современному быту… В квартире не было ни ванны, ни каминов, о которых я кое-где прочитал. В нашей комнате была аккуратная печурка с выпуском дыма, как я теперь понимаю, в пустоты каменной кладки, предусмотренные мастерами-строителями.
Известно, что в моей квартире № 14 в 20-е годы были организованы ясли для детей работников фабрики «Светоч», что через дорогу. Так я прожил 20 лет — школа, ЛЭТИ, инженерство, преподавательство […] Узнав о флэшмобе в защиту этого замечательного дома от современного новодела, я, несмотря на мои 84, приду и буду вместе с патриотами нашего замечательного Города. Да здравствует дом 7 по Большой Пушкарской!»
Помимо флэшмоба, когда дом обняла живая цепь горожан, организуются пикеты — у КГА, возле Академии танца Бориса Эйфмана и офисов привлеченной ею для работ на Доме Басевича компании Setl Group. В феврале стартовал фестиваль бесплатных экскурсий в защиту Дома Басевича — по дворам и парадным исторических зданий Петроградской стороны, с рассказами об устройстве быта доходных домов и судьбах их обитателей.
Попутно градозащитникам приходится отбиваться от традиционно эксплуатируемых оппонентами упреков: а где вы раньше были, отчего только теперь спохватились?
«Новая», сверившись со своими архивами, готова предъявить в ответ документы. Например, датированные еще 2016 годом обращения градозащитников и депутата Бориса Вишневского о бездействии городских властей, двумя годами ранее включивших Дом Басевича в адресную программу «Молодежи — доступное жилье». Тогда планировалось провести капитальный ремонт, а затем на льготных условиях предоставить в доме квартиры молодым семьям. Оператор программы — «Санкт-Петербургский центр доступного жилья», — провел техобследование здания, подтвердившее его ремонтопригодность. Фасады укрыли сеткой, заключили договор на проектно-сметную документацию капремонта. На все эти мероприятия было потрачено 4,5 млн бюджетных рублей.
А параллельным курсом шел процесс удовлетворения обращения Бориса Эйфмана к губернатору Георгию Полтавченко — о предоставлении Дома Басевича «для обустройства интерната для проживания иногородних учащихся Академии танца». Притом что в новом здании академии — напротив, по четной стороне Большой Пушкарской, — под интернат уже было отведено 1734 кв. м (рассчитан на 180 мест, а иногородних среди 300 учеников академии — около половины). Новоселье академия справила в 2013-м, но уже в ноябре 2015 г. губернатор дает поручение: до 25 апреля 2016 г. решить вопрос с предоставлением академии и дома Басевича.
Флешмоб в защиту исторического здания. Фото: vk.com
римечательно, что КГИОП в марте 2017 г., отвечая на обращение градозащитницы Анны Капитоновой, сообщает: комитетом выдано положительное заключение по проекту капремонта (того самого, что создавался в рамках программы «Молодежи — доступное жилье»). Он предусматривает сохранение облика исторического здания с его историческими высотными параметрами, восстановление фасадного декора и архитектурных элементов. В общем, спите спокойно, тревожиться не о чем.
Хотя из перечня молодежной адресной программы Дом Басевича исключили еще в апреле 2016 г., и тогда же распоряжением Комитета имущественных отношений (КИО) «квартиры и нежилые помещения, расположенные в Объекте, закреплены за Академией танца Бориса Эйфмана» (цит. по ответу КИО журналисту Дмитрию Ратникову). При этом распоряжение правительства Петербурга об изъятии этих помещений и земельного участка «для государственных нужд» с последующим закреплением здания за Академией танца будет издано лишь 6 декабря 2017 г.
Выходит, три года назад Дом Басевича признавался годным к обустройству квартир для молодых семей, на подготовку к его капремонту освоили 4,5 миллиона — но все пошло прахом, как только на здание положил глаз влиятельный балетмейстер. Но виноваты во всем градозащитники, которые-де поздно спохватились. Негодная риторика. А вот Дом Басевича вполне годен для того, чтобы вернуть его к жизни. И петербуржцы не намерены сдать его без боя.