Дело о краже из эрмитажа: развязка близка

Первым на вопросы суда отвечал бывший гендиректор Санкт-Петербургского городского ломбарда Николай Гнездовский. В 2005 году он купил для себя в магазине городского ломбарда на 8-й Советской золотые часы «Брегет» и «Доре», ранее сданные сюда Завадским и украденные его супругой Ларисой из эрмитажного хранения. Как уверял суд Гнездовский, часы он приобрел для себя, однако, когда выяснилось, что механизмы их восстановить не удастся, он решил часы перепродать. Восемь месяцев «Доре» так и пролежали в витрине антикварного магазина на Большой Конюшенной, пока не вскрылась кража из Эрмитажа и Гнездовский, поняв, что это эрмитажная вещь, не вернул ее в музей. Брегет он предложил закупочной комиссии Эрмитажа, сочинив целую историю, как они якобы достались ему в наследство от предка, получившего их непосредственно из рук императора Николая Второго в благодарность за участие в перевозке праха Александра Третьего в Петербург из Ливадии, где тот умер. Тут его рассказ существенно дополнил второй свидетель, заведующий отделом научно-технической экспертизы Эрмитажа Александр Косолапов. Часы эти, по его словам, предложили приобрести для фонда западноевропейского искусства. Поскольку единой электронной базы всех хранящихся в Эрмитаже более чем двух миллионов экспонатов еще не создано (работы над этим только ведутся), то и в голову никому не пришло, что Эрмитажу предложили купить их собственный экспонат. На удачу в этот момент Косолапову позвонил известный московский коллекционер западноевропейской живописи Владимир Логвиненко, и Косолапов, больше в шутку, предложил ему купить злополучный брегет. Часы отправились в Москву, где хранились у Логвиненко до того самого момента, как обнаружилось, что и они похищены из Эрмитажа. Часы Логвиненко беспрекословно вернул музею.
Затем суд перешел к допросу Игоря Игнатьева, одного из владельцев и по совместительству оценщика антикварного магазина на улице Ленина, 13. Именно в этот магазин Николай Завадский сдавал в течение нескольких лет предметы, выносимые его супругой из Эрмитажа. В суд Игнатьев идти не хотел – по первому вызову не явился, и соблаговолил прийти, лишь когда ему пригрозили принудительным приводом с милицией. По его словам, Завадский с 1998 года регулярно – раз в два-три месяца – сдавал в магазин различные антикварные вещи, объясняя, что мол, они достались ему в наследство от деда, служившего «большим начальником в Большом доме и составившем коллекцию в годы сталинских репрессий из вещей, конфискованных у репрессированных ленинградцев». Приходил Завадский к Игнатьеву, по словам последнего, когда ему требовались деньги, вещи при этом оценивались Игнатьевым достаточно произвольно: «от отношения к человеку зависело, – заявил скупщик, – нравится человек, могли и подороже оценить, нет – вообще предлагали копейки. Судя по всему, и Завадскому платили не очень большие деньги. Большую часть того, что приносил Завадский, господин Игнатьев оценил предельно емко, хоть и некультурно – «одно г…о носил» (за это оценщик получил замечание от суда «за хамское поведение»). Возможно, некоторую развязанность Игнатьев сохранил с советских времен, когда, говорят, занимался спекуляцией книгами возле букинистических магазинов на Литейном проспекте.
Покончив с явившимися в заседание свидетелями, суд завершил и оглашение материалов дела – зачитав показания тех свидетелей, кто по тем или иным причинам явиться в суд так и не смог.
Теперь все, что осталось суду, – выслушать рассказ самого подсудимого Николая Завадского. Произойдет это 22 февраля, после чего суд определится с датой прений сторон обвинения и защиты.

Александр САМОЙЛОВ