Военныи базар

Хотя, возможно, генералам видно не все. С высоты многие детали не разглядеть. Зато они хорошо видны с земли. Поэтому я решил поговорить с человеком, весьма компетентным в этой теме, изучавшим ее не по генеральским разработкам, а на собственном опыте. Тем более меня давно мучает вопрос: ведь не все же солдаты, оказавшиеся в Чечне, закоренелые отморозки? Ну не могут они поголовно быть такими, по законам живой природы не могут! Так какие движущие силы толкают их на зверства? Ведь именно в этом причина того беспредела, который там творится. И из-за этого мародерство, издевательства и пытки, которые сопутствуют сегодняшним «неправильным» зачисткам не сменятся галантностью и предупредительностью во время будущих «правильных» зачисток. Тем более если все остальное останется по-старому. И не помогут тут никакие генеральские приказы...
Мой собеседник - офицер ГРУ (Главного разведывательного управления Генштаба Министерства обороны), собеседник, который по понятным причинам остался человеком без имени. По поводу ям и пыток он сказал сразу: такого не видел. Но по поводу многого другого разговор получился интересный.

Тропа войны
В Чечне мы стояли вместе с 291-м мотострелковым полком, дислоцированным там на постоянной основе. Это было в поселке Борзой Шатойского района (прежде он назывался Советским районом). Мы «закрывали» сам полк и Аргунское ущелье.
Поселок Борзой - большой поселок. Когда моджахеды отступали полтора года назад, среди них были и арабы, и негры. Некоторые арабы даже со своими гаремами. И они местное население не грабили, они им платили. Заходили в дом, говорили: «Нужна твоя машина, сколько просишь?» И давали ту цену, которую назовет хозяин. А когда уходили, оставили в горах тайники - там и «мерседесы» были, и «джипы». Потом эти машины куда-то подевались - то ли федералы их разобрали на запчасти, то ли еще что.
Аргунское ущелье - это дорога в Грузию. Мы выясняли у местных жителей - можно ли пройти в Грузию? Ответ такой: «Все зависит от цены». Практически любой может за деньги провести через границу в обход блок-постов. Цена, конечно, в зависимости от количества людей, разная. А кроме людей, через границу идет оружие, наркотики.
Интересно наркотики переправляют. Навьючат ишака, он и идет сам по себе - он знает дорогу домой. А сопровождающие идут метров за 300, в зоне видимости. Так что привлечь их невозможно, даже когда задержишь такого «ишачного наркокурьера».
Наркотики потом продают на рынке. Стоит человек, торгует спичками. В каких-то определенных коробках - анаша или героин. Он знает, в каких. Отдал покупателю коробок спичек в руки - и все. Кто покупает? В том числе и федералы. Там немало таких, кто курит анашу или героином колется.
Водку на рынках не продают. Но купить ее проще простого. Зайди в любой дом, договорись - и все дела.
Торговля там вообще - двигатель жизни. Она идет рука об руку с войсками. Стоит полк, рядом - базар. Командиры, конечно, стараются отодвигать рынки подальше от воинских частей. А местная администрация против. Они говорят: «Надо же людям на что-то жить, пусть они хоть от торговли что-то имеют».
Только все, что там продается, - краденое. Не чеченцами краденое, а самими же военными, которые потом перепродают это местным коммерсантам, а те - на базар.

Колбасные потери
В Ханкале (где расположен штаб группировки) - всего достаточно: и амуниции, и продовольствия, и медикаментов. А вот в горах, на блок-постах... Представьте, больные солдаты лежат в медсанчасти, в палатке, а температура плюс пять - нет дров, чтобы палатку как следует согреть. И медикаментов не хватает, и питание такое, что еле-еле душа в теле.
Куда все девается? Воруют. Приезжает начальник продовольственной службы полка на главную базу получать продукты, ему говорят: «Хочешь получить колбасу? Тогда оставляй два ящика из пяти нам. А расписывайся за все пять». Там ведь обеспечение хорошее - боевой паек, усиленный. Колбаса, сыр и прочее, не одна только «солдатская каша». Но «деликатесы» до солдат не доходят, оказываются у местных коммерсантов. Потом солдаты и младшие офицеры покупают это у чеченцев. А выходит, виноваты их же собственные снабженцы.
Так же воруют вещественное имущество, камуфляж, палатки. Еще - бензин. Говорят, что из Чечни ежесуточно уходит бензина и нефти на миллион долларов - вывозят федералы. Достоверность цифры проверить, конечно, трудно. Но ясно, что деньги там крутятся огромные.
Оружие? Нет, оружие так не воруют. Все понимают, что это дело подсудное.
А на строительстве что творится! Вот строили казармы для полка. Казармы автономные, со своими котельными, крыша оцинкованная, материал добротный. Из десяти казарм трех нет. А материалы на них выписывались. Все эти стройматериалы пересекли границу Чечни, а потом - растворились. Следов не найти. Даже военная прокуратура не разобралась. Списали на «боевые потери» - подорвался, мол, грузовик на мине. А кто-то нагрел на этом руки. И хорошо нагрел. Повторяю, деньги там ходят больше.




Мертвая земля
Вот, казалось бы, мелочь - дрова. А ведь войска живут в палатках, отопление печное. Должны поступать дрова. А их нет, Министерство обороны не обеспечивает. Что делать? Естественно, идет вырубка в ближайших местах. Даже уникальные леса вырубаются, столетние буки.
Местная администрация по согласованию с комендатурами районов должна выделять участки для вырубки. Только те участки, которые выделяют, как правило, непригодны. Чаще всего там шли бои, были установлены минные заграждения. Минные поля ставили и федералы, и чеченцы. Точных карт минных полей нет, те, что есть, часто не соответствуют действительности. Так что прежде чем заготавливать дрова, там надо проводить разминирование. Поэтому командиры солдат туда не посылают.
Местным властям эти рубки, конечно, очень не нравятся. Еще возмущаются тем, что войска занимают пахотные земли. А куда им деться? Естественно, войска выбирают места поудобнее. В горы ведь не полезешь. А все остальное - это и есть пахотные земли. Ну а после того, как танками все разворотили, солярой залили, все деревья вокруг вырубили, - там уже долго ничего не вырастет. Мертвая земля.

Солдаты удачи
Еще проблема - военная власть, коменданты районов. Властью они обладают немалой. У них прямая связь с Москвой, могут при необходимости вызвать поддержку - войска, вертолеты. Но действуют коменданты самостоятельно и практически бесконтрольно. А расследовать их злоупотребления высшим военным чинам невыгодно. Да и что это даст, если заменить их другими? Там уже система сложилась.
Я видел двоих - коменданта Итумкалинского района полковника Александра Беляева и коменданта Шатойского района полковника Виктора Мальчукова. Один с утра заливает глаза водкой. Другой говорит: «Я здесь выживу, только опираясь на чеченцев». У него это идет по принципу «ты мне - я тебе». Та же самая помощь местному населению оказывается скорее всего небескорыстно. Так что опять деньги.
Вообще там везде деньги. Вот, к примеру, контрактник Минобороны за то, чтобы долететь на борту вертолета МВД до Ханкалы или Моздока, платит рублей 300 - 500. На некоторых бортах даже таксу пишут - такое вот «вертолетное такси». Но это так, мелочи, большие деньги, я уже говорил, делают там иначе.
Так что вот и смотрите. Сидят солдаты полуголодные, озлобленные, видят все, что вокруг них творится, на что их это толкает? Тем более война идет, а война все спишет. Отсюда и грабежи, и мародерство.
Да ведь и контрактники, которые там воюют, - кто они такие? Две трети - джентльмены удачи. Немало людей сомнительного прошлого: кто-то от алиментов скрывается или еще что. Большинство туда едут подработать. Живет такой парень где-нибудь в селе, там безработица, денег давно никто в глаза не видел. Что делать? Вот и идет на войну. Контракт закончится, вернется к себе в село, там все по-прежнему: нищета, безработица, пьянство. Одна дорога - опять на войну.

Николай ДОНСКОВ