Правохоронительная система

В июле 2001 года сержант Алексей Николев разрядил свое табельное оружие в студентов Горного института Дмитрия Мачихина и Виталия Шумилина. У них, возвращающихся с дня рождения чуть навеселе, было слишком радостное настроение. А веселье таких не нюхавших пороха мальчиков нередко выводит из себя тех, кто, как и Николев, побывал в «командировке» в Чечне. В октябре 2004 года суд вынес постановление о том, что Николев, «умышленно, сознавая, что превышает меры, необходимые для задержания, произвел с целью причинения смерти 4 выстрела». Но тогда, после «задержания», преступниками попытались представить самих студентов – они были заключены под стражу непосредственно в реанимации. Виталий Шумилин от полученных ран умер. Дмитрий Мачихин стал инвалидом. Дело Николева, приговоренного к 5,5 годам лишения свободы, направили на повторное рассмотрение, а его самого – по ходатайству коллег – освободили под подписку о невыезде.
Эту «спецоперацию» в НИИ Скорой помощи за пять лет не забыли. Круглосуточный конвой в реанимации — не иначе как постреляли опасных бандитов?
Один из раненых рассказать ничего не мог (выстрелом в спину пробиты спинной мозг, трахея, пищевод). Второй (огнестрельный перелом крестца, пуля в мошонке, ранения бедра, голени, болевой шок 1-й степени) – мог и хотел, но к нему милиция никого не подпускала. Наталья Шумилина, девять суток дежурившая у дверей палаты, где умирал ее сын, рассказывает:
«Дознаватель Качалова заявила мне: “Мать преступника прав на свидание не имеет!” Врачи объясняли конвоирам, что сын парализован полностью и навсегда. Безрезультатно. Все они, 8 человек, были из 51-го отдела Московского РУВД. Тогда мы еще не знали, что они – сослуживцы убийцы и дежурят здесь незаконно. Врачи буквально заставляли их ненадолго пропускать меня в палату. Виталька все время был в сознании и страшно мучился. Пытался шептать: “Скажи папе… я ничего не сделал».
Из приговора федерального суда Московского района Санкт-Петербурга от 22.10.2004 г.: «…умышленно, сознавая, что превышает меры, необходимые для задержания, произвел с целью причинения смерти 4 выстрела… у Николева отсутствовали какие-либо законные основания для применения оружия».
Из иска Шумилиной к ГУВД: «Поза, в которой они, вывернув руку, приковали израненного Диму Мачихина, приводила в ужас медиков. Качалова ежедневно предпринимала попытки приковать и Виталика, что держало меня в состоянии постоянного ужаса. Я даже принесла фотоаппарат, чтобы, когда приоткроется дверь, снять пытки над Мачихиным и отнести фото в прокуратуру, но он был выбит конвоирами у меня из рук».
На 4-е сутки, в 3 часа ночи, в больницу ворвалась новая милицейская бригада. «В Кресты обоих!» — «Арестовать неходячих? А где ордер?» — грудью встали медсестры. «Той ночью девочки отстояли меня, заслонив собой», — рассказывал потом Мачихин. – А утром бравый дознаватель Качалова раздобыла-таки бумагу на его арест. «Им все-таки удалось вывезти меня до появления моей матери. Мама, прилетев накануне ночью из Воркуты, не знала, в какой я больнице. Обратилась в милицию – и, по случайности, как раз в 51-й отдел! Ей солгали, что сведений обо мне нет. И сразу, среди ночи, выслали за мной бригаду для ареста». Утром Дмитрия погрузили в уазик вместе со всеми дренажными шлангами, свисающими из ран в баночки.
В тюремной медчасти его опять приковали к койке. Капитан Качалова требовала подписать признание – мол, были пьяны, учинили драку. В обмен обещала свидание с матерью. Дима не соглашался.
— Тогда ко мне подошел госадвокат, сказал: «Лучше подпиши “частично согласен”, а то за тебя другие подпишут». Я понял – главное, чтобы мама узнала правду, и написал эти слова, я ведь согласен с тем, что был пьян, – у меня был день рождения…
И вот на 5-й день в семьях наконец узнали, как было дело. Адвокат Холявко посоветовал родственникам обратиться к правозащитнику Юлию Рыбакову (тогда – депутату Госдумы). В ходе депутатского расследования выяснилось, что дело, состряпанное против «хулиганов», пополнилось подложными документами о том, что стреляли в них не на Московском проспекте, а в изоляторе временного содержания, а Николев вообще ни при чем.
В рапорте (лист дела 99) и заключении (л.д. 90) со ссылками на журнал учета информации (ЖУИ) №26 от 14.07.2001 (даты грубо исправлены) и ЖУИ №459 от 09.07.2001: «Мачихин находился в ИВС Московского района и был ранен при побеге из ИВС. А.В. Маслаков, А.Е. Диргела». В акте (л.д. 100) от 14 октября 2001: «14.07.2001 (дата опять же исправлена) в ИЗО-4 был доставлен Мачихин из ИВС Московского р-на. Пентюк, Смирнов, Федотов».
Хотя прокуратурой доказана ложность этих актов (л.д. 101), никаких мер к их авторам принято не было. Но все же, несмотря на все старания Московского РУВД, дело развалилось. Дмитрия пришлось выпустить. А Виталия спасти так и не удалось.
Из иска Шумилиной: «Также моральный ущерб был нанесен мне во время похорон, когда лейтенант Московского РУВД Пазычев и сотрудник (в штатском) Ветров ворвались в зал морга и, растолкав родных, цинично разогнув в гробу руки моему сыну, принялись снимать у него отпечатки пальцев со словами «были бы отпечатки, а розочка найдется». Как я потом узнала, речь шла о попытке сфальсифицировать наличие битой бутылки, которой кто-то якобы угрожал Николеву».
Только после депутатского запроса прокуратурой было наконец возбуждено дело против милиционера, но всего лишь в связи с превышением полномочий.
Молодой следователь Ливанцев, расследовавший дело Алексея Николева, словно сошел с киноэкранов советских лет – человечный, неравнодушный. Следствие он провел быстро и профессионально. Но в суде дело забуксовало. Только на четвертом году был вынесен приговор Николеву – пять с половиной лет колонии, и его взяли под стражу. Но Горсуд, не оспаривая сути приговора, отменил его – из-за канцелярской ошибки. Все началось сначала. Убийца был немедленно освобожден.
Шестой год Наталья Шумилина один на один борется со всей огромной машиной питерских силовиков. Дмитрий Мачихин – бывший круглый отличник, а ныне полный инвалид – подавать иск не стал: «Дал слово маме, что в бандитский город больше ни ногой». Легко понять его мать, которая, чудом не потеряв сына, не хочет, чтоб он опять столкнулся с тем, кто его чуть не убил. Нетрудно понять и свидетелей (чьи показания на следствии помогли изобличить Николева во лжи), которые пять лет не приходят в суд – из обыкновенного страха.
Ведь подсудимый не хочет хотя бы разыграть раскаяние. Он гордится своими снайперскими упражнениями в центре культурной столицы. На вопрос суда: «Не хотите выразить сочувствие матери погибшего?» – отвечал: «Еще чего». А один раз попытался разбить ногой телекамеру «Вестей» Российского телевидения.
А что еще ждать от него, с 11 лет состоявшего на учете в психоневрологическом диспансере и 4 раза лечившегося в психиатрических больницах с диагнозом «психопатия»? (л. д. 210–213) Заметим, психопаты – не сумасшедшие. Психопат – это человек вменяемый, отвечающий за свои действия (что подтвердила и судмедэкспертиза), но склонный к агрессии, так сказать, по зову души.
Кстати, скрыть все это и устроиться в милицию таким, как Николев, нетрудно – приносимые справки из ПНД там, оказывается, никто особо тщательно не перепроверяет. И сколько еще таких психопатов работает в органах – тайна, покрытая мраком…
Ходатайство за подписью и. о. начальника РУВД Московского района Медведева о смягчении наказания Николеву (л.д. 280): «Инициативен, с гражданами был всегда вежлив и корректен… всегда правильно применял на практике нормативные акты… направлялся в район боевых действий в Республику Чечня, где применял оружие в порядке, установленном нормативными актами… с местным населением был также вежлив».
Кстати, в разговоре с помощником Юлия Рыбакова Николев признался, что хотел бы поехать в Чечню еще раз.

Анатолий ЗАОСТРОВСКИЙ