Между волком и собакой

Современное петербургское местное самоуправление – явление трагическое. Это изувеченные политические судьбы, растраченные таланты. Но морализировать на эту тему поздно и неуместно. Нет острой нравственной необходимости из судорог его выживания, из этой мертвой воды, переливая из пустого в порожнее, добывать какой-нибудь назидательный смысл. Муниципалитет в его нынешнем виде – тема исчерпанная и закрытая. Во всяком случае, на ближайшие четыре года, пока не сменится ныне избранная власть.
Старое ущербное законодательство, породившее весь трагизм нынешних земств, ушло год назад. Новые порядки сделались до того мягче, что выбор между европейской жизнью или приспособлением под устоявшиеся советские вкусы вдруг сделался свободным. Но удивительно видеть, что многие сами отказываются от этого выбора, да с такими стенаниями, будто их обрекли на какое-то мучение. Трагедия бессилия и страха превращается в трагедию безответственности. Хотя какая это трагедия, если в живую кровь этих мучений верится с трудом, уж очень она напоминает клюквенный сок.
Быть может, это извечное русское несчастье народного бездействия? Ведь после очередных муниципальных выборов так громко кричат о кризисе народовластия, о безразличной стихии апатии, которая накатывается на местную власть. О том, что ждали подлинной свободы выборов, а выборы ничего не дали, хотя много чего получить полагается. В том числе и досрочно. Но разве это народовластие гибнет? Гибнут мифы, в которых сладко и удобно было жить. Петербуржцам со всей очевидностью не нужен муниципалитет в его ущербном понимании, как безвластный и обезличенный коллектив бывших районных бюрократов, когда в действительности подлинные хозяйственные сдвиги совершались усилиями отдельных самоценных личностей.
И что теперь? Ожидание изменений превратилось в ожидание чего-то от изменений. Кажется, потому и нужда в них имелась, чтобы потребовать: дай все, чего у нас нет. А кто даст? Что посеяли, то и пожинайте. И сеятелей на поверку оказалось куда меньше, чем жнецов. А жнецы от власти возводят свои частные практические затруднения до значения общероссийских: сначала под видом трудностей создания местного самоуправления в мегаполисе шла борьба с демократической идеологией реформ, затем под видом идеологических расхождений – сохранение имущественного статус-кво нынешних чиновников. А сами земцы тяжесть ответственности за свои затруднения переносят на некие враждебные народовластию силы. Выбравшие муниципальную судьбу депутаты жалуются, что судьба эта обременительна и невыносима, что местное самоуправление все больше теряет практический смысл. Денег не дают, не слушают, а в конечном счете обрывают возгласом, что все обречены да и не нужны никому. Ну а себе-то самим?
Предложенная год назад петербургскими демократами муниципальная реформа с районными советами и избираемыми главами районных администраций, реальными механизмами контроля жилищной системы и европейскими стандартами жизни, менее всего заботилась о сохранении официозного пантеона действующей городской власти. Она была ответом на ту свинцовую усталость и с трудом преодолеваемое всенародное отвращение к местной власти, которую некоторые воспринимали за лермонтовскую тоску и всеобщую маету повседневных неурядиц. И эта оправданная установка на новизну, открывшая небывалый горизонт общественных ожиданий, неизбежно породила во власти страх влияния и шок от неуправляемости, которую несли новые муниципалитеты. Выяснилось странным образом, что те, кто, скрепя сердце, кое-как примирился с эксцессами свободы в настоящем, наотрез отказывают в свободе будущему. Обрушив вместо этого на голову петербургского избирателя «свободу снежной лавины» административного ресурса, повсеместного подкупа и подтасовок.
В ответ на это, постепенно на наших глазах сформировалась позиция априорного поведения на местах – размытая концепция народного сговора житейских мудрецов из разбитых парадных и неухоженных дворов, которые запросто научились манипулировать любым голосованием, не превышая избирательную планку выше двадцати процентов либо ловко отыскивая черный квадрат «против всех». Оборонительная по своему происхождению эта позиция начинает наносить ощутимые превентивные удары по любым городским выборам мелким культурно-бытовым хулиганством, пририсовывая усы и выкалывая глаза портретам всех подряд кандидатов, коверкая их имена-отчества в нелепые дразнилки.
Было бы большой удачей, если бы судьба муниципальных преобразований складывалась легко и успешно. Пока же демократическая реформа в этом городе не находит отклика, а скорее наоборот. Но она все равно стоит мытарств и труда. Ведь стыдно не только угождать чужим вкусам. Стыдно и кричать о том, что не можешь угождать и, превращая житейские тяготы в зрелище, развлекать себя и других, вместо того чтобы делать свое дело. Пусть сегодня реформаторов немного, и незачем подсчитывать, сколько. Важно, чтобы каждый из нас сделал свой единственный бесповоротный выбор – и народовластие останется народовластием. А мы – самими собой...
В эпоху «волка-собаки» кажется, что солнце застыло или исчезло, а мир вокруг закоченел. Но неизбежно уже скоро все изменится и вернется на круги своя. А сейчас в час безвременья самое трудное – это не уйти в себя. Не нырнуть в отчаянии в бездонный колодец своей души, а собраться и привести в порядок все то, что накопилось за это время. И вступить в следующий жизненный цикл обновленным и полным сил.

Константин ЭТИНГОФ