Тень свастики
Россия – мировой лидер по числу бритоголовых. По оценке Московского бюро по правам человека, скинов у нас в стране 50 тысяч, это при том, что во всех остальных странах мира, вместе взятых, их 70 тысяч. Большая часть российских «борцов за чистоту расы» сгруппирована, естественно, в Москве и Петербурге. Правоохранительные органы насчитывают в северной столице 17 молодежных экстремистских группировок. А, к примеру, в книге «Скины: Русь пробуждается» (которая, между прочим, свободно продается в петербургских магазинах!) с удовлетворением отмечается небывалая экспансия скин-движения, с каждым годом вовлекающего в свои ряды все новые и новые тысячи «русских патриотов»...
Разночтения в оценках объясняются не только тем, что одни пытаются скрыть истинные масштабы этого позорного явления, а другие не всегда имеют возможность оперировать тщательно выверенными данными. Еще одна причина – в размытости терминологии: кого называть скинхедами, кого нет. Руководство ГУВД Санкт-Петербурга, например, считает, что в Петербурге фашистов нет, да и со скинхедами стоит серьезно разобраться. Разобраться сугубо лингвистически, определиться с терминологией, а то ведь понятия-то не определены... Чем объясняется столь специфический подход – об этом в нашем интервью с сотрудником Управления по борьбе с организованной преступностью ГУВД (один из отделов которого занимается как раз экстремизмом).
Но прежде стоит сказать, что борьбой с экстремизмом у нас занимаются несколько подразделений различных ведомств – ФСБ, МВД, прокуратуры. На контакты с прессой все они идут неохотно, откровенничать не склонны, а если вдруг и раздвигают рамки того, что официально озвучивается на брифингах их руководителей, то просят не называть своих фамилий и должностей (что мы и делаем). Сходятся в одном: миграционную политику и законодательство в части наказаний за экстремизм необходимо ужесточать, но главный корень зла – в нерешенности экономических и социальных проблем. Хотя оптимистических прогнозов на этот счет не делают, ибо не усматривают в деяниях нынешней власти признаков государственности, радения за интересы державы – о которой почти все сожалеют и за которую всем обидно. Скепсис ко всяким правительственным программам толерантности, профилактики того да этого – разделяют. И единодушны в том, что лучше бы эти миллионы рублей потратить на оснащение их ведомств современной техникой и транспортом...
– Итак, вы считаете, что скинхедов в Петербурге нет?
– Скинхедами можно называть организованную группу, с относительно постоянным составом, имеющую явного лидера, идеологию и четкие цели, издающую и распространяющую соответствующую литературу. Руководители и наиболее активные члены действовавших в Петербурге экстремистских группировок Mad Crowd и «Шульц-88» выявлены и попали на скамью подсудимых. Названные организации обезглавлены, разобщены, так что говорить о них как о реально действующих группировках нельзя. Да, есть еще немало дворовых хулиганских групп, и хотя именно на их долю приходится большая часть преступлений, совершенных против «не русских», к скинхедским организациям их относить все же не стоит. Несмотря на то, что они заражены бытовой ксенофобией и совершают преступления именно на почве национальной нетерпимости. Но большинство из них не могут сказать ничего внятного о скинхедской идеологии, «священная война за чистоту расы» не является их осознанной целью, у них нет никакой организационной структуры, постоянного состава, лидеров. Нападения, совершаемые ими, не планируются заранее, обычно это спонтанная вспышка ярости, обрушиваемая на случайно попавшего под руку «чужака». Хотя такие группы, естественно, представляют серьезную опасность и находятся в зоне нашего внимания.
– Какие молодежные организации числятся у вас в «экстремистских»?
– Прежде всего праворадикальные, ультранационалистические. Ну, например, такие, как Партия Свободы Юрия Беляева, РНЕ, Национал-державная партия России.
– А за левыми не вы разве присматриваете – АКМ, например?
– Мы за всеми присматриваем. И за левыми, и за правыми – если в их идеологии, их деятельности усматриваются признаки нарушения 282-й статьи (возбуждение расовой, национальной или религиозной вражды, организация экстремистского сообщества). Но мы не занимаемся политическим надзором, наше дело – преступления с политическим окрасом. Наша статистика говорит о том, что среди правых радикалов есть привлеченные к уголовной ответственности, а среди левых – нет.
– В таком случае к какому лагерю вы относите НБП – уж их-то привлекают по полной...
– Но не по 282-й статье. Лично я вообще не очень понимаю, чем обосновано включение термина «национал» в название этой партии. На мой взгляд, они скорее социал-державники.
– Что реально могло бы сделать борьбу с национал-экстремизмом более эффективной? Считаете ли вы достаточно четко и ясно выраженным отношение власти к проявлениям национальной нетерпимости?
– Люди в погонах власть не обсуждают. Могу лишь высказать свое частное мнение относительно действующего законодательства о борьбе с экстремизмом: я считаю его слишком мягким. Если в совершенном преступлении усматриваются мотивы национальной ненависти – это у нас не является отягчающим обстоятельством. Нанесение тяжких телесных повреждений из хулиганских побуждений предусматривает наказание до 7 лет лишения свободы, аналогичное преступление, совершенное на национальной почве, – до 5 лет. Во время международной конференции по борьбе с терроризмом один американский полицейский рассказал такую историю. Мужчина, осатаневший на жаре в автомобильной пробке, увидел на тротуаре парочку целующихся парней. Сорвался. Выскочил из машины с криком «п...ры поганые!» и стал их избивать. Так вот за эту фразу ему еще два года накинули. А у нас? Вот продается открыто литература фашистского толка – газеты, книги. Но чтобы наказать за это, необходимо доказать наличие умысла в разжигании национальной розни. Но продавцы утверждают: не было у меня такого умысла, у меня один умысел – прибыль.
– Неужели, кроме ужесточения наказаний, нет больше никаких иных механизмов? А профилактика? И, кстати, насколько действенны, на ваш взгляд, все эти федеральные и региональные программы воспитания толерантности, профилактики правонарушений в молодежной среде и прочее?
– А как можно профилактировать националистическую идеологию? Ей можно только противопоставить иную, выработанную государством идеологию. Вы такую знаете? Подавляющее большинство членов националистических экстремистских объединений, агрессивных дворовых группировок – это подростки из неблагополучных семей. Их родители – в основном бюджетники, социально незащищенные люди. Со всеми вытекающими отсюда материальными проблемами, озлобленностью на всех и вся. И прежде всего – на мигрантов, в которых они видят посягающих на их кусок чужаков.
– Но Тимур Качарава тоже не из семьи олигархов, он был сыном простых преподавателей. Почему же дети одних бюджетников идут в скинхеды, а других – в антифашисты?
– Вообще говоря, неприязнь, агрессия ко всякому чужому – это заложено в самой природе человека.
– Первобытного!
– Да, именно первобытного. Бытовая ксенофобия природного происхождения, она вылезает наружу, если не сдерживается воспитанием, культурой. Хотя ксенофобов немало и среди людей вполне образованных. Ну, например, таких, как Олег Гурьевич Каратаев, декан юридического факультета Института водных коммуникаций. С институтской кафедры он вещает о «происках жидовствующих». Но он ни к каким насильственным действиям не призывает. А исподволь так предлагает задуматься: почему, мол, русских в России большинство, а живут беднее бедного, смертность среди них самая высокая... Ну и так далее, с выходом на тему геноцида русского народа и теорию заговора «врагов нации» – обычного набора аргументов националистов.
Татьяна ЛИХАНОВА