Ты же сам от омс отказался наотрез
Две петербурженки, соседки по больничной палате, с аналогичным диагнозом, перенесли сходные операции. Одна пациентка добилась, чтобы лечение ей провели по линии ОМС, второй пришлось за то же самое раскошеливаться...
О грядущих достоинствах нацпроекта «Здравоохранение» не вещают разве только из утюга. А что больные знают о своих сегодняшних элементарных правах?
Дочь Елены Сорокиной, 27-летняя Ирина, сломала лодыжку. Это случилось в субботу, 10 февраля, в Невском районе. Девушку по скорой доставили в городскую больницу № 23 на проспекте Елизарова, вправили вывих, наложили гипс и предупредили, что до понедельника врачей не будет.
– В палате пылища, духота, двое суток никто не убирал. Свет выключить невозможно – сразу тараканы начинают по тебе бегать... – даже сейчас, спустя семь недель, Ирина невольно содрогается. – А если еще про еду рассказать... Такого я просто никогда не видела!
Но это была лирическая прелюдия, основной сценарий развернулся чуть позже.
Елена в общих чертах уже представляла себе ситуацию: знакомая, у которой на Елизарова недавно лежала сестра, просветила ее, что там, мол, все платно.
– Так оно и вышло, – вздыхает мать, – Двенадцатого с утра дочь звонит, плачет: «Доктор сказал – у вас все плохо, вызывайте родственников, готовьте деньги».
Елена Сергеевна бросилась звонить в страховую компанию дочери – «Росно-МС». Но и телефоны, и адрес, которые были указаны в полисе обязательного медицинского страхования, оказались недействительными. С трудом выяснив новые координаты, женщина потратила два часа, но так и не смогла дозвониться до эксперта компании: то занято, то никто не берет трубку. Пришлось надавить на секретаря, и та наконец соединила.
– Эксперт Людмила Воробьева огорошила с ходу: мы пока вмешиваться не будем. Я: «Как же так? Разве не ваша задача разрешать подобные конфликты?» Ответ: «Сначала вам надо самим пообщаться с руководителями больницы, а то они могут на нас обидеться»...
В стационаре меж тем «обидчивые» эскулапы вовсю обрабатывали пациентов и их родных. Лечащий врач объяснил приехавшей Елене Сергеевне и семейству Ириной соседки по палате Ольги Марданшиной (у которой была аналогичная травма, только более тяжелая, со смещением), что их путь лежит во Фрунзенский район, на улицу Салова, 27, в некое ЗАО «Арете», где они должны выкупить металлические пластины, необходимые для операции. За наличные, разумеется. У Ольги нога была на вытяжке, ночью гиря-противовес упала; больные не знали, что делать, из медперсонала никого было не дозваться...
Ольгины родственники, испугавшись, поехали по указанному адресу и через пару часов вернулись с пластиной (9200 рублей) и пакетом лекарств (2700 рублей). Сорокина же сослалась на распоряжение 389-р Комитета по здравоохранению от 22.09.2006, согласно которому данная отечественная металлоконструкция входит в перечень расходных материалов и имплантатов, предоставляемых по полису ОМС. Эскулапы, фигурально выражаясь, покрутили пальцем у виска.
Елена обратилась к главврачу. Без толку.
Прессовали женщину – саму, мягко говоря, не очень здоровую – в этот день с половины второго до восьми вечера:
– Жаловались на старость, бедность, многодетность... Уверяли, что нужных пластин в больнице вообще нет. Потом выяснилось, что все-таки есть, но... только по добровольной страховке.
Меж тем Ольге Марданшиной, которая была уже полностью подготовлена к операции – едва ли не на каталке лежала, принесли ее медкарту и попросили поставить росчерк в нескольких местах. Среди прочего в карту был вклеен договор, мелким шрифтом – «Информационное соглашение на выполнение исследований, операций, вмешательств, лечения». Ольга Ивановна быстренько все подмахнула, и ее сразу увезли.
Обратились и к Ире: «Вам тоже надо подписать, это формальность». Мать насторожилась...
В документе, изобилующем ловушками, особенно впечатляет пункт 6. Вчитайтесь: «Я ознакомлена с территориальной программой государственных гарантий обеспечения граждан РФ бесплатной медпомощью. Мне предложены лечащим врачом медикаменты, имплантаты, расходные материалы, имеющиеся в наличии в данном стационаре, от применения которых я категорически отказываюсь и настаиваю на приобретении за мой счет современных металлоконструкций и медикаментов отечественных и иностранных производителей. Я даю согласие на свое посильное участие за счет личных средств в оплате необходимых дополнительных исследований и иных медицинских услуг, приобретение лекарственных препаратов и иных необходимых мне изделий медицинского назначения <...>».
К «категорическому отказу» есть еще и дополнение. «<…> Прошу приобрести для меня металлоконструкцию фирмы... (оставлено место); энзимную пленку; перевязочный материал; комплект стерильного одноразового хирургического белья; лекарственные препараты... (оставлено место). Мне разъяснено о невозможности возмещения понесенных мною затрат через страховую компанию ОМС и городскую больницу № 23 <…>. В связи с чем претензий по извлечению материальных средств не имею».
Дочь и мать подписываться под индульгенцией отказались наотрез. Хотя подсунуть Ире эти бумаги, по ее словам, пытались еще два или три раза.
На следующий день Сорокина стала звонить в комздрав. Где ей посоветовали... телефон горячей линии о поборах в медицинских учреждениях.
– Звоню, все подробно рассказываю, – продолжает Елена. – Там слушают. Записывают. Спрашиваю: «Куда поступит эта информация?» – «В Комитет по здравоохранению». (Без комментариев. – Авт.) – «А когда дойдет?» – «Через две недели». – «Но у меня же безотлагательное дело!» – «Ну тогда поезжайте в свою страховую компанию...»
Как измученная мать отыскала на территории военного госпиталя нужную контору – это отдельная история. «Даже новый адрес, который дают, и тот неверный: линия теперь называется не Съездовская, а Кадетская! Дворы, проходы, корпуса, бессчетное количество дверей... вывески «Росно» нигде нет, никто ничего не знает... Нашла чудом, по наитию. И осознала, что обычные люди – в смысле застрахованные – сюда просто не ходят. Я была единственным посетителем. Заглядываю к эксперту Воробьевой, смотрю, телефонная трубка снята и лежит на столе. Потому и занято беспробудно!»
Бланков для заявлений тоже не было. Пришлось царапать на чистом листе от руки: «Директору СПб филиала ОАО СК «Росно-МС» Алкановичу К. М. Прошу оказать содействие в оказании медицинской помощи в рамках ОМС моей дочери Ястребцевой Ирине Владимировне <...>, нуждающейся в операции металлоостеосинтеза <...>».
– Я потребовала оформить бумагу как положено, – уточняет Елена. – И секретарь, недолго думая, шлепнула штамп... ЗАО СК «РусМед». А после того, как я это заметила и возмутилась, рядом спокойно поставили оттиск «Росно». Выходит, это вообще без разницы, какая фирма – все в один котел?!
Параллельно Елена пыталась обратиться в территориальный фонд ОМС, в отдел защиты прав застрахованных. Но в городской справочной службе «Здоровье города» номер дают безнадежно устаревший; по «09» – только на платной (!) справке... Когда же «секретные» семь цифр удается все-таки добыть, то выясняется, что они бесполезны: и сюда не дозвониться.
А дочь все ждет. Доктора давят: «Ну что – ставим пластину б/у – или нога через два дня отвалится!» Мать в очередной раз атакует чиновников комздрава...
В итоге 15-го числа Ирину прооперировали. Тьфу-тьфу, удачно. Стоимость пресловутой металлоконструкции, 8 тысяч рублей, компенсирует «Росно». Не из милосердия, а исключительно по закону.
У Ольги тоже все прошло благополучно. Правда, пластина, приобретенная ее родными в указанной фирме, при операции так и не понадобилась – видимо, поставили какую-то другую. «А та, за которую заплатили из своего кошелька, четыре дня лежала, у всех на виду, – подчеркивает Ольга, – на прикроватной тумбочке». Потом доктора спохватились и изделие забрали.
А несколько дней назад Елене Сорокиной пришел ответ от страховщика: «Сообщаем, что благодаря действиям страховой компании в порядке досудебной защиты право вашей дочери на получение бесплатной медицинской помощи <…> реализовано».
Все вроде правильно. Немного смущает лишь педалирование термина «бесплатный». И дополнение о том, что операцию сделали так поздно, поскольку ждали якобы «спадения отека» (Ирина и ее родные утверждают, что никакого отека не было). Не очень понятно также, за что благодарить компанию. И еще: кто все-таки и с какой целью так долго врал, что «пластин по ОМС нет»?
Когда комздрав только объявил об открытии профильной горячей линии, в первые дни на операторов обрушился шквал звонков. И сколько, вы думаете, возбуждено уголовных дел, наказано нечистых на руку служителей Гиппократа?..
Имейте в виду, коли деньги уже перекочевали в карман врача, и произошло это без свидетелей – доказать что-либо практически невозможно. Еще тебя же и обвинят в клевете. Если же энную сумму только предстоит передать, необходимо участие в процессе правоохранительных органов: меченые купюры и т. д. А с ОБЭПом почти никто из пациентов связываться не хочет. Ну а в том случае, если ты сам подписал «шестой пункт» (глядя или не глядя), ни о каких рекламациях речи идти не может.
И все же прецедент с Ириной и Ольгой показывает, что бороться за свои права, несмотря ни на что, нужно и реально. И если уж здесь не усматриваются признаки коррупции – тогда, по-видимому, никакие горячие линии не помогут, сколько их ни создавай.
Дочь Елены Сорокиной, 27-летняя Ирина, сломала лодыжку. Это случилось в субботу, 10 февраля, в Невском районе. Девушку по скорой доставили в городскую больницу № 23 на проспекте Елизарова, вправили вывих, наложили гипс и предупредили, что до понедельника врачей не будет.
– В палате пылища, духота, двое суток никто не убирал. Свет выключить невозможно – сразу тараканы начинают по тебе бегать... – даже сейчас, спустя семь недель, Ирина невольно содрогается. – А если еще про еду рассказать... Такого я просто никогда не видела!
Но это была лирическая прелюдия, основной сценарий развернулся чуть позже.
Елена в общих чертах уже представляла себе ситуацию: знакомая, у которой на Елизарова недавно лежала сестра, просветила ее, что там, мол, все платно.
– Так оно и вышло, – вздыхает мать, – Двенадцатого с утра дочь звонит, плачет: «Доктор сказал – у вас все плохо, вызывайте родственников, готовьте деньги».
Елена Сергеевна бросилась звонить в страховую компанию дочери – «Росно-МС». Но и телефоны, и адрес, которые были указаны в полисе обязательного медицинского страхования, оказались недействительными. С трудом выяснив новые координаты, женщина потратила два часа, но так и не смогла дозвониться до эксперта компании: то занято, то никто не берет трубку. Пришлось надавить на секретаря, и та наконец соединила.
– Эксперт Людмила Воробьева огорошила с ходу: мы пока вмешиваться не будем. Я: «Как же так? Разве не ваша задача разрешать подобные конфликты?» Ответ: «Сначала вам надо самим пообщаться с руководителями больницы, а то они могут на нас обидеться»...
В стационаре меж тем «обидчивые» эскулапы вовсю обрабатывали пациентов и их родных. Лечащий врач объяснил приехавшей Елене Сергеевне и семейству Ириной соседки по палате Ольги Марданшиной (у которой была аналогичная травма, только более тяжелая, со смещением), что их путь лежит во Фрунзенский район, на улицу Салова, 27, в некое ЗАО «Арете», где они должны выкупить металлические пластины, необходимые для операции. За наличные, разумеется. У Ольги нога была на вытяжке, ночью гиря-противовес упала; больные не знали, что делать, из медперсонала никого было не дозваться...
Ольгины родственники, испугавшись, поехали по указанному адресу и через пару часов вернулись с пластиной (9200 рублей) и пакетом лекарств (2700 рублей). Сорокина же сослалась на распоряжение 389-р Комитета по здравоохранению от 22.09.2006, согласно которому данная отечественная металлоконструкция входит в перечень расходных материалов и имплантатов, предоставляемых по полису ОМС. Эскулапы, фигурально выражаясь, покрутили пальцем у виска.
Елена обратилась к главврачу. Без толку.
Прессовали женщину – саму, мягко говоря, не очень здоровую – в этот день с половины второго до восьми вечера:
– Жаловались на старость, бедность, многодетность... Уверяли, что нужных пластин в больнице вообще нет. Потом выяснилось, что все-таки есть, но... только по добровольной страховке.
Меж тем Ольге Марданшиной, которая была уже полностью подготовлена к операции – едва ли не на каталке лежала, принесли ее медкарту и попросили поставить росчерк в нескольких местах. Среди прочего в карту был вклеен договор, мелким шрифтом – «Информационное соглашение на выполнение исследований, операций, вмешательств, лечения». Ольга Ивановна быстренько все подмахнула, и ее сразу увезли.
Обратились и к Ире: «Вам тоже надо подписать, это формальность». Мать насторожилась...
В документе, изобилующем ловушками, особенно впечатляет пункт 6. Вчитайтесь: «Я ознакомлена с территориальной программой государственных гарантий обеспечения граждан РФ бесплатной медпомощью. Мне предложены лечащим врачом медикаменты, имплантаты, расходные материалы, имеющиеся в наличии в данном стационаре, от применения которых я категорически отказываюсь и настаиваю на приобретении за мой счет современных металлоконструкций и медикаментов отечественных и иностранных производителей. Я даю согласие на свое посильное участие за счет личных средств в оплате необходимых дополнительных исследований и иных медицинских услуг, приобретение лекарственных препаратов и иных необходимых мне изделий медицинского назначения <...>».
К «категорическому отказу» есть еще и дополнение. «<…> Прошу приобрести для меня металлоконструкцию фирмы... (оставлено место); энзимную пленку; перевязочный материал; комплект стерильного одноразового хирургического белья; лекарственные препараты... (оставлено место). Мне разъяснено о невозможности возмещения понесенных мною затрат через страховую компанию ОМС и городскую больницу № 23 <…>. В связи с чем претензий по извлечению материальных средств не имею».
Дочь и мать подписываться под индульгенцией отказались наотрез. Хотя подсунуть Ире эти бумаги, по ее словам, пытались еще два или три раза.
На следующий день Сорокина стала звонить в комздрав. Где ей посоветовали... телефон горячей линии о поборах в медицинских учреждениях.
– Звоню, все подробно рассказываю, – продолжает Елена. – Там слушают. Записывают. Спрашиваю: «Куда поступит эта информация?» – «В Комитет по здравоохранению». (Без комментариев. – Авт.) – «А когда дойдет?» – «Через две недели». – «Но у меня же безотлагательное дело!» – «Ну тогда поезжайте в свою страховую компанию...»
Как измученная мать отыскала на территории военного госпиталя нужную контору – это отдельная история. «Даже новый адрес, который дают, и тот неверный: линия теперь называется не Съездовская, а Кадетская! Дворы, проходы, корпуса, бессчетное количество дверей... вывески «Росно» нигде нет, никто ничего не знает... Нашла чудом, по наитию. И осознала, что обычные люди – в смысле застрахованные – сюда просто не ходят. Я была единственным посетителем. Заглядываю к эксперту Воробьевой, смотрю, телефонная трубка снята и лежит на столе. Потому и занято беспробудно!»
Бланков для заявлений тоже не было. Пришлось царапать на чистом листе от руки: «Директору СПб филиала ОАО СК «Росно-МС» Алкановичу К. М. Прошу оказать содействие в оказании медицинской помощи в рамках ОМС моей дочери Ястребцевой Ирине Владимировне <...>, нуждающейся в операции металлоостеосинтеза <...>».
– Я потребовала оформить бумагу как положено, – уточняет Елена. – И секретарь, недолго думая, шлепнула штамп... ЗАО СК «РусМед». А после того, как я это заметила и возмутилась, рядом спокойно поставили оттиск «Росно». Выходит, это вообще без разницы, какая фирма – все в один котел?!
Параллельно Елена пыталась обратиться в территориальный фонд ОМС, в отдел защиты прав застрахованных. Но в городской справочной службе «Здоровье города» номер дают безнадежно устаревший; по «09» – только на платной (!) справке... Когда же «секретные» семь цифр удается все-таки добыть, то выясняется, что они бесполезны: и сюда не дозвониться.
А дочь все ждет. Доктора давят: «Ну что – ставим пластину б/у – или нога через два дня отвалится!» Мать в очередной раз атакует чиновников комздрава...
В итоге 15-го числа Ирину прооперировали. Тьфу-тьфу, удачно. Стоимость пресловутой металлоконструкции, 8 тысяч рублей, компенсирует «Росно». Не из милосердия, а исключительно по закону.
У Ольги тоже все прошло благополучно. Правда, пластина, приобретенная ее родными в указанной фирме, при операции так и не понадобилась – видимо, поставили какую-то другую. «А та, за которую заплатили из своего кошелька, четыре дня лежала, у всех на виду, – подчеркивает Ольга, – на прикроватной тумбочке». Потом доктора спохватились и изделие забрали.
А несколько дней назад Елене Сорокиной пришел ответ от страховщика: «Сообщаем, что благодаря действиям страховой компании в порядке досудебной защиты право вашей дочери на получение бесплатной медицинской помощи <…> реализовано».
Все вроде правильно. Немного смущает лишь педалирование термина «бесплатный». И дополнение о том, что операцию сделали так поздно, поскольку ждали якобы «спадения отека» (Ирина и ее родные утверждают, что никакого отека не было). Не очень понятно также, за что благодарить компанию. И еще: кто все-таки и с какой целью так долго врал, что «пластин по ОМС нет»?
Когда комздрав только объявил об открытии профильной горячей линии, в первые дни на операторов обрушился шквал звонков. И сколько, вы думаете, возбуждено уголовных дел, наказано нечистых на руку служителей Гиппократа?..
Имейте в виду, коли деньги уже перекочевали в карман врача, и произошло это без свидетелей – доказать что-либо практически невозможно. Еще тебя же и обвинят в клевете. Если же энную сумму только предстоит передать, необходимо участие в процессе правоохранительных органов: меченые купюры и т. д. А с ОБЭПом почти никто из пациентов связываться не хочет. Ну а в том случае, если ты сам подписал «шестой пункт» (глядя или не глядя), ни о каких рекламациях речи идти не может.
И все же прецедент с Ириной и Ольгой показывает, что бороться за свои права, несмотря ни на что, нужно и реально. И если уж здесь не усматриваются признаки коррупции – тогда, по-видимому, никакие горячие линии не помогут, сколько их ни создавай.
Валерия СТРЕЛЬНИКОВА
Фото ИНТЕРПРЕСС