Неугомонная тень Гофмана

Михаил Шемякин


Кто бы мог подумать, что все начиналось почти 40 лет назад. Тогда, в 1962 году, всемирно известный композитор Игорь Стравинский, приехавший СССР на свое 80-летие, познакомил начинающего композитора Сергея Слонимского с начинающим художником Михаилом Шемякиным. Теперь знаменитый Шемякин попросил маститого Слонимского написать музыку к его либретто для пролога к "Щелкунчику".
- Сергей мой старинный друг, - сказал Михаил Шемякин, с которым мы встретились в перерыве между репетициями. - И я считаю его одним из самых выдающихся композиторов рубежа веков. Я уже слышал некоторые куски, которые он играл для меня, и думаю, это будет замечательная музыка с сохранением линии Чайковского и с элементами экспрессии, модерна.
Не все способны спокойно рассуждать на подобные темы. Когда я рассказала одному знакомому композитору, что некто собирается приписать к родному привычному "Щелкунчику" еще целую музыкальную часть, мой знакомый буквально взвился под потолок и парил там на крыльях гнева. Пришлось мне напроситься в гости к Сергею Слонимскому, чтобы спросить, как это у него рука поднялась, и что же теперь будет с нашим Петром Ильичом?

Сергей Слонимский

- Да ничего не будет, - ответил Слонимский. - На Чайковского никто и не покушался. Я пишу пролог, совершенно другую, отдельную музыку к отдельному произведению. У Гофмана в "Серапионовых братьях" есть сказка о крепком орехе. Чайковский гениально положил на музыку только ее вторую часть. А Михаил Шемякин, знаток Гофмана, загорелся дать сказку целиком, сделать пролог как Щелкунчик стал Щелкунчиком. Крыса превратила в уродину прекрасную принцессу Перлипат. Дроссельмейер узнал, что расколдовать ее можно, расколов самый крепкий на земле орех Кракатук, нашел орех и научил своего молодого племянника, как это сделать. Племянник расколдовал принцессу, но при этом случайно наступил на крысу, и та, умирая, превратила его в Щелкунчика. Все, включая принцессу, от него отвернулись. Тема пролога - наказанное благородство. Шемякин придумал в конце кульминацию, крысиную оргию.
Композитор объяснил, что в обрисовке крыс он собирается использовать компьютерную музыку, похожую на музыку сентиментальных роботов, и так называемую мини-музыку. Это течение модно во всем мире, особенно в Америке. Для него характерна назойливая повторяемость отдельных мотивчиков, но это, считает маэстро, может быть спародировано, примерно так же, как в "Дон Кихоте" спародирован рыцарский роман. Впрочем, композитор не хочет, чтобы зрители томились в ожидании, когда же наконец кончатся диссонансы Слонимского и начнутся мелодии Чайковского, поэтому и мелодии он тоже предусмотрел. Что и было продемонстрировано тут же за роялем. После чего я спросила, что он будет говорить критикам, которые непременно возмутятся, что он "пристраивается" к Чайковскому.
- Уж тогда скорее не к Чайковскому, а к Гофману, - ответил Сергей Слонимский. - Почему его сказка должна быть распилена пополам? Шемякин хочет сделать предысторию в лаконичной одноактной форме, и это закономерно. Это не довесок к "Щелкунчику", который нерушим, а самостоятельное произведение. В один вечер со "Щелкунчиком" может идти еще одна одноактная вещь. А что при этом будут ругать - ради бога. Важно, чтобы музыка эмоционально зажигала исполнителей, режиссера, зрителей. Кстати, до сих пор всегда бывало так, что, когда особенно сильно ругали, тогда и интерес был особенно велик. Так было с моей оперой "Видения Иоанна Грозного", которую поставили Ростропович и Стуруа в Самаре. Ростропович давно уехал, а опера идет уже тридцатый раз с аншлагом. А ведь макашовцы, члены КПРФ, даже изготовили плакаты "Ростроповича в ГУЛАГ"... Теперь, кстати, Шемякин хочет сам поставить моего "Грозного", и намерение такого большого мастера меня очень радует. Так что сейчас у нас прочный творческий контакт.
...И Слонимский снова повернулся к роялю. Пока он играл, я смотрела по сторонам и думала о том, что ничего не случается вдруг. Мы в знаменитом писательском доме на набережной Грибоедова, 9. Отец композитора писатель Михаил Слонимский входил в объединение "Серапионовы братья", так что тень Гофмана витает в этих стенах давно. Она видела, как здесь, в этой самой комнате, Евгений Шварц впервые читал своего "Дракона" (маленький Сережа присутствовал при этом чтении). Она видела, как отец композитора и Михаил Зощенко договаривались не встречаться на улице, чтобы не дать стукачам повода обвинить их в" серапионовом заговоре". Она слышала, как Слонимский сочиняет свои оперы, концерты, романсы. Теперь вот слушает, как рождается пролог к "Щелкунчику". Наверное, этой тени пришла пора в очередной раз воплотиться. Что ж, с тенями это бывает.

Ирина ПРОКОФЬЕВА. Фото Людмилы ВОЛКОВОЙ